Герберт Гувер был по-настоящему великим прогрессистом. Хотя он и являлся членом Республиканской партии, он сделал взнос в пользу избирательной кампании Теодора Рузвельта и публично поддержал его партию прогрессистов в 1912 году [193]. Во время Первой Мировой войны Гувер начал приобретать общественный авторитет, подобно Луису Брэндису и Вудро Вильсону – сначала из-за помощи оказанной американцам, попавшим в бедственное положение в Бельгии, а затем и управления помощью этой стране. К 1918 году Гувер настолько упрочил свою национальную репутацию в качестве главы военного продовольственного управления, что его имя стало широко известным. В 1920 году Брэндис и «Новая республика» начали президентскую кампанию Гувера [194]. В это время Франклин Д. Рузвельт писал о Гувере: «Он действительно необычайно эффективен и я хотел бы, чтобы нам удалось сделать его президентом США. Нет никого лучше, чем он.» [195] В 1920е году, когда страна переживала администрацию Уоррена Г. Гардинга и Келвина Кулиджа, когда прогрессизм исчез из Белого Дома и больше не имел большинства в Конгрессе, Гувер считался одним из лидеров прогрессистов в национальном правительстве [196].
Однако Герберт Гувер имел один огромный недостаток. Будучи великим прогрессистом, великим инженером и великим гуманитарием, он также был великим догматиком. Он имел четкое мнение о том, что должен из себя представлять прогрессизм; выйти за рамки этой идеи хотя бы на шаг было для него абсолютно не по-американски. Гувер стал бы использовать федеральную власть в запретительной манере – к примеру для традиционной борьбы с трестами – но противился бы использованию этой власти в позитивной ключе – к примеру, для того, чтобы накормить людей [197]. В 1931 году он заявил, что крайне бедным все же должна быть оказана помощь, но что такая помощь должна оказываться на локальной и добровольной основе, так как, «если мы начнем правительственные ассигнования на эту статью, мы не только повредим что-то бесконечно важное в жизненном укладе американского народа, но и покусимся на сами корни самоуправления.» [198]
Гувер действительно реализовывал на практике то, что проповедовал. Во время Первой Мировой войны он пытался перевести политику продовольственного управления при администрации Вильсона на максимально добровольную основу [199]. Позже, будучи министром торговли он вдохновил Гардинга на договоренность с металлургическими компаниями о введении восьмичасового рабочего дня; Гувер не выступал за закон, регулирующий рабочие часы, а призывал к добровольным соглашениям [200]. Позже, в качестве министра торговли в правление Кулиджа, Гувер организовал около двух тысяч добровольных торговых ассоциаций для помощи малому бизнесу – ассоциаций, которые теоретически должны были «формировать кодексы этики, стандартизировать производство, повышать эффективность и делать увеличенные накопления». На практике, как вскоре обнаружил Франклин Д. Рузвельт, глава американского строительного совета, многие члены таких ассоциаций не принимали во внимание эти правила [201].
Рексфорд Тагвелл кратко суммировал личность Гувера: «Гувер ни в каком возможном смысле не был инженером, он был человеком принципов. … Для него почти не существовало разницы между, к примеру, налоговыми льготами для безработных и коммунизмом.» [202]
В то время, как Гувер был догматичным, Рузвельт, напротив, проявлял гибкость. К примеру, хотя Рузвельт и стремился к экономии государственных расходов настолько, что, будучи губернатором штата Нью-Йорк, возражал против таких мизерных расходов, как командировочные расходы членам комиссии Нассау по уничтожению москитов; и при том, что он с энтузиазмом принимал экономическую часть программы Демократической партии, он в том же году мог говорить: «Я верю в то, что мы на пороге фундаментальных изменений экономической мысли. … Страна нуждается, и, если я не ошибаюсь в ее характере, страна требует смелых, постоянных экспериментов. … Самое главное – что-то пробовать.» [203]
И Гувер и Рузвельт придерживались методов, которые использовали прогрессисты для управления экономикой в Первую Мировую войну, но Рузвельт, в отличие от Гувера, не был связан догмами. Как Гувер, так и Рузвельт были готовы «называть эти меры добровольными, но, в отличие от Гувера, … [Рузвельт] был готов и к тому, что в реальности они частично окажутся принудительными. Добровольные методы не были так эффективны.» [204]
И Рузвельт и Гувер в 1930х годах представляли традиционную школу политической мысли. Гувер и его последователи сильно возражали против нарушения Рузвельтом догмы о том, что государство не должно действовать позитивно [205]. Хотя Гувер, несомненно не был Гербертом Спенсером, он, тем не менее, в некоторых вопросах в полной обладал спенсеровским фанатизмом– он и его последователи доказывали, что программа Рузвельта – это предвестник социализма или даже хуже – это сам социализм, замаскированный под именем либерализма.
Рексфорд Тагвелл отмечал, что и Гувер и Рузвельт «считали себя либеральными капиталистами, даже при том, что определение Рузвельта включало в себя планирование и контроль экономики. Их взгляды расходились в вопросе инструментализма – что есть средство и что есть цель, и чем, следовательно, надлежит манипулировать, а что должно считаться неприкосновенным. Несмотря на то, что это кажется слишком маленьким плацдармом для такой масштабной битвы, она, тем не менее, именно на нем и происходила. Она была – и остается – в этих рамках. Она отнюдь не завершена и сейчас.» [206] В данной главе мы проанализируем часть борьбы, которую большинство людей считают завершенной, а именно, мы изучим попытку Гувера «разоблачить» Рузвельта как ложного либерала.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии