Джованни Сартори верно замечает, что «хотя такая вещь, как либерализм – согласно Гарольду Ласки, несомненно – является выдающейся доктриной западного мира уже четыре столетия, слово имеет гораздо более позднее происхождение.»[55] Либерализм был представлен публике в 1811 году, когда группа испанцев предложил принять новую конституцию основанную на французской конституции 1781 года, которая, в свою очередь, базировалась на радикальном учении философов Просвещения. Сторонники такой радикальной конституции называли себя либералами (Liberales), а поскольку истоки учения либералов исходили из философии Просвещения, то они с самого начала включили в свою систему антиклерикализм в качестве важной позиции [56].
Либералы проявили еще больший антиклерикализм в дебатах относительно новой конституции с монархистами, клерикалами и сторонниками католической церкви; эти оппоненты либералов обличали конституцию как нерабочий документ, построенный на ложных теологических и философских посылках [57]. Поскольку правое крыло испанцев едва ли было достойно восхищения, вряд ли кто-либо мог посчитать новых испанских либералов образцом для подражания. Томас П. Нейл назвал их философию «доктринерской в той степени в какой испанцы могут быть доктринерами; произвольной, и, как ни парадоксально, довольно нелиберальной» [58].
Из Испании термин «либерал» перекочевал в Италию, проявившись как liberalismo и Францию, как liberalisme, где он использовался для описания конкретных местных политических выгод [59]. Важно заметить, что во всех случаях термин использовался для описания уже существующих политических убеждений. Термин «либерализм» появился после либерализма как такового - и, поскольку слово следовало за фактом – не было никакой необходимости для поиска идеологических сходств использования термина в разных странах. В некоторых странах – к примеру, в Германии – «люди начали говорить о «либерализме», когда они ощутили или начали ощущать, что являются либералами.» [60] Хотя получилось так, что либерализм в латинских странах обычно включал в себя антиклерикализм, сам ярлык «либеральный» совсем не требует этой связи. Фактически, хотя английский либерализм имел некоторые теологические применения, он не был строго антиклерикален; его приложения были в первую очередь экономическими и только во вторую – политическими [61].
Способ, которым термин «либерализм» пустил корни в Англии с континента особенно поучителен. С 1811 по 1830 годы термин «либерализм» гулял по континенту, приобретая революционные, антиклерикальные и произвольные коннотации – вкратце - то, что современные американцы называют экстремизмом. Затем, около 1830 года левое крыло партии Вигов соединилось с радикалами и бизнесменами в кампании за то, что выразилось в Билле о реформе 1832 года – за предложение о расширении прав голосования класса предпринимателей и за изменение районирования страны с тем, чтобы дать растущим индустриальным центрам более справедливое представительство [62]. Макаюлэй называл это «вторым Биллем о Правах, величайшей Хартией Вольностей Англии», но землевладельцы не одобряли эту вторую Хартию Вольностей, так как она снижала их права по сравнению с теми, которые они имели по первой.
Нам сегодняшним – жителям эры, когда даже наиболее тоталитарные режимы стремятся хотя бы внешне соответствовать демократическим стандартам – трудно оценить, насколько тогда были обеспокоены дворяне-землевладельцы. Их обеспокоенность превратилась в настоящий страх, когда Дэниэл О'Коннелл предложил дополнительно углубить проводимые реформы, введя тайное голосование и всеобщее избирательное право для мужчин. Журнал «Ежегодный реестр» атаковал это предложение как основанное на «простом, но сумасшедшем предположении, что каждый, кто платит налоги или может служить в народном ополчении, имеет право голоса при выборе представителей» [63]. «Ежегодному реестру» не следовало так беспокоиться, так как левые Виги и предприниматели считали, что право голоса должен иметь только средний класс с достаточной собственностью. Тем не менее, как при изменениях по Биллю о реформе, так и при предлагаемых О’Коннеллом поправках, землевладельцы теряли значительную власть и они яростно сопротивлялись реформам [64].
В качестве одного из методов противодействия реформе землевладельцы и их представители в Парламенте - Тори – решили, что стратегические преимущества им принесет именование оппонентов «либералами», и тем самым (как надеялись Тори) связывание их с «не-английскими» континентальными революционерами [65]. Таким образом, в Англии слово «либеральный» было впервые введено с намерением сделать из него унизительный эпитет.
Но слово «либеральный» оказалось термином, имеющим по сути положительные коннотации. В Англии еще до 1600 года прилагательное «либеральный» означало «свободный от предрассудков и ортодоксии» [66]. «Либеральный» подразумевало «широту взглядов» и «свободу» - все эти слова в английском языке происходят от латинского корня «liber», означающего «свободный».
В другую эру правительство Римской империи сочло символ liberalitas – означающий «широту взглядов» - отличным символом для помещения на монету в качестве метода получения и сохранения политической поддержки народа [67]. Как правильно заметил Томас П. Нейл, «Свобода – это прекрасное слово в любом языке. Его коннотации всегда были привлекательными, величественными и возвышенными. … Прилагательное «либеральный» предполагает благородство целей, связано с духовными ценностями и уважением к человеческой добродетели. «Нелиберальный», с другой стороны, имеет неприятные коннотации. Оно подразумевает низкую духовность, мелочность во взглядах, эгоистичность натуры. В таком смысле каждый захочет, чтобы его считали либералом. [68]
Слово «либеральный» оказалось для прогрессивных Вигов крайне выгодным политическим символом из-за момента в который было введено в оборот. По всему континенту раздавались призывы к реформам. Слово воплотило этот сдвиг в новой истории из-за того, что подразумевало свободу, снятие ограничений и прогресс [69]. В Англии девятнадцатого века «либеральный» было политически выгодным. Прогрессивные Виги сделали именно это, так как прилагательное «либеральный» имело такие положительные значения в Англии – несмотря на континентальную закваску – они с готовностью приняли так называемый «не-английский», заграничный ярлык «либералы» [70].
Оппоненты нового либерального крыла партии Вигов оказались в очевидном проигрыше. Мало того, что провалился их план с наклеиванием ярлыка «либеральный» прогрессивным Вигам в качестве унизительного эпитета, так еще и их собственное наименование «Тори» в это время приобрело негативные оттенки. Тогда Дж.В. Крокер в своей статье от 1 января 1831 ввел новый ярлык «консерваторы». Он использовал этот термин в политическом смысле, подразумевая сохранение нынешнего политического строя и церковных институтов. Многие Тори, которые были недовольны реакцией на старое наименование, немедленно перешли на новый термин «консерваторы» [71].
Новые либералы считали, что слово «консерватор» не подходило их оппонентам настолько, насколько негативное «Тори», поэтому сначала либералы высмеивали этот новый ярлык [72]. Тем не менее, в это время происходил сдвиг не только в наименованиях партий, но и в партийных принципах. Либеральный Виги, сражавшиеся за права среднего класса в большей степени, чем за права рабочих и фермеров, стали получать поддержку от многих Тори, которые сами были промышленниками или представителями образованного среднего класса. Через некоторое время в Парламенте появились три основные группы: Тори, Виги и Либералы. «Традиционная парламентская система оказалась неспособна принять кроме партий Вигов и Тори третью, несводимую к первым двум», - говорит Гвидо де Руггеро. «Но в то время наиболее активная и жизнеспособная ментальность партии свободной торговли смогла вовлечь устаревший либерализм Вигов в свою собственную орбиту, тем самым восстановив двухпартийную систему, придав старой форме новое содержание» [73]. Старое содержание было соревнованием между двумя партиями, каждая из которых основывались на аристократической традиции и одних и тех же принципах привилегий по происхождению. Новое содержание базировалось на классовых интересах» [74]. Таким образом, новое деление парламента больше не было делением «Виги/Тори», но стало делением «Либералы/Консерваторы» [75].
Новые наименования партий отражали фундаментальные изменения в политической обстановке, поэтому они оказались долгоживущими. Поскольку новые Либералы проводили другую политику и черпали поддержку у среднего класса – и фактически уже не являлись Вигами – люди осмысленно называли их либералами. И поскольку новые Консерваторы были больше, чем просто Тори, этот ярлык также оказался долгоживущим, несмотря даже на то, что Либералы доказывали, что новых Консерваторов нужно продолжать называть «Тори».
Консерваторы я Англии потеряли всякую возможность называться либералами. И хотя они часто пытались ассоциироваться с этим словом [76], оно стало именем конкретной политической партии - Либеральной. Таким образом, в Англии данный политический ярлык имел довольно точное значение; слово «либеральный» было не таким расплывчатым и разные политики из разных партий не могли приписывать его себе.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии