XXI. СОЛИДАРНОСТЬ

Если бы человек был абсолютно совершенен и безупречен, общество являло бы нам совсем иную гармонию, нежели та, которую мы ищем в нём. Наше общество – это не общество Фурье. Оно не исключает зла, оно допускает диссонансы. Мы лишь признаём, что оно непрерывно будет грамонизироваться, если эти диссонансы фактически подготавливают согласие и мы к этому согласию идём.

Наш исходный пункт таков: человек – существо погрешимое, и Бог дал ему свободу выбора. Обладая способностью делать выбор, он способен и ошибаться, поддаваться неразумным желаниям своего сердца ит.д.

Человек ошибается. Но всякое его действие, всякая привычка имеет свои последствия.

Как мы видели, эти последствия сказываются, через ответственность, на том, кто произвёл действие. Поэтому естественное взаимное сцепление вознаграждения и тягот влечёт человека ко благу и отвращает от зла.

Если бы человек был обречён природой жить и работать в одиночку, ответственность была бы его единственным законом.

Но человек не одинок, он социален по самому своему предназначению. Неверно утверждение Руссо, что человек естественным образом составляет совершенное и единичное целое и что задача законодателя – укреплять в каждом единичном человеке это самое целое. Нет, семья, коммуна, страна, человечество – вот те совокупности, с которыми человек связан необходимо. Отсюда следует, что действия и привычки индивида имеют последствия не только для него самого, но так же и последствия, хорошие и плохие, для ему подобных. Это и именуют законом солидарности, которая представляет собой некую коллективную ответственность.

Идея Руссо о том, что общество изобрёл законодатель, идея ложная сама по себе, оказалась пагубной в том смысле, что она побудила думать, будто солидарность есть творение законодателей. И мы вскоре увидим новейших законодателей, которые будут опираться на эту доктрину, чтобы подчинить общество искусственной солидарности, действующей в обратном направлении, нежели солидарность естественная. Во всех вещах и случаях жизни принцип этих великих манипуляторов рода человеческого заключается в том, чтобы подменить собственным замыслом и делом не признаваемые им замыслы и дела Бога.

Констатируем прежде всего существование естественного закона солидарности.

В восемнадцатом столетии ни в какую солидарность не верили и придерживались правила личной ответственности каждого за свои деяния и ошибки. Этот век, целиком поглощённый реагированием на католицизм, боялся, что допущение принципа солидарности распахнёт двери перед доктриной «первородного греха». Всякий раз, когда Вольтер вычитывал в Священном писании, как один человек причиняет вред другому, он иронически говорил: «Это ужасно, но справедливость Бога не есть справедливость людей».

Мы не будем дискутировать здесь по поводу первородного греха. Но то, над чем подшучивал Вольтер, представляет собой факт как бесспорный, так и таинственный. Закон солидарности выступает ярко и в столь многчисленных формах в индивиде и в массах, в деталях и в целом, в частных и общих фактах, что не заметить его может только человек слепой духом или слишком увлечённый какой-нибудь борьбой.

Первейшее правило всякой человеческой справедливости заключается в том, чтобы сосредоточить наказание за преступное деяние на самом его виновнике, исходя из принципа, что деяние или ошибки имеют личностный характер. Но этот священный закон индивидов не есть ни закон Бога, ни даже закон общества.

Почему такой-то человек богат? Потому что его отец был активен, честен, работящ, эконом. Отец был добродетелен, а сын получил за это вознаграждение.

Почему другой всегда страдает, болен, слаб, боязлив и несчастен? Потому что его отец, человек могучего сложения, дебоширил и предавался излишествам. Непосредственному виновнику достались приятные последствия, а невинному отпрыску – последствия тягостные.

Нет на земле человека, жизнь которого не определялась бы миллиардами условий, о которых он и не подозревает. Быть может, то, на что жалуюсь я сегодня, вызвано каким-нибудь капризом моего прадеда и т. д.

Солидарность проявляет себя ещё шире и представляет непостижимые дистанции, когда мы рассматриваем отношения между разными народами или между разными поколениями одного и того же народа.

Не странно ли, что восемнадцатый век много потрудился интеллектуально и материально, а плодами его труда мы пользуемся сегодня? Не чудесно ли, что мы сами трудимся в поте лица, чтобы покрыть страну сетью железных дорог, по которым, возможно, никто из нас не проедет? Кто может отрицать глубокое влияние наших прежних революций на нынешнюю жизнь? Кто может предугадать, как мирное или не мирное наследие оставят нашим детям сегодняшние споры?

Посмотрите на государственные займы. Мы воюем друг с другом, подчиняемся варварским страстям, разрушаем драгоценные силы и в то же время пытаемся найти способ взвалить тяжесть этого разрушения на наших сыновей, которые, быть может, будут с отвращением воспринимать войну и не будут понимать наших страстей, преисполненных ненависти.

Поглядите На Европу, окиньте взглядом события, будоражащие Францию, Германию, Италию, Польшу, и скажите: разве закон солидарности – химера?

Нет нужды далее заниматься всякими перечислениями. Достаточно знать, что действия человека, народа, поколения оказывает определённое влияние на другого человека, другой народ, другое поколение, чтобы убедится, что обсуждаемый нами закон существует. Всё общество представляет собой совокупность идущих в разных направлениях и перекрещивающихся солидарностей. Это следует из коммуникабельной природы интеллекта. Такие вещи, как речи, литература, открытия, науки, мораль и т. д., все неприметные токи, по которым общаются души, все усилия без видимых между собой связей, где результирующая величина продвигает, однако, человеческий род к равновесию, к единому среднему уровню, который сам поднимается, все богатейшее сокровище полезностей и приобретённых знаний, откуда каждый черпает, не умаляя его, а, напротив, пополняя, хотя и сам того не ведает, весь обмен мыслями, продуктами, услугами и трудом, злом и добром, добродетелями и пороками, - всё это образует огромную человеческую семью, создаёт из миллиардов эфемерных существований жизнь общую, всестороннюю, непрерывную, которая называется солидарностью.

Так что солидарность между людьми существует бесспорно и самым естественным образом. Иначе говоря, ответственность не исключительно личностна, она подразделяется, распределяется. Действует индивид, а последствия рассредоточиваются по всему обществу…

Надо заметить, что в натуре каждого человека заложено желание быть счастливым. Пусть твердят, сколько хотят, будто я проповедую эгоизм. Я ничего не проповедую, а констатирую я врождённое и всеобщее чувство, которого не может быть, - личный интерес, склонность к благополучию, отвращение к страданиям.

Отсюда следует, что индивид старается устроиться так, чтобы хорошие последствия его действий достались ему, а дурные – другим. По мере возможности он стремится распространить эти последние среди как можно большего числа людей, чтобы они прошли незамеченными и вызвали наименьшую реакцию.

Но общественное мнение, эта властительница мира и одновременно дочь солидарности, собирает вместе все разрозненные неудовольствия и претензии, образует из всех ущемлённых интересов мощную связку сопротивления. Когда та или иная привычка человека вредна для окружающих его, люди ополчаются против этой привычки. Её осуждают строго, критикуют, бичуют, а тот, кто привержен этой привычке, становится объектом недоверия, презрения и ненависти. Если же человек получает от своей привычки хоть какую-то выгоду, она более чем компенсирует публичное неприятие. В целом же к вредным привычкам, которые всегда имеют вредные последствия в силу закона ответственности, добавляются другие и ещё более вредные последствия в силу закона солидарности.

Презрение к человеку с вредными привычками скорее относится не к самому человеку, а к его привычкам и пороку. И поскольку уважение людей друг к другу есть одна из наших самых действенных сил, то ясно, что солидарность, реагируя соответственным образом на порочные действия, имеет тенденцию свести их на нет, заставит исчезнуть.

Таким образом, солидарность, как и ответственность, являются прогрессивной силой, и мы видим, что по отношению к инициатору и свершителю того или иного деяния солидарность, выражается в ответственности вместе с, так сказать, её отражением. Мы имеем систему взаимосвязанных тягот и вознаграждений, чудесно рассчитанную систему, направленную на то, чтобы ограничивать зло, расширять благо и вести человечество по дороге прогресса.

Однако, чтобы такая система функционировала в нужном направлении, чтобы те, кто получают выгоду или страдает от действия, не ими совершённого, требуется, чтобы они одобряли или не одобряли инициатора этого действия, уважали его, любили, хвалили или презирали, ненавидели его и мстили ему. Но при этом необходимо, чтобы связи, существующие между действием и всеми его следствиями, были хорошо известны и правильно оценены.

Когда публика ошибается и заблуждается в этом отношении, закон не достигает своей цели.

Вот какой-то акт вредит массе людей. Но масса эта убеждена, что акт ей полезен и выгоден. Что же получается? Вместо того, чтобы выступить против этого акта, осудить его, ограничить, публика восхищается им, восторгается и поощряет совершать нечто подобное и дальше.

Такое случается очень часто и вот почему.

То или иное действие производит на массы не один, а целую серию эффектов. И нередко случается так, что первый эффект благоприятен в каком-нибудь местном масштабе, его воочию видят люди, зато последующие эффекты незаметно вводят во всё социальное тело зло, которое люди не распознают и не могут связать данное следствие с его причиной.

Примером может служить война. Общество, когда оно пребывало ещё в младенческом состоянии, не видело, разумеется, всех последствий войны. По правде сказать, в цивилизации, где меньше накоплено прошлого труда, подвергаемого разрушению, меньше науки и денег для поддержания и укрепления аппарата войны и т. д., эти последствия были менее катастрофичны, чем в более поздние времена. В первых компаниях за победой следовала добыча, трофеи, пленные. Победители опьянялись победой. Война и воины были очень популярны. Потом враг и победитель сжигал посевы и урожаи, накладывал контрибуцию, устанавливал свои законы. В перемещающихся победах и поражениях гибли целые поколения, приходило в упадок сельское хозяйство, нищали оба воюющих между собой народа. Наиболее жизнеспособная часть той или иной нации презирала ремёсла и мир, обращала оружие против нужных стране институций, служила средством для установления деспотизма, использовала свою неуёмную энергию для всяческих гражданских распрей и мятежей; наконец, сама страна-победитель становилась варварской и опустошённой, после того как сотворила то же самое у своих соседей. Могут сказать: война – это просто разбой, но иного масштаба. Нет, видят её следствия, но не желают видеть её причины. Деградировавший из-за войны народ захватывается каким-нибудь очередным завоевателем, а сотни лет спустя после такой катастрофы историки, напустив на себя важный вид, пишут: «Этот народ пал потому, что завял в условиях долгого мира, потому, что он забыл военное искусство и доблести своих предков».

Я мог бы показать такие же иллюзии на примере режима рабства…

Всё это относится и к заблуждениям, связанным с религией…

В наше время запретительный таможенный режим в не меньшей степени вызывает удивление всё в той же самой связи.

Надо бы, распространяя просвещённость по всем этим вопросам, устраивая серьёзные обсуждения и дискуссии, наставить общественное мнение на разумный путь, показать все неверные тенденции, настроить общественность против губительных мер – это значит оказать своей стране огромную услугу. Когда по ложным государственным соображениям почитается достойное презрения и презирается достойное почитания, когда наказывается добродетель и вознаграждается порок, поощряется вредное и ущемляется полезное, приветствуется ложь и глушится правда, к которой относятся с безразличием и даже подвергают оскорблениям, - в результате всего этого народ поворачивается спиной к прогрессу и может выправиться, лишь усвоив тяжёлые уроки разного рода катастроф.

Мы уже рассказывали, как некоторые школы социалистов злоупотребляют словом «солидарность»

Посмотрим теперь, в каком же смысле и духе должен рассматриваться вообще закон человеческой жизни.

Я думаю, что тут не может быть ни каких сомнений. Человеческий закон должен, так сказать, подпитываться законом природы. Он, человеческий закон, должен ускорять и обеспечивать справедливое вознаграждение (или наказание) за те или иные действия, чётко очертить сферу солидарности, организовать должное реагирование в целях усиления и укрепления ответственности. Этот закон не может преследовать иных целей, кроме как ограничивать и уменьшать порочные действия и расширять и умножать действия благотворные, а для этого он должен способствовать справедливому распределению поощрений и наказаний, с тем чтобы за дурные эффекты того или иного акта отвечал, по всей мере возможности, тот, кто его совершил.

Проявляя себя именно так, закон соответствует природе вещей; при этом солидарность влечёт за собой соответствующее реагирование на порочный акт, а закон лишь регулирует и упорядочивает это реагирование.

Тем самым закон содействует прогрессу, и чем быстрее он накажет за отрицательные последствия самого исполнения акта, тем надёжнее он будет ограничивать все акты подобного рода.

Приведём пример. Насилие имеет пагубные, и даже зловещие последствия. У диких, народов или племён репрессия идёт как бы своим естественным ходом, и что же получается? Получается ужасное реагирование. Когда человек совершает акт насилия против другого человека, в семье последнего вспыхивает неистребимая ненависть к насильнику, которая передаётся из поколения в поколение. И вот вмешивается закон. Как он должен действовать? Должен ли он приглушить дух мести, свести его на нет, покарать за него? Ясно, что это только ещё больше поощрит насилие и укроет его от всякого наказания и возмездия. Так что закон не должен идти по такому пути. Он должен, так сказать, заступить место духу мести и заменить его своим реагированием на насилие. Он должен сказать пострадавшей и негодующей семье: я беру на себя дело наказания за акт, причинивший вам беду. И тогда весь народ, или племя, будут считать себя пострадавшей стороной, которой, кроме того, могут грозить и новые опасности. В соответствии с законом выясняются претензии, опрашивается обвиняемый, определяется, что не было ошибки ни по факту, ни по личности. Тем самым регулярно и уверенно человек карается за преступное действие, а иначе люди за такие действия наказывались бы беспорядочно и с большей долей случайности… *

______________________________________________________________________________
* Этот набросок внезапно обрывается. Ничего не сказано об экономическом аспекте закона солидарности. В этой связи отсылаем читателя к главам X и XI, "Конкуренция", "Производитель, потребитель".

Впрочем, что такое весь труд автора о гармониях, что такое взаимосогласованность интересов, что такое изречение "Процветании каждого есть процветании всех" и "Процветание всех есть процветание каждого", и т. д., что такое согласованность между собственностью и сообществом, что такое услуги капитала и расширение сферы безвозмездности - что все это такое как не развитие с точки зрения пользы самого заголовка этой главы - "Солидарность". - Прим. франц. изд.