Часть третья. Экономический расчет. Глава XII. Сфера экономического расчета

1. Характер денежного учета

Экономический расчет может охватить все, что обменивается на деньги.

Цены на товары и услуги представляют собой исторические данные, описывающие либо прошлые события, либо возможные будущие события. Благодаря информации о прошлых ценах возможно установить, что в соответствии с этим соотношением был осуществлен один или несколько актов межличностного обмена. С ее помощью нельзя определить будущие цены. Часто мы можем предположить, что рыночные условия, определявшие формирование цен в недавнем прошлом, в ближайшем будущем не претерпят изменений вообще или изменятся незначительно, так что цены также останутся неизменными или изменятся незначительно. Такие ожидания обоснованны, если цены сформировались в результате взаимодействия многих людей, готовых покупать и продавать при условии, что меновые отношения кажутся им благоприятными, а рыночная ситуация не подвержена влиянию случайных и чрезвычайных обстоятельств и, судя по всему, не подвергнется. Но основная задача экономического расчета заключается не в том, чтобы исследовать проблемы неизменных или слегка меняющихся состояний рынка и цен, а в том, чтобы изучать изменения. Действующий индивид либо предвосхищает перемены, случающиеся без его участия, и стремится приспособить свои действия к прогнозируемому состоянию дел, либо стремится затеять проект, который изменит обстоятельства, даже если ни один другой фактор не привнесет перемен. Прошлые цены используются им просто в качестве отправной точки для предвосхищения будущих цен.

Статистики и историки удовлетворяются прошлыми ценами. Практический человек стремится предугадать цены в будущем непосредственно через час, на следующий день, в следующем месяце. Прошлые цены для него просто помощь в прогнозировании будущих цен. Он сосредоточен прежде всего на будущих ценах не только тогда, когда производит предварительные расчеты ожидаемого исхода планируемой деятельности, но и тогда, когда пытается подвести итоги своих прошлых сделок.

В балансовом отчете и в отчете о прибылях и убытках результаты прошлой деятельности представляются в виде разницы между денежным эквивалентом собственного капитала (совокупные активы минус совокупные обязательства) в начале и в конце отчетного периода и в виде разницы между денежным эквивалентом понесенных издержек и валовым операционным доходом. В эти отчеты необходимо вносить оценочный денежный эквивалент всех активов и обязательств, отличных от наличных денег. Их стоимость должна определяться на основе цен, по которым они, возможно, могут быть проданы в будущем или, особенно в случае с производственным оборудованием, относительно ожидаемых продажных цен товаров, произведенных с их помощью. Однако старые деловые обычаи и положения коммерческих и налоговых законов привели к отклонениям от здравых принципов учета, направленного просто на максимально достижимую степень точности. В обычаях и законах отражается не только стремление к точности балансовых счетов и отчетов о прибылях и убытках, сколько преследование иных целей. Коммерческое законодательство направлено на создание такого метода учета, который косвенно защищал бы кредиторов от убытков. Оно склонно в той или иной мере оценивать активы ниже оценочной рыночной стоимости с тем, чтобы чистая прибыль и собственный капитал казались меньше, чем они есть на самом деле. Таким образом, создается запас прочности, который уменьшает опасность, что в ущерб кредиторам у фирмы будет изъято слишком много в виде якобы полученной прибыли или что, став несостоятельной, фирма сможет продолжать работать до тех пор, пока не исчерпает средства, необходимые для расчета со своими кредиторами. Напротив, налоговые законы часто проявляют склонность к методам расчета, которые завышают доходы. Идея в том, чтобы повысить эффективные ставки налогов, не отражая это повышение в шкале номинальных ставок. Поэтому мы должны проводить различие между экономическим расчетом, применяемым деловыми людьми при планировании сделок, и вычислениями, предназначенными для других целей. Определение причитающихся налогов и экономический расчет это разные вещи. Если закон, облагающий налогом домашнюю прислугу, будет предписывать считать одного слугу равным двум служанкам, никто не будет видеть в этом положении иного смысла, кроме определения величины уплачиваемого налога. Точно так же если закон о налоге на наследство предписывает оценивать акции по котировкам фондового рынка на день смерти наследодателя, то перед нами просто методика определения величины налога. Надлежащим образом ведущиеся счета в системе корректного счетоводства соблюдают точность до долларов и центов. В своих записях они демонстрируют впечатляющую четкость и численную точность, на первый взгляд устраняющие любые сомнения. Однако на самом деле большая часть содержащихся в них цифр представляет собой гипотетическое предвосхищение будущих рыночных конфигураций. Ошибочно уподоблять статьи коммерческого расчета статьям чисто технологических вычислений, т.е. проектированию машины. Инженер, когда он занимается технологической стороной своей работы, применяет только те численные соотношения, которые установлены методами экспериментальных естественных наук; деловой человек не может избежать численных выражений, являющихся результатом его понимания будущего поведения людей. Самым важным в балансовых отчетах и отчетах о прибылях и убытках является оценка активов и обязательств, не воплощенных в наличных деньгах. Все подобные балансы и отчеты по существу являются промежуточными. Они описывают, насколько возможно, состояние дел в произвольно выбранное мгновение, в то время как жизнь и деятельность продолжаются и не останавливаются. Можно ликвидировать отдельное предприятие, но нельзя остановить всю систему общественного производства. Кроме того, денежные активы и обязательства также характеризуются неопределенностью, присущей всем статьям делового учета. Их зависимость от того, как сложатся дела на рынке в будущем, не меньше, чем зависимость запасов и оборудования. Численная точность бухгалтерского учета и расчетов не должна помешать осознанию того, что их статьи носят неопределенный и спекулятивный (гипотетический) характер, так же как и все вычисления, основанные на них.

