1. Философия конфискации
Интервенционисты исходят из того, что вмешательство в права собственности не оказывает влияния на объем производства. Наиболее наивным проявлением этого заблуждения выступает конфискационный интервенционизм. Доходность производственной деятельности считается заданной величиной, не зависящей от вполне случайной организации социального строя общества. Задача государства видится в справедливом распределении национального дохода между членами общества.
Интервенционисты и социалисты настаивают, что все товары производятся в результате общественного процесса производства. Когда этот процесс подходит к своему концу и все его плоды собраны, за ним следует второй общественный процесс, процесс распределения дохода, который и выделяет каждому его долю. Капиталистический порядок характеризуется тем, что эти доли неравны. Некоторые предприниматели, капиталисты и землевладельцы присваивают больше, чем должны. Соответственно, доля других людей сокращается. Государство должно по справедливости экспроприировать излишек у привилегированных членов общества и перераспределить его среди непривилегированных.
Однако в рыночной экономике так называемого дуализма двух независимых процессов, процесса производства и процесса распределения, не существует. Идет только один процесс. Блага не производятся сначала, а только затем распределяются. Доли присваиваются не из запаса бесхозных благ. Продукты появляются на свет уже как чья-то собственность. Если кто-то желает их распределить, то сначала он должен их конфисковать. Безусловно, с помощью государственного аппарата сдерживания и принуждения легко можно осуществить конфискацию и экспроприацию. Но это не доказывает того, что на основе конфискации и экспроприации можно построить устойчивую экономическую систему. Когда викинги, предварительно ограбив, оставили в покое сообщества крестьян, ведущих натуральное хозяйство, выжившие жертвы начали работать, обрабатывать землю и заново строиться. Когда через несколько лет пираты вернулись, они снова нашли, что можно захватить. Но капитализм не может вынести повторяющихся хищнических налетов. Его накопление капитала и инвестиции основываются на ожиданиях, что никаких подобных экспроприаций не случится. Если эти ожидания будут отсутствовать, то люди предпочтут проесть свой капитал вместо того, чтобы сохранять его для экспроприаторов. В этом заключается главная ошибка всех планов, направленных на соединение частной собственности и повторяющихся экспроприаций.
2. Земельная реформа
Социальные реформаторы прошлого стремились создать сообщество, состоящее только из фермеров, ведущих натуральное хозяйство. Наделы земли каждого его члена должны были быть одинаковыми. В воображении этих утопистов не было места разделению труда и специализации по отраслям ремесленного производства. Было бы серьезной ошибкой называть такой общественный порядок аграрным социализмом. Это просто соседство экономически самодостаточных домашних хозяйств.
В рыночной экономике земля является таким же средством производства, как и любой другой материальный фактор производства. Планы, направленные на более или менее равное распределение земли между сельскохозяйственным населением, в условиях рыночной экономики представляют собой просто планы предоставления привилегий группе менее эффективных производителей за счет подавляющего большинства потребителей. Работа рынка направлена на устранение всех фермеров, издержки производства которых выше, чем предельные издержки, необходимые для производства того объема сельскохозяйственной продукции, который готовы купить потребители. Этим определяются размеры ферм и применяемые методы производства. Если государство осуществляет вмешательство с целью внести изменения в организацию сельского хозяйства, то это повысит среднюю цену продукции сельского хозяйства. Если в конкурентных условиях m фермеров, каждый из которых управляет фермой в 1000 акров, производят весь объем сельскохозяйственных продуктов, которые готовы купить потребители, а государство вмешивается, чтобы вместо m ферм по 1000 акров стало 5m ферм по 200 акров, то по счетам платят потребители.
Бессмысленно оправдывать такую земельную реформу ссылками на естественное право и другие метафизические представления. Простая правда заключается в том, что они повышают цены на продукцию сельского хозяйства и причиняют ущерб несельскохозяйственному производству. Так как для производства единицы продукции сельского хозяйства требуется больше людей, то в сельском хозяйстве оказываются занятыми больше людей, а на долю обрабатывающих отраслей остается меньше. Общее количество товаров, предназначенных для потребления, уменьшается, а некоторые группы людей получают выгоду за счет большинства.
3. Конфискационное налогообложение
Сегодня основным инструментом конфискационного интервенционизма служит налогообложение. Не важно, являются целью обложения налогами имущества и дохода так называемые социальные мотивы выравнивания богатства и доходов или на первом месте стоит сбор государственных доходов. Учитывается только конечный результат.
Средний человек смотрит на все связанные с этим проблемы с нескрываемой завистью. Почему кто-то должен быть богаче, чем он? Высокомерный моралист прячет свою обиду в философских рассуждениях. Он утверждает, что человека, обладающего 10 млн, нельзя сделать более счастливым, добавив ему еще 90 млн. И наоборот, человек, обладающий 100 млн, не ощутит никакого ущерба своему счастью, если его богатство уменьшится на какие-то жалкие 10 млн. То же самое остается в силе и для чрезмерных доходов.
Подобная оценка означает оценку с индивидуалистической точки зрения. Применяемый критерий представляет собой предположительные мнения индивидов. Однако данные проблемы являются проблемами общественными; их необходимо оценивать относительно их общественных последствий. Имеет значение не счастье какого-либо Креза, не его личные достоинства и недостатки; главное это общество и продуктивность человеческих усилий.
Закон, который мешает индивидам накапливать больше, чем 10 млн, или получать больше, чем 1 млн в год, ограничивает активность как раз тех индивидов, которые добиваются наибольших успехов в удовлетворении потребностей потребителей. Если бы этот закон был введен в действие в Соединенных Штатах 50 лет назад, то многие сегодняшние мультимиллионеры жили бы гораздо скромнее. Но все новые отрасли промышленности, снабжающие широкие массы ранее никому не известными изделиями, если и существовали бы, то работали бы с куда меньшим размахом, а их продукция была бы недоступна простому человеку. Любое препятствие, мешающее самым эффективным предпринимателям расширять сферу своей активности до тех пор, пока их руководство делом одобряется публикой в форме покупки их продукции, очевидно противоречит интересам потребителей. Здесь опять встает вопрос о том, кто должен господствовать: потребитель или государство? В условиях свободного рынка в конечном счете именно поведение потребителей совершение ими покупок или воздержание от покупок определяет доход или богатство индивида. Следует ли наделять государство властью господствовать над выбором потребителей?
Неисправимый государственник возражает. По его мнению, деятельность великих предпринимателей направляется не страстью к богатству, а жаждой власти. Такой царственный купец не ограничил бы свою активность, если был бы вынужден отдавать всю заработанную прибыль налоговому инспектору. Его жажду власти нельзя ослабить какими бы то ни было соображениями делания денег. Давайте ради поддержания дискуссии согласимся с этой психологией. Но на чем еще, кроме его богатства, основана власть бизнесмена? Каким образом Рокфеллер или Форд могли бы обрести власть, если бы им помешали обрести богатство? В конце концов, более последовательными являются те государственники, которые стремятся запретить накопление богатства именно потому, что оно дает человеку экономическую власть[Нет необходимости еще раз подчеркивать, что при исследовании экономических вопросов использование терминологии политического господства абсолютно неуместно.].
Налоги необходимы. Но система дискриминационного налогообложения, принятая повсеместно под вводящим в заблуждение названием прогрессивного налогообложения доходов и наследства, не является одним из методов налогообложения. Скорее она представляет собой метод замаскированной экспроприации добившихся успеха капиталистов и предпринимателей. Какие бы доводы ни приводились в ее пользу, она несовместима с сохранением рыночной экономики. В лучшем случае ее можно рассматривать как средство, ведущее к социализму. Оглядываясь на эволюцию ставок подоходного налога от появления федерального подоходного налога в 1913 г. и до наших дней, трудно отделаться от ощущения, что вскоре он поглотит все 100% любого превышения размера заработной платы обычного человека.
Экономиста интересуют не ложные метафизические доктрины, выдвигаемые в пользу налоговой прогрессии, а ее последствия для действия рыночной экономики. Интервенционистски настроенные авторы и политики смотрят на имеющиеся здесь проблемы в свете своих произвольных представлений о том, что является социально желательным. На их взгляд, сбор денег не является целью налогообложения, так как государство способно собрать любые деньги путем их печатания. Подлинная цель налогообложения состоит в том, чтобы меньше осталось в руках налогоплательщика[Cм.: Lerner A.B. The Economics of Control, Principles of Welfare Economics. New York, 1944. P. 307308.].
Экономисты подходят к этой проблеме иначе. Сначала они спрашивают: какое влияние конфискационное налогообложение оказывает на процесс накопления капитала? Большая часть той доли более высокого дохода, которая изымается посредством налогов, была бы использована для накопления дополнительного капитала. Если казначейство использует выручку на текущие расходы, то результатом является снижение масштабов накопления капитала. То же самое имеет силу, и даже в большей степени, в отношении налогов на наследство. Они вынуждают наследников продавать значительную часть имущества наследодателя. Разумеется, этот капитал не уничтожается; он просто меняет собственника. Но сбережения покупателей, которые они расходуют на приобретение капитала, продаваемого наследниками, составили бы чистое приращение имеющегося капитала. Таким образом, накопление капитала замедляется. Процессу технологического совершенствования наносится ущерб; величина инвестированного капитала на одного занятого снижается. На пути роста предельной производительности труда, а соответственно и на пути роста ставок заработной платы, возникает препятствие. Очевидно, что распространенное мнение, что от этого способа конфискационного налогообложения страдают только его непосредственные жертвы, ошибочно.
Если капиталисты сталкиваются с вероятностью, что подоходный налог или налог на имущество повысится до 100%, то они скорее предпочтут проесть свой капитал, чем сохранить его для налогового инспектора.
Конфискационное налогообложение ведет к сдерживанию экономического развития не только вследствие оказываемого им влияния на накопление капитала. Оно формирует общую тенденцию к стагнации и сохранению деловой практики, которая не может продолжаться в конкурентных условиях свободной рыночной экономики.
Неотъемлемой чертой капитализма является тот факт, что он непочтительно относится к имущественным интересам и вынуждает каждого капиталиста и предпринимателя каждый день заново приводить свое дело в соответствие с изменяющейся структурой рынка. Капиталисты и предприниматели не имеют возможности расслабиться хоть на мгновение. До тех пор, пока они остаются в бизнесе, у них никогда не будет привилегии тихо наслаждаться плодами труда своих предков и собственными достижениями и удовлетворяться установившейся практикой. Если они забудут, что их задача состоит в том, чтобы в меру своих способностей служить потребителям, то они лишатся своего выдающегося положения и будут возвращены обратно в категорию простых людей. Новички постоянно бросают вызов их лидерству и капиталу.
Любой изобретательный человек волен начинать собственные деловые проекты. Он может быть беден, средства, находящиеся в его распоряжении, могут быть весьма скромны и большая их часть может быть заемной. Но если он удовлетворяет потребности потребителей наилучшим и наиболее дешевым способом, то он добьется успеха, свидетелем чего будет чрезмерная прибыль. Большую часть прибыли он будет капитализировать в своем предприятии, тем самым заставляя его быстро расти. Именно активность подобных предприимчивых парвеню сообщает рыночной экономике ее динамизм. Именно эти нувориши являются предвестниками экономической перестройки. Исходящая от них угроза конкуренции вынуждает старые фирмы и крупные корпорации либо корректировать свое поведение с целью наилучшего обслуживания публики, либо уходить из бизнеса.
Однако сегодня налоги часто поглощают большую часть избыточной прибыли новичка. Он не может накопить капитал; он не может расширить свое дело; он никогда не станет крупным предпринимателем и ровней крупным корпорациям. Старым фирмам не нужно бояться его конкуренции; они защищены сборщиком налогов. Они безнаказанно могут работать по шаблону, они могут пренебрегать желаниями публики и становиться консервативными. Безусловно, подоходный налог и им мешает накапливать новый капитал. Но, что для них более важно, он не позволяет опасным новичкам накопить вообще какой-либо капитал. Фактически с помощью налоговой системы старые фирмы оказались в привилегированном положении. В этом смысле прогрессивное налогообложение сдерживает экономическое развитие и ведет к окостенению. Если в свободном капитализме владение капиталом представляет собой обязанность, вынуждающую собственника служить потребителям, современные методы налогообложения трансформировали его в привилегию.
Интервенционисты жалуются, что большой бизнес впадает в состояние застоя и бюрократизируется, а компетентный новичок больше не имеет возможности бросить вызов капиталовложениям старых богатых династий. Однако насколько их жалобы оправданны? Ведь они сокрушаются по поводу того, что явилось результатом их собственной политики.
Прибыль является движущей силой рыночной экономики. Чем выше прибыль, тем лучше обеспечиваются нужды потребителей, так как прибыль можно получить, только устранив несоответствие между спросом потребителей и предыдущим состоянием производственной деятельности. Кто лучше обслуживает публику, тот и получает максимальные прибыли. Борясь с прибылью, государство сознательно подрывает функционирование рыночной экономики.
Конфискационное налогообложение и риск
Популярное заблуждение считать предпринимательскую прибыль вознаграждением за риск. Предприниматель предстает в виде азартного игрока, инвестирующего в лотерею после того, как взвесит благоприятные шансы выиграть приз против неблагоприятных шансов потерять свою ставку. Наиболее ярко это мнение проявляется в описании фондовых сделок как разновидности азартной игры. С точки зрения этого широко распространенного мифа зло конфискационного налогообложения заключается в том, что оно искажает соотношение благоприятных и неблагоприятных шансов в этой лотерее. Премии урезаются, тогда как неблагоприятные шансы остаются неизменными. Тем самым у капиталистов и предпринимателей отбивается охота ввязываться в рискованные авантюры.
Каждое слово в этом рассуждении ложно. Владелец капитала делает выбор не между более опасными, менее опасными и безопасными вложениями. Самим действием рыночной экономики он вынуждается вкладывать свои средства таким образом, чтобы максимально удовлетворить наиболее насущные нужды потребителей. Если применяемые государством методы налогообложения приводят к проеданию капитала или ограничивают накопление нового капитала, то для предельных направлений использования капитала не хватает и расширения инвестиций, которое произошло бы в случае отсутствия этих налогов, не происходит. Потребности потребителей удовлетворяются только в ограниченной степени. Но причина этого не в нежелании капиталистов принимать на себя риск, а в уменьшении предложения капитала.
Безопасных инвестиций не существует. Если бы капиталисты вели себя так, как описывает сказка о риске, и стремились бы к тому, что, как они считают, будет самым безопасным вложением, то их поведение сделало бы это направление вложений небезопасным, и они определенно потеряли бы вложенные средства. У капиталистов нет способов обойти закон рынка, который предписывает инвестору подчиняться желаниям потребителей и производить все, что можно произвести при данном состоянии предложения капитала, технологического знания и оценок потребителей. Капиталист никогда не выберет тот проект, в котором, согласно его пониманию будущего, опасность потерять свои средства минимальна. Он выберет тот проект, от которого он ожидает максимальной прибыли.
Те капиталисты, которые отдают себе отчет в неспособности самостоятельно правильно оценить рыночные тенденции, не делают инвестиций в акционерный капитал, а дают свои средства взаймы собственникам такого венчурного капитала. Таким образом, они вступают в определенного рода партнерство с теми, на чью способность лучше оценивать рыночные условия они полагаются. Принято называть венчурный капитал рисковым. Однако, как уже отмечалось, успех или провал вложений в привилегированные акции, долговые обязательства, корпоративные облигации, закладные и другие ссуды в конечном счете зависит от тех же самых факторов, которые определяют успех или провал вложений в акционерный капитал[Cм. с. 503504.]. Независимости от превратностей рынка не существует.
Если бы налогообложение увеличило предложение ссудного капитала за счет предложения акционерного капитала, то это привело бы к падению валовой рыночной ставки процента, и в то же самое время увеличение доли заемного капитала по сравнению с долей акционерного капитала в структуре капитала фирм и корпораций сделало бы инвестиции в ссуды более неопределенными. Поэтому этот процесс является самоликвидирующимся.
Тот факт, что капиталист, как правило, не сосредоточивает свои инвестиции и в обыкновенные акции, и в ссуды в одном предприятии или одной отрасли, а предпочитает распределить свои средства между различными видами инвестиций, не предполагает, что он желает снизить свой азартный риск. Он хочет повысить свои шансы на получение прибыли.
Никто не осуществляет инвестиции, если не ожидает сделать хорошее вложение. Ошибочные вложения никто сознательно не выбирает. И именно лишь возникновение обстоятельств, не предвиденных должным образом инвестором, превращает инвестиции в ошибочные.
Как уже отмечалось, невложенного капитала не существует[Cм. с. 486488.]. Капиталист не волен выбирать между вложением и невложением. Не волен он также отклониться в своем выборе вложений в капитальные блага от линии, определенной наиболее настоятельными из еще неудовлетворенных потребностей потребителей. Он должен попытаться правильно предвосхитить эти будущие потребности. Налоги могут уменьшить величину имеющихся капитальных благ, приводя к проеданию капитала. Но они не ограничивают использование всех имеющихся капитальных благ[Пользуясь термином имеющиеся капитальные блага, следует брать в расчет проблему адаптируемости.].
При наличии чрезмерной величины ставок подоходного налога и налога на имущество на очень богатых капиталист может посчитать более благоразумным держать все свои средства в наличной форме или в банке на счете, не приносящем никакого процента. Он проедает часть своего капитала, не платит никакого подоходного налога и снижает налог на наследство, который должны будут заплатить его наследники. Но даже если люди действительно ведут себя таким образом, то их поведение не оказывает влияния на использование имеющегося капитала. Оно оказывает влияние на цены. Но никакие капитальные блага из-за этого не остаются неинвестированными. И действие рынка толкает инвестиции по тем направлениям, где они, как ожидается, удовлетворят наиболее настоятельный, но еще неудовлетворенный спрос покупающей публики.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии