Заключение

I

Либералы XVIII в. всецело верили в способность человека к самосовершенствованию. Все люди, полагали они, равны и наделены способностью понимать сложные умозаключения. Благодаря этому они воспримут учение экономической и социальной теории; они поймут, что только в условиях свободной рыночной экономики правильно понимаемые (т.е. долгосрочные) интересы всех людей могут пребывать в совершенной гармонии. И тогда они на практике осуществят либеральную утопию. Человечество стоит на пороге длительного процветания и вечного мира, потому что впредь верховные позиции будут принадлежать разуму.

Этот оптимизм всецело покоился на допущении, что люди всех рас, народов и стран достаточно проницательны, чтобы осмыслить проблемы социального сотрудничества. В те времена никто не сомневался в истинности этого допущения. Все были убеждены, что никакие силы не смогут остановить прогресс просвещения и распространения здравого мышления. Именно этим оптимизмом объясняется уверенность Авраама Линкольна в том, что «невозможно все время дурачить всех».

Экономические теории, на которые опирается либеральное учение, неопровержимы. В течение 150 с лишним лет все отчаянные попытки опровергнуть учение, которое Карлейль, один из величайших предшественников тоталитаризма и нацизма, назвал «мрачной наукой», заканчивались плачевным провалом. Всем этим самозванным экономистам не удалось пошатнуть разработанную Рикардо теорию международной торговли или доктрины, описывающие последствия вмешательства государства в рыночную экономику. Никому не удалось опровергнуть доказательство того, что в условиях социализма невозможен экономический расчет. Бесспорен тот факт, что в рыночной экономике не существует конфликта между правильно понимаемыми интересами.

Но будут ли все люди понимать собственные интересы правильно? Что, если это не так? Именно здесь слабое место либерального проекта свободного мира и мирного сотрудничества. Реализация либерального проекта невозможна из-за того, что — по крайней мере, в наши дни — людям не хватает умственных способностей для понимания принципов здравой экономической теории. В большинстве своем люди слишком тупы, чтобы воспринимать сложные умозаключения. Либерализм потерпел неудачу, потому что этому большинству не хватило интеллектуальных способностей для постижения его учения.

Не стоит рассчитывать, что что-то в ближайшем будущем произойдут какие-то изменения. Люди порой не способны видеть даже простейшие и самые очевидные факты. Нет ничего проще, чем понять, кто выиграл или проиграл сражение. Однако, миллионы немцев твердо убеждены, что в Первой мировой войне победили не союзники, а Германия. Ни один немецкий националист не признал того, что немецкая армия потерпела поражение в сражениях на Марне и в 1914, и в 1918 г. Если такое возможно с немцами, как можно ожидать, что индусы, обожествляющие корову, смогут понять теории Рикардо и Бентама?

В демократически устроенном мире даже реализация социалистических проектов будет возможна лишь в том случае, если большинство признает их целесообразность. Забудем на миг о проблеме экономической осуществимости социализма. В порядке дискуссии предположим, что социалисты правы в своей идее социалистического планирования. Маркс под влиянием мистической гегелевской идеи о Weltgeist[141] полагал, что эволюцию человечества направляют некие диалектические силы, которые толкают пролетариат, т.е. подавляющее большинство, к реализации социализма, разумеется, его собственного варианта социализма. Он неявно предполагал, что социализм наилучшим образом соответствует интересам пролетариев, и что они смогут в нем разобраться. Как сказал Франц Оппенгеймер, некогда профессор пропитанного марксизмом франкфуртского университета: «Индивидуум часто ошибается в понимании собственных интересов; класс в долгосрочной перспективе никогда не ошибается»[1].

Современные марксисты отбросили эти метафизические иллюзии. Им пришлось столкнуться с тем фактом, что хотя во многих странах социализм стал политическим кредо большинства, согласие в том, какую именно разновидность социализма следует реализовывать, отсутствует. Они поняли, что существует множество разновидностей социализма и множество социалистических партий, яростно враждующих между собой. Они больше не надеются, что большинство выскажется в пользу некоего единого социалистического проекта, и что их собственный вариант получит поддержку всего пролетариата. Сегодня марксисты убеждены, что только элита обладает интеллектуальными способностями для понимания преимуществ подлинного социализма. На эту элиту — не на весь пролетариат, а на его самозванный авангард — возложена священная обязанность, делают они вывод, с помощью силы захватить власть, ликвидировать всех противников и установить социалистический золотой век. В этом вопросе о процедуре существует полное согласие между Лениным и Вернером Зомбартом, между Сталиным и Гитлером. Они расходятся только по вопросу о том, кто входит в элиту.

Для либералов такое решение неприемлемо. Они не верят, что меньшинство, даже если это будет подлинная элита человечества, может принудить большинство к длительному молчанию. Они не верят, что человечество удастся спасти с помощью насилия и угнетения. Они предвидят, что диктатура неизбежно приведет к бесконечным конфликтам, войнам и революциям. Правление может быть стабильным только при добровольном согласии населения. Тирания, даже тирания благожелательных деспотов, не может создать условия для прочного мира и процветания.

Если люди не в состоянии понять, чтó лучше всего способствует их собственному благополучию, здесь уже ничем помочь невозможно. Либерализм неосуществим, потому что большинство людей еще слишком малокультурно, чтобы понять его. В логике прежних либералов была психологическая ошибка. Они переоценили как интеллектуальные возможности среднего человека, так и способность элиты привлечь своих менее благоразумных сограждан на сторону здравых идей.

II

Суть современных международных проблем можно сжато сформулировать следующим образом:

1. Прочный мир возможен только в условиях совершенного капитализма, который пока что нигде и никогда еще не был реализован. В таком джефферсоновском мире нестесненной рыночной экономики деятельность государства сведена к защите жизни, здоровья и собственности частных лиц от насильственных посягательств и от мошенничества. Законы, органы исполнительной власти и суды одинаково обращаются с местными гражданами и с иностранцами. Международные конфликты невозможны, поскольку отсутствуют экономические основания для войн.

2. Свобода передвижения рабочей силы ведет к выравниванию производительности труда, а, значит, и ставок заработной платы по всему миру. Если рабочие сравнительно малонаселенных стран стремятся сохранить свой более высокий уровень жизни с помощью иммиграционных барьеров, они тем самым ущемляют интересы рабочих сравнительно перенаселенных стран (более того, в долгосрочной перспективе и свои собственные интересы).

3. Вмешательство государства в экономику средствами промышленной и профсоюзной политики ведет к повышению издержек производства и, соответственно, к понижению конкурентоспособности отечественной промышленности. Такое вмешательство не могло бы даже в краткосрочной перспективе достичь поставленных целей, если бы не дополнялось установлением иммиграционных и таможенных барьеров для защиты внутреннего рынка, а в случае экспортных отраслей — созданием монополий. Поскольку любая зависимость от внешней торговли непременно ограничивает возможности государства контролировать отечественную экономику, интервенционизм с необходимостью ведет к автаркии.

4. Пока социализм не победил во всемирном масштабе, он несовершенен, потому что сохраняется зависимость от импорта, а значит, социалистической стране приходится производить товары для продажи на рынке. Не имеет значения, являются ли другие страны, с которыми ей приходится торговать, социалистическими или нет. Социализм также обречен на стремление к автаркии.

5. Протекционизм и автаркия означают дискриминацию про­тив иностранного труда и капитала. Они не только снижают продуктивность человеческих усилий, а значит, и уровня жиз­ни всех народов, но и порождают международные конфликты.

6. Есть страны, которые из-за нехватки природных богатств не в состоянии одеть и прокормить свое население за счет только внутренних ресурсов. Эти страны могут достичь автаркии только с помощью завоевательной политики. Для них следствием этатизма оказываются воинственность и агрессивность.

7. Если национальное правительство препятствует наиболее производительному использованию ресурсов своей страны, оно тем самым приносит вред интересам всех других наций. Экономическая отсталость страны, богатой природными ресурсами, ущемляет интересы всех, кто мог бы улучшить свое материальное положение за счет более эффективного использования этих природных богатств.

8. Этатизм направлен на выравнивание доходов внутри страны. В то же время, он ведет к увековечиванию исторически возникшего неравенства между бедными и богатыми народами. Те же самые соображения, которые побуждают массы к отстаиванию политики равенства доходов внутри страны, подталкивают народы сравнительно перенаселенных стран к агрессивной политике относительно стран со сравнительно немногочисленным населением. Они не хотят навсегда смириться со своей относительной бедностью, причина которой лишь в том, что их предкам не повезло поселиться в местности, более богатой и обласканной природой. Выразители интересов «обделенных» наций провозглашают в сфере международных отношений то же самое, что «прогрессисты» утверждают в вопросах внутренней политики, — что традиционные идеи свободы остаются лишь жульничеством в отношении бедных, и что истинная свобода предполагает равенство доходов. Для немецких националистов имеет значение лишь одна свобода: Nahrungs­freiheit (свобода от импорта продовольствия), т.е. такое положение дел, при котором их народ в состоянии на своей территории произвести все продукты питания и сырьевые материалы, необходимые для поддержания самого высокого уровня жизни. Таково их представление о свободе и равенстве. Они изображают себя революционерами, сражающимися за свои неотъемлемые права против эгоистических интересов реакционных народов.

9. Мировое социалистическое правительство также в состоянии ликвидировать исторически возникшее неравенство между гражданами сравнительно перенаселенных и малонаселенных областей. Однако те же силы, которые в прошлом помешали попыткам либералов устранить все барьеры, препятствующие мобильности труда, товаров и капитала, будут упорно сопротивляться такой политике мирового социалистического правительства. Трудящиеся сравнительно малонаселенных стран вряд ли уступят наследственные привилегии. Маловероятно, что рабочие примут политику, которая в течение длительного переходного периода будет понижать их жизненный уровень, чтобы улучшить материальное положение неимущих народов. Рабочие Запада ожидают от социализма немедленного роста своего благосостояния. Они решительно отвергнут любой проект создания мирового демократического правления, при котором их голоса потеряют свой вес из-за численного превосходства малоимущих народов.