Тем не менее все перечисленное не умаляет эффективности экономического расчета. Экономический расчет эффективен в той мере, в какой он может быть эффективным. Действующий человек получает от него все, что можно получить от числовых расчетов. Разумеется, он не является средством получения определенных знаний о будущем и не лишает деятельность ее спекулятивной (гипотетической) природы. Но недостатком это могут считать только те, кто не понимает, что жизнь не стоит на месте, что все находится в непрерывном движении и что у людей нет твердого знания о будущем.

Задачей экономического расчета не является расширение знаний человека о будущем. Его задача состоит в том, чтобы, насколько это возможно, приспособить деятельность человека к его сегодняшнему мнению относительно удовлетворения потребностей в будущем. Для этих целей человеку нужна методика вычислений, а вычисления требуют общего знаменателя, к которому можно свести все статьи. Общим знаменателем для экономического расчета являются деньги.

2. Границы экономического расчета

Экономический расчет не может охватывать вещей, которые не продаются и не покупаются за деньги.

Существуют вещи, не предназначенные для продажи, и для их приобретения необходимо пожертвовать не деньгами, а тем, что не имеет денежного выражения. Тот, кто готовит себя к великим свершениям, должен задействовать много средств, которые иногда требуют денежных затрат. Но самое важное, на что должны быть направлены эти усилия, купить нельзя. Честь, доблесть, слава, так же как и сила, здоровье и сама жизнь, участвуют в деятельности и как средства, и как цели, но они не учитываются в экономическом расчете.

Одни вещи вообще нельзя оценить в деньгах, у других в деньгах можно выразить только часть приписываемой им ценности. При определении стоимости старого здания необходимо пренебречь его художественным и историческим значением, поскольку эти качества не являются источником дохода в деньгах или товарах, предназначенных для продажи. Все, что волнует душу только одного человека и не побуждает других людей чем-либо пожертвовать ради его приобретения, остается за пределами экономического расчета.

Но все это ни в коей мере не умаляет полезности экономического расчета. То, что не включено в состав статей бухгалтерского учета, является либо целями, либо благами первого порядка. Для того чтобы полностью их признать и принять во внимание, не требуется никаких вычислений. Прежде чем сделать выбор, действующий человек должен сопоставить их с общим уровнем издержек, которые требуются для их приобретения и удержания. Давайте предположим, что городской совет должен выбрать один из двух проектов водоснабжения. Один предусматривает уничтожение памятника архитектуры, а второй благодаря увеличению денежных затрат сохраняет его. То, что чувства, говорящие в пользу сохранения сооружения, нельзя оценить в деньгах, никоим образом не затруднит принятие решения членами совета. Ценности, которые не выражаются денежными меновыми отношениями, наоборот, именно благодаря этому приобретают особое значение, которое делает принятие решения гораздо более легким делом. Сетования на то, что рыночные методы расчета не охватывают вещей, не предназначенных для продажи, ничем не оправданы. Нравственным и эстетическим ценностям это не наносит никакого вреда.

Деньги, денежные цены, рыночные сделки и опирающийся на них экономический расчет являются основными мишенями для критики. Болтливые проповедники поносят западную цивилизацию за презренное торгашество. Самодовольство, лицемерие, ханжество торжествуют, высмеивая философию доллара нашей эпохи. Невротические реформаторы, неуравновешенные литераторы и честолюбивые демагоги находят большое удовольствие в осуждении рациональности и проповедовании иррациональных доктрин. По мнению этих говорунов, деньги и расчет являются чуть ли не самым страшным злом. Однако то, что люди разработали способ удостовериться, насколько это возможно, в целесообразности своих действий и в том, что беспокойство устраняется самым практичным и экономичным образом, никому не мешает строить свое поведение в соответствии с принципами, которые они считают правильными. Материализм фондовой биржи и бухгалтерского учета никому не запрещает следовать нормам Фомы Кемпийского или умереть во имя благородного дела. То, что массы предпочитают детективы поэзии и поэтому авторы первых оплачиваются лучше, не вызвано применением денег и денежного учета. Деньги не виноваты в том, что существуют бандиты, воры, убийцы, проститутки, коррумпированные чиновники и судьи. Неправда, что честность не окупается. Она вознаграждает тех, кто предпочитает верность тому, что он считает правильным, преимуществами, которые можно было бы извлечь, придерживаясь иной позиции.

Другие критики экономического расчета не в состоянии понять, что он представляет собой метод, доступный только людям, действующим в экономической системе разделения труда при общественном порядке, основанном на частной собственности на средства производства. Он может быть использован только индивидами или группами индивидов, действующими в институциональном окружении такого общественного порядка. Следовательно, он представляет собой исчисление частной прибыли, а не общественного богатства. Это означает, что для экономического расчета рыночные цены являются конечным фактом. Он не может быть применен там, где критерием служит не спрос потребителей, предъявляемый на рынке, а гипотетические оценки властных органов, управляющих всеми государственными и земными делами. Для того, кто стремится оценивать действия с точки зрения так называемой общественной ценности, т.е. всего общества, и критиковать их, сравнивая с событиями в воображаемой социалистической системе, где будет господствовать его собственная воля, экономический расчет бесполезен. Экономический расчет в терминах денежных цен это расчет предпринимателей, производящих для потребителей рыночного общества. Для любых других задач он непригоден.

Тот, кто желает применить экономический расчет, не должен смотреть на положение дел деспотически. В капиталистическом обществе для вычислений цены могут использовать предприниматели, капиталисты, землевладельцы и те, кто получает заработную плату. Задачам, находящимся вне забот этих категорий людей, они не соответствуют. Бессмысленно оценивать в деньгах объекты, которые не торгуются на рынке, и применять в вычислениях произвольные статьи, которые не отсылают к реальности. Законом определена сумма, выплачиваемая в качестве компенсации за виновность в смерти человека. Но законодательный акт, принятый для определения причитающихся выплат, не подразумевает, что существует цена человеческой жизни. Там, где существует рабство, есть рыночная цена на рабов. Там, где рабов нет, человеческая жизнь и здоровье res extra commercium*. Они не входят в процесс бухгалтерского учета средств.

В терминах денежных цен можно определить величину дохода или богатства большого количества людей. Но как только наше обсуждение выходит за пределы рассуждений человека, действующего в границах рыночного общества, денежные методики расчета нам больше не помогут. Попытки выразить в деньгах богатство государства или всего человечества также незрелы, как и мистические попытки раскрыть тайны Вселенной, манипулируя расчетами размеров пирамиды Хеопса. Если деловой расчет оценивает запас картофеля в 100 дол., то суть в том, что его можно продать и возобновить за эту сумму. Если предприятие оценивается в 1 млн дол., это означает, что кто-то предполагает продать его за эту сумму. Но в чем заключается смысл статей в отчете о совокупном национальном богатстве? В чем смысл окончательного результата этих вычислений? Что туда следует включать, а что не следует? Будет ли правильным включить сюда ценность климата страны и врожденных способностей и приобретенных навыков людей? Деловой человек может обратить свою собственность в деньги, а страна не может.

Денежные эквиваленты, применяемые в деятельности и в экономическом расчете, представляют собой денежные цены, т.е. меновые отношения денег и других товаров и услуг. Цены не измеряются, а определяются в деньгах. Цены представляют собой или цены в прошлом, или ожидаемые цены в будущем. Цены это всегда исторические факты прошлого или будущего. В ценах нет ничего, что позволило бы уподоблять их системе мер физических и химических явлений.

3. Изменчивость цен

Меновые отношения подвержены беспрестанным изменениям, так как беспрестанно меняются определяющие их условия. Ценность, которую индивид присваивает как деньгам, так и товарам и услугам, является результатом выбора данного момента. В каждое следующее мгновение может появиться что-нибудь новое, что приведет к другим соображениям и оценкам. Проблемой, требующей объяснения, должно быть не то, что цены колеблются, а то, что они не меняются еще быстрее.

Ежедневный опыт учит людей, что меновые отношения на рынке переменчивы. Можно предположить, что в их представлениях о ценах это будет полностью учтено. Тем не менее все популярные концепции производства и потребления, торговли и цен в большей или меньшей степени заражены идеей жесткости цен. Обыватель склонен считать сохранение вчерашней структуры цен нормальным и справедливым и порицает изменения в меновых отношениях как нарушение законов природы и справедливости.

Было бы ошибкой объяснять эти популярные убеждения наследием устаревших взглядов, относившихся к более стабильным условиям производства и торговли. Неизвестно, характеризовались ли цены в прошлом меньшей изменчивостью. Наоборот, скорее можно утверждать, что слияние местных рынков в крупные национальные рынки, появление в итоге охватывающего весь мир мирового рынка и эволюция торговли, стремящейся к непрерывному снабжению потребителей, сделали изменения цен менее частыми и резкими. В докапиталистические времена большая стабильность наблюдалась в технологических методах производства, но в снабжении местных рынков и приспособлении предложения к изменяющемуся спросу наблюдалась гораздо большая степень нерегулярности. Но даже если и в самом деле в далеком прошлом цены были несколько более стабильными, для нашей эпохи это не имеет никакого значения. Популярные представления о деньгах и ценах сложились не на основе идей, сформировавшихся в прошлом. Было бы ошибкой интерпретировать их как атавизм, пережиток прошлого. В современных условиях каждый индивид сталкивается с таким количеством проблем, связанных с покупкой и продажей, что мы вправе предположить, что его взгляды на эти вопросы не являются бездумным восприятием традиционных идей.

Легко понять, почему те, чьим краткосрочным интересам ценовые изменения наносят ущерб, негодуя по поводу подобных изменений, подчеркивают, что предыдущие цены были не только более справедливыми, но и более нормальными, и утверждают, что стабильность цен согласуется с законами природы и нравственности. Но любое изменение цен содействует краткосрочным интересам других людей. Они определенно не склонны настаивать на справедливости и нормальности жесткости цен.

Ни атавистические реминисценции, ни эгоистические групповые интересы не могут объяснить популярности идеи ценовой стабильности. Ее корни следует искать в том, что представления об общественных отношениях строятся по образу и подобию естественных наук. Экономисты и социологи, ставящие своей целью перестроить общественные науки по примеру физики или психологии, лишь следуют образу мысли, который задолго до этого был принят на вооружение популярными заблуждениями. Даже экономисты классической школы очень медленно избавлялись от этой ошибки. Для них ценность была чем-то объективным, т.е. явлением внешнего мира, неотъемлемым качеством вещей, а потому измеряемой. Они не сумели понять чисто человеческий и произвольный характер ценностных суждений. Насколько известно, первым, кто показал, что происходит при предпочтении одной вещи другой, был Сэмюэл Бэйли[Cf. Bailey S. A Critical Dissertation on the Nature, Measures and Causes of Values. London, 1825. 7 in Series of Reprints of Scarce Tracts in Economics and Political Science, London School of Economics. London, 1931.]. Но его книга прошла незамеченной, как и работы других предтеч субъективной теории ценности.

Разоблачение ошибок, касающихся проблем измеримости в сфере деятельности, является задачей не одной только экономической науки. В той же мере она является задачей экономической политики, поскольку провалы современной экономической политики в значительной степени обязаны прискорбному недоразумению, вызванному мыслью о том, что в межчеловеческих отношениях есть нечто постоянное, а потому измеримое.

4. Стабилизация

Продуктом всех этих ошибок является идея стабилизации.

Изъяны правительственного денежного регулирования и катастрофические последствия политики, направленной на понижение ставки процента и стимулирование деловой активности путем кредитной экспансии, вызвали к жизни идеи, которые в конце концов породили лозунг стабилизации. Можно объяснить его возникновение и его привлекательность, можно понять его как плод последних 150 лет денежного обращения и банковского дела, можно, так сказать, в качестве оправдания упомянуть смягчающие обстоятельства допущенных ошибок. Но подобные сочувственные объяснения не делают эти заблуждения более разумными.

Стабильность, на установление которой направлены программы стабилизации, бессодержательное и противоречивое понятие. У человека склонность к деятельности, т.е. улучшению условий жизни, является врожденной. С каждым мгновением человек изменяется и вместе с ним изменяются его оценки, желания и действия. В царстве деятельности нет ничего более постоянного, чем изменения. Помимо вечных априорных категорий деятельности в этом безостановочно колеблющемся мире не существует других стационарных ориентиров. Бесполезно отделять процесс определения ценности и деятельность от непостоянства человека и переменчивости его поведения и рассуждать, как если бы во Вселенной существовали вечные ценности, независимые от субъективных оценок людей и способные стать мерилом оценки реальной деятельности[По вопросу о склонности разума считать жесткость и неизменность существенным качеством, а изменение и движение случайным см.: Bergson. La Pens??й??e et le mouvant. P. 85 ff.].

Все предлагаемые методы оценки изменений на основе покупательной способности денежной единицы более или менее непреднамеренно основаны на призрачном образе вечного и не подверженного изменениям существа, которое с помощью неизменного эталона определяет количество удовлетворения, которое доставляет ему денежная единица. Это является жалким оправданием плохо продуманной идеи, заключающейся в том, что нужно лишь измерить изменения покупательной способности денег. Основная проблема понятия стабильности заключается именно в концепции покупательной способности. Неспециалист, руководствуясь физическими представлениями, как-то задумался о деньгах как о мериле цен. Он посчитал, что колебания меновых отношений касаются только товаров и услуг, но не отношения между деньгами и всей совокупностью товаров и услуг. Позднее люди поменяли местами члены этого утверждения. И постоянство ценности стало приписываться не деньгам, а совокупности покупаемых и продаваемых вещей. Люди стали изобретать методы сопоставления совокупностей единиц товаров и денежной единицы. Страстное желание отыскать показатели для измерения покупательной способности подавило все сомнения. При этом не обращалось никакого внимания ни на сомнительность и несравнимость данных о ценах, ни на произвольный характер применяемых для расчета средних величин методик.

Ирвинг Фишер, выдающийся экономист, бывший активистом американского движения за стабилизацию, противопоставил доллару корзину, включающую в себя все товары, покупаемые домохозяйками на рынке для текущего обеспечения своего домашнего хозяйства. Пропорционально изменению количества денег, необходимых для покупки содержимого этой корзины, меняется покупательная способность доллара. Целью политики стабилизации стало сохранение неизменности этих денежных затрат[Cf. Fisher I. The Monetary Illusion. New York, 1928. P. 1920.]. Все было бы хорошо, если бы предпочтения домохозяйки и состав приобретаемой ею воображаемой корзины были постоянными элементами, если бы эта корзина включала в себя одинаковые товары в одинаковых количествах и если бы роль, которую играет этот ассортимент товаров в жизни семьи, не изменялся. Но мы живем в мире, где ни одно из этих условий не выполняется.

Прежде всего фактом является то, что качество производимых и потребляемых товаров постоянно меняется. Было бы ошибкой отождествлять пшеницу с пшеницей, не говоря уже об обуви, шапках и других изделиях. Огромные ценовые различия продаваемых в одно и то же время товаров, которые повседневная речь и статистики объединяют в одном классе, явно подтверждают этот трюизм. Идиоматическое выражение утверждает, что две горошины одинаковы, но покупатели и продавцы различают качество и сорта гороха. Бессмысленно сравнивать цены, которые платятся в разных местах и в разное время за товары, которые технология или статистика называет одним именем, если нет уверенности в том, что их качество, за исключением разницы месторасположения, абсолютно одинаково. В этой связи качество означает следующее: все свойства, на которые обращают внимание покупатели и потенциальные покупатели. То, что качество всех товаров и услуг первого порядка подвержено изменениям, подрывает одно из основополагающих допущений всех числовых индексных методов. Не имеет значения, что ограниченное число товаров высших порядков (особенно металлов и химических соединений, которые можно описать лишь с помощью формул) соответствует строгим описаниям их характерных свойств. Измерение покупательной способности будет зависеть от цен на товары и услуги первого порядка, причем на все. Использование цен на товары производственного назначения бессмысленно, поскольку при этом нельзя избежать многократного учета последовательных этапов производства одного и того же потребительского товара, искажающего результат. Ограничивание группой специально отобранных товаров всегда произвольно и потому порочно.

Но даже если не обращать внимание на эти непреодолимые препятствия, поставленную задачу все равно нельзя решить. Не только потому, что изменяются технологические особенности товаров и появляются новые виды товаров, а старые исчезают. Меняются представления о ценности, вызывающие изменения спроса и производства. Посылки теории измерения требуют людей с устойчивыми желаниями и оценками. Мы можем считать ценовые изменения выражением изменений покупательной способности денег только в том случае, если люди всегда одинаково оценивают одни и те же вещи.

Поскольку невозможно установить общую сумму денег, потраченных на потребительские товары в данный отрезок времени, статистики должны полагаться на цены, уплачиваемые за отдельные товары. В связи с этим возникают еще две проблемы, не имеющие аподиктического решения. Необходимо присвоить различным товарам коэффициенты важности. Было бы очевидной ошибкой не учитывать в расчетах роль, которую каждый товар играет в общей системе домашнего хозяйства индивидов. Но установление этих весов также произвольно. На основе собранных и скорректированных данных необходимо вычислить средние величины. Существуют арифметические, геометрические, гармонические средние, существует квазисредняя, известная как медиана. Каждая из них приводит к разным результатам. Ни один из них не может считаться логически неуязвимым ответом. Любое решение в пользу одного из этих методов расчета будет произвольным.

Мы жили бы в мире стабильности, если все обстоятельства жизни людей оставались бы неизменными, если все люди постоянно повторяли бы одни и те же действия, поскольку постоянными оставались бы ощущаемые ими беспокойства и представления об их устранении, или если мы имели бы основание предполагать, что изменения факторов, касающихся некоторых индивидов и групп людей, всегда уравновешиваются противоположными изменениями у других индивидов или групп людей и поэтому не оказывают влияния на совокупный спрос и совокупное предложение. Однако мысль, что в подобном мире покупательная способность денег может меняться, противоречива. Как будет показано ниже, изменения в покупательной способности денег в разное время и в разной степени неизбежно оказывают влияние на цены различных товаров и услуг. Соответственно они должны вызывать изменения в спросе и предложении, в производстве и потреблении[См. с. 385386.]. Идея, заложенная в неуместном термине уровень цен, что будто бы при прочих равных условиях все цены могут подниматься или падать одновременно, несостоятельна. Прочие условия не могут оставаться равными, если покупательная способность денег меняется.

В сфере праксиологии и экономической теории в понятие измерения нельзя вложить никакого смысла. В гипотетическом состоянии устойчивых условий нет изменений объекта измерений. В фактически существующем мире перемен нет неизменных точек, размеров, отношений, которые могли бы служить в качестве эталона. Покупательная способность денежной единицы никогда не меняется равномерно в отношении всех покупаемых и продаваемых вещей. Понятия стабильности и стабилизации бессодержательны, если не относятся к состоянию устойчивости и его поддержанию. Однако это состояние устойчивости не может быть даже последовательно продумано до своих конечных логических следствий; еще меньше у него шансов на реализацию[См. с. 233237.]. Там, где есть деятельность, существуют и изменения. Деятельность это рычаг изменений.

Претенциозная серьезность, которую статистики и статистические бюро демонстрируют, вычисляя индексы покупательной стоимости и стоимости жизни, неуместна. В лучшем случае значения этих индексов представляют собой очень грубые и неточные иллюстрации произошедших изменений. В периоды вялых изменений соотношения предложения и спроса на деньги они вообще не дают никакой информации. В периоды инфляции, а следовательно, и резких изменений цен они дают грубое представление о событиях, которые каждый индивид переживает ежедневно. Благоразумная домохозяйка знает о том, как изменения цен влияют на ее хозяйство, гораздо больше, чем нам могут сказать статистические средние. Ей мало пользы от расчетов, игнорирующих изменения в качестве и количестве товаров, которые она может купить по ценам, учтенным в этих расчетах. Если она, взяв за ориентир два или три товара, измеряет подорожание лично для себя, ее подход не менее научен и не более произволен, чем подход искушенных математиков, манипулирующих рыночной информацией посредством своих изощренных методов.

В практической жизни никто не дает себя одурачить с помощью этих индексов. Никто не согласится с выдумками, что их следует рассматривать как измерения. Там, где величины измерены, все дальнейшие сомнения и разногласия относительно их размерности прекращаются. Эти вопросы уже улажены. Никто не рискнет спорить с метеорологами об их измерениях температуры, влажности, атмосферного давления и других величин. Но с другой стороны, никто просто так не согласится со значениями индексов, если не ожидает личных выгод от признания их общественным мнением. Введение индексов не разрешает споры. Оно просто переводит их в область, где столкновение противоположных мнений и интересов является непримиримым.

Человеческая деятельность порождает перемены. Поскольку существует человеческая деятельность, постольку стабильность отсутствует, а есть безостановочные изменения. Исторические процессы суть последовательность изменений. Человек не властен остановить их и стать причиной стабильности, в которой вся история застывает на паузе. В природе человека заложено бороться за улучшение, порождать новые идеи, перестраивать условия жизни в соответствии с этими идеями.

Рыночные цены являются историческими фактами, выражающими состояние дел в определенный момент необратимого исторического процесса. В сфере интересов праксиологии концепция измерения не имеет смысла. В идеальном (и, разумеется, неосуществимом) состоянии устойчивости и стабильности не существует изменений, которые нужно измерять. В фактически существующем мире постоянных изменений нет неизменных точек, размеров, отношений, ориентируясь на которые можно было бы измерить изменения.

5. Корни идеи стабилизации

Экономический расчет не требует денежной стабильности в том смысле, какой в этот термин вкладывают сторонники движения за стабилизацию. То, что устойчивость покупательной способности денежной единицы невообразима и неосуществима, никак не вредит экономическому расчету. Денежный расчет требует денежной системы, функционирование которой не подрывается вмешательством государства. Попытки увеличить количество денег в обращении то ли для того, чтобы увеличить государственные расходы, то ли для того, чтобы вызвать временное снижение ставки процента, разрушают всю сферу денежного обращения и расстраивают экономический расчет. Первейшей целью денежной политики должно быть недопущение развязывания правительством инфляции и создания условий, поощряющих кредитную экспансию со стороны банков. Однако эта программа сильно отличается от путаных и внутренне противоречивых программ стабилизации покупательной способности.

Все, что необходимо для экономического расчета, это избегать сильных и неожиданных колебаний предложения денег. Золото, а до середины XIX в. серебро очень хорошо удовлетворяли всем целям экономического расчета. Изменения в спросе и предложении драгоценных металлов и вызываемые этим перемены протекали так медленно, что экономический расчет предпринимателей мог пренебречь ими, не опасаясь отклониться далеко в сторону. Точность недостижима в экономическом расчете, даже если не учитывать недостатки, проистекающие от недооценки изменений в денежной сфере[Ни одно практическое вычисление не может быть точным. Формула, лежащая в основе расчета, может быть верной, но сам расчет зависит от приблизительно установленных величин и поэтому неизбежно неточен. Экономическая наука, как было показано выше (с. 41), является точной наукой о реальных вещах. Но как только в цепь рассуждений вводится информация о ценах, мы отказываемся от точности и экономическая теория уступает место экономической истории.]. Строя свои планы, деловой человек неизбежно использует данные, относящиеся к неизвестному будущему; он рассматривает будущие цены и будущие издержки производства. Бухгалтерский учет, пытающийся определить результат прошлой деятельности, находится в таком же положении, поскольку опирается на оценку основных средств, запасов и дебиторской задолженности. Несмотря на неопределенность, экономический расчет в состоянии успешно выполнять стоящие перед ним задачи, поскольку эта неопределенность не вытекает из недостатков системы расчета. Она присуща самой деятельности, которая всегда имеет дело с неопределенным будущим.

Идея поддержания стабильности покупательной способности порождена не попытками сделать экономический расчет более точным. Ее источник в желании создать тихую гавань, свободную от безостановочного потока человеческих дел, не испытывающую влияния исторического процесса. Пожертвования, предназначенные для того, чтобы обеспечить пожизненную ренту для церкви, благотворительных институтов или семьи, долгое время выражались в земле или в натуральной выплате продуктами сельского хозяйства. Позже к этому добавился денежный аннуитет (ежегодно уплачиваемый взнос). Дарители и бенефициарии ожидали, что на ежегодные выплаты, выраженные в определенном количестве драгоценных металлов не будут оказывать влияние изменения экономических условий. Но эти надежды оказались иллюзорными. Последующие поколения обнаружили, что планы их предков не осуществились. Под влиянием данного опыта они начали изучать, как можно добиться этой цели. Поэтому они занялись измерением изменений покупательной способности и устранением подобных изменений.

Проблема приобрела еще большую значимость, когда правительства стали проводить политику непогашаемых и бесконечных заимствований. Государство, это новое божество восходящей эры государственничества, вечный и надчеловеческий институт, неподвластный земной бренности, предложило гражданам возможность отдать свое богатство на сохранение и получать стабильный доход, защищенный от любых превратностей судьбы. Оно нашло способ освободить индивида от необходимости рисковать и приобретать свое богатство и свой доход каждый раз заново на капиталистическом рынке. Тот, кто инвестировал капитал в обязательства, выпущенные правительством или его органами, больше не подвергается неотвратимым законам рынка и суверенитета потребителей. Он больше не испытывает необходимости инвестировать свой капитал так, чтобы тот наилучшим образом служил нуждам и желаниям потребителей. Он спокоен, защищен от опасности конкурентного рынка, где убытки являются наказанием за неэффективность; вечное государство взяло его под свое крыло и гарантировало ему безмятежное наслаждение капиталом. С этого момента его доход возникает не вследствие удовлетворения желаний потребителей наилучшим образом, а из налогов, собираемых государственным аппаратом принуждения и насилия. Он больше не слуга окружающих его граждан, подчиняющийся их верховной власти; он партнер государства, которое правит людьми и собирает с них дань. Процент, выплачиваемый государством, меньше, чем предлагаемый рынком. Но эта разница с лихвой компенсируется неоспоримой платежеспособностью должника государства, чьи доходы зависят не от удовлетворения народа, а от того, как оно добивается уплаты налогов.

Несмотря на неприятный опыт государственных долгов в прежние времена, люди готовы легко поверить модернизированному государству XIX в. Все предполагают, что это новое государство будет скрупулезно отвечать по добровольно принятым обязательствам. Капиталисты и предприниматели прекрасно сознавали, что в рыночном обществе нет иного пути сохранения приобретенного богатства, кроме приобретения его каждый день заново в жесткой конкуренции со всеми как с уже существующими фирмами, так и с новыми игроками, ходящими по лезвию ножа. Предприниматель, постаревший и уставший, не готовый больше рисковать своим тяжело заработанным богатством в новых попытках удовлетворить желания потребителей, и наследник прибыли других людей, ленивый и отдающий отчет в своей неэффективности, предпочли инвестировать в облигации государственного долга, потому что хотели быть свободными от законов рынка.

Далее, непогашаемый бессрочный государственный долг предполагает стабильность покупательной способности. Хотя государство и его принуждение могут быть вечными, проценты, выплачиваемые по государственному долгу, могут быть вечными, только если основаны на неизменном эталоне ценности. И здесь инвестор, в целях безопасности избегающий рынка, предпринимательства, инвестиций в свободное предприятие и предпочитающий государственные облигации, вновь сталкивается с изменчивостью любых человеческих дел. Он обнаруживает, что в рамках рыночного общества нет места богатству, не зависящему от рынка. Его попытки найти неисчерпаемый источник дохода проваливаются.