10. Федеративное устройство возможно только в условиях свободной рыночной экономики. При отсутствии торговых барьеров между государствами-членами федерации этатизм требует жесткой централизации управления. В силу этого, существующие планы создания мировой федерации или даже только федерации западных демократий иллюзорны. До тех пока народы не отвергнут этатизм, они смогут избежать политики экономического национализма, только в том случае если передадут все властные полномочия единому наднациональному мировому правительству или союзу демократических государств. К сожалению, материальные интересы могущественных групп давления препятствуют добровольному отказу от национального суверенитета.

Предаваться мечтаниям — пустое занятие. Государственное регулирование экономики порождает конфликты, не имеющие мирного решения. Легко закрыть границы перед потоком товаров и невооруженных людей; намного труднее помешать движению армий. Социалисты и прочие этатисты проигнорировали или сумели заглушить предупреждающие голоса экономистов. Они не в силах игнорировать или заглушить грохот пушек и взрывы бомб.

Все красноречие сторонников государственного всемогущества не в силах отменить тот факт, что лишь одна система способна обеспечить устойчивый мир: свободная рыночная экономика. Государственное регулирование ведет к экономическому национализму и тем самым к конфликтам.

III

Многие утешают себя словами: «Войны были всегда. И впредь будут войны и революции. Мечты либералов иллюзорны. Но нет причин для паники. В прошлом человечество прекрасно справлялось со своими делами, несмотря на постоянные войны. И будущие конфликты не грозят гибелью цивилизации. Она сможет процветать и в условиях не столь совершенных, как изображают нам либеральные утописты. Многие жили достаточно счастливо и под властью Нерона и Робеспьера, в эпоху варварских нашествий или Тридцатилетней войны[142]. Жизнь будет идти своим чередом; люди будут жениться и рожать детей, работать и отмечать праздники. Великие мыслители и поэты жили во времена самых прискорбных потрясений, но это не мешало им делать свое дело. Так и современные или будущие политические потрясения не помешают грядущим поколениям совершать великие деяния».

Однако в этом рассуждении кроется заблуждение. Человечество не вольно вернуться с более высокой ступени разделения труда и экономического процветания на более низкую ступень. Благодаря капитализму сегодня население земли куда многочисленнее, чем до наступления капиталистической эпохи, и уровень жизни сегодня также намного выше. Наша цивилизация основывается на международном разделении труда. В условиях автаркии она обречена. США и Канада пострадают меньше других стран, но даже им экономическая изоляция принесет значительное ухудшение материальных условий жизни. В мире, где каждая страна будет экономически самодостаточной, Европа — объединенная или разделенная — обречена.

Кроме того, нужно учитывать бремя расходов на поддержание постоянной боеготовности вооруженных сил, неизбежное в подобной экономической системе. Например, чтобы отражать угрозу со стороны Азии, Австралия и Новая Зеландия должны будут превратиться в военные лагеря. Всего их населения — менее 10 млн человек — вряд ли хватит для защиты береговой линии, если только им на помощь не придут другие англосаксонские страны. Им придется принять систему, подобную Militärgrenze[143], существовавшую некогда в Австрии и на американском Диком Западе, но приспособленную к намного более сложным условиям современной промышленной цивилизации. Но доблестные сербы и хорваты, защищавшие Габсбургскую империю и тем самым всю Европу, от натиска турок, были крестьянами, жившими в условиях экономической самодостаточности на своих наследственных наделах. То же самое было в случае американских поселенцев на Диком Западе. Для них не такой уж бедой была необходимость отвлекаться от хозяйственных забот для защиты границы: в их отсутствие с хозяйством управлялись женщины и дети. В промышленном обществе подобный образ жизни невозможен.

В других районах условия будут чуть легче. Но для всех народов необходимость постоянной обороны станет тяжким бременем. И это будет иметь не только экономические, но также моральные и политические последствия. На место демократии придет милитаризм; необходимость поддержания военной дисциплины приведет к отказу от гражданских свобод.

В последние столетия процветание было следствием неизменного и быстрого накопления капитала. Многие страны Европы уже оказались в ситуации, когда они проедают накопленный капитал. За ними последуют другие страны. Следствием будут распад и обнищание.

Со времен упадка Римской империи Запад не сталкивался с последствиями возврата на более низкую ступень разделения труда или сокращения совокупного капитала. Никакое воображение не в силах представить последствия такого развития событий.

IV

Прежде всего эта катастрофа коснется Европы. В случае распада системы международного разделения труда Европа сможет прокормить лишь малую часть сегодняшнего населения, да и то при сильно понизившемся уровне жизни. Повседневный опыт, правильно истолкованный, покажет европейцам, к чему привела их политика. Но смогут ли они усвоить урок?

__________________________________________________________________________________
[1] F. Oppenheimer, System der Soziologie (Jena, 1926), II, 559.