В этом мире нет стабильности и защищенности и никакие человеческие попытки не в силах их создать. В социальной системе рыночного общества нет иных средств приобретения и сохранения богатства, помимо успешного обслуживания потребителей. Разумеется, государство в состоянии собрать платежи со своих подданных и занять капитал. Тем не менее даже самое жестокое государство в долгосрочной перспективе не способно игнорировать законы, определяющие человеческую жизнь и деятельность. Если государство использует взятые в долг средства для инвестиций в то, что лучше всего отвечает желаниям потребителей, и добивается успеха на предпринимательском поприще в свободной и равной конкуренции с частными предпринимателями, то оно находится в одинаковом положении с любым другим бизнесменом и может платить проценты, поскольку создало прибыль. Но если государство вложило капитал неудачно и не получило прибыли или если оно израсходовало деньги на текущие расходы, то заимствованный капитал уменьшается или полностью исчезает и ему уже не из чего платить проценты и основную сумму долга. Тогда обложение людей налогами остается единственным средством выполнения условий кредитного договора. Собирая налоги для подобных платежей, государство заставляет граждан отвечать за промотанные в прошлом деньги. Уплаченные налоги не компенсируются никакими текущими услугами, оказываемыми государственным аппаратом.

Государство платит проценты за капитал, который был проеден и больше не существует. Казна обременяется плачевными результатами прошлой политики.

Хорошим примером могут послужить краткосрочные долги правительства в особых условиях. Безусловно, распространенное оправдание военных займов абсурдно. Все необходимое для ведения войны должно обеспечиваться ограничением гражданского потребления, использованием части имеющегося капитала и более усердной работой. Вся тяжесть войны ложится на плечи живущего поколения. Воздействие, испытываемое следующими поколениями, заключается в том, что в наследство от живущих в связи с понесенными военными расходами они получат меньше, чем получили бы, если бы войны не случилось. Финансирование войны посредством займов не перекладывает тяжесть войны на детей и внуков[В этом контексте займы означают капитал, взятый у тех, кто имеет деньги, для того, чтобы дать в кредит. Здесь мы не касаемся кредитной экспансии, основным инструментом которой в современной Америке являются заимствования у коммерческих банков.]. Это просто метод распределения бремени финансирования войны между гражданами. Если все затраты покрывались бы с помощью налогов, то обратиться можно было бы только к тем, кто имеет ликвидный капитал. Участие остальных людей было бы недостаточным. Краткосрочные займы могут помочь в устранении подобного неравенства, поскольку позволяют справедливо возложить бремя и на владельцев основного капитала.

Долгосрочные государственные и полугосударственные займы являются чужеродным и вносящим беспорядок элементом в структуре рыночного общества. Их учреждение было тщетной попыткой вырваться за границы человеческой деятельности и создать гавань защищенности и вечности, избавленную от мимолетности и нестабильности земной суеты. Что за самонадеянная наглость занимать и давать в долг навечно, заключать контракты с вечностью, предусматривать доход навсегда! В этом отношении никакой роли не играет, были ли эти займы формально оформлены как непогашаемые; по замыслу и на практике они, как правило, трактовались в качестве таковых. В период расцвета либерализма некоторые западные государства и в самом деле погасили часть своего долгосрочного долга путем честных выплат. Однако по большей части новые долги просто накладывались на старые. Финансовая история последнего столетия демонстрирует постоянное увеличение размера государственной задолженности. Никто не считает, что государства будут бесконечно нести на себе тяжесть этих процентных выплат. Очевидно, что рано или поздно эти долги будут ликвидированы тем или иным способом, но определенно не путем выплаты процентов и суммы основного долга согласно условиям контракта. Множество искушенных авторов уже заняты разработкой моральных оправданий этого окончательного урегулирования[Самая популярная из этих доктрин кристаллизовалась во фразе: государственный долг не бремя, поскольку мы должны сами себе. Если бы это было так, то полное уничтожение государственного долга было бы безобидной операцией, простым бухгалтерским действием. Дело же в том, что государственный долг есть воплощение требований людей, которые в прошлом вверили свой капитал государству, к тем, кто сегодня производит новое богатство. Он обременяет страту производителей в пользу другой части народа. Можно освободить производителей от этого бремени, собирая налоги, необходимые для выплат, исключительно с владельцев облигаций. Однако это означает незамаскированное аннулирование долга.].

То, что экономический расчет на основе денег неадекватен задачам, поставленным перед ним в этих иллюзорных проектах создания неосуществимого царства покоя, свободного от неизбежных ограничений человеческой деятельности и обеспечения вечной безопасности, не может считаться пороком. Не существует вечных, абсолютных и неизменных ценностей. Искать эталон подобных ценностей тщетно. Нельзя обвинять экономический расчет в несовершенстве на том основании, что он не соответствует путаным идеям людей, тоскующих по стабильному доходу, не зависящему от человеческих производственных процессов.

Theme by Danetsoft and Danang Probo Sayekti inspired by Maksimer