Насколько «естественными» были ранние естественные монополии?

Не существует абсолютно никаких свидетельств того, что на момент начала государственного регулирования инфраструктурных отраслей [public utilities] имело место такое явление, как «естественная монополия». Как указывал Гарольд Демсец [Harold Demsetz]:

«За один только 1887 год в Нью-Йорке возникло шесть компаний электрического освещения. В 1907 году в Чикаго официальным разрешением на ведение деятельности обладали 45 предприятий электрического освещения. До 1895 года город Дулут, штат Миннесота, обслуживали пять электрических компаний, а в Скрэнтоне, штат Пенсильвания, в 1906 году таких компаний было четыре… В конце XIX века конкуренция в газовой промышленности [речь идет о газовом освещении улиц – прим. перев.] США была самым обычным явлением. К началу 1884 года в Нью-Йорке действовало шесть газовых компаний… Для телефонной промышленности была характерна постоянная конкуренция… В 1905 году, только в крупнейших городах, как минимум две телефонные компании существовали в Балтиморе, Чикаго, Кливленде, Колумбусе, Детройте, Канзас-сити, Миннеаполисе, Филадельфии, Питтсбурге и Сент-Луисе» [14].

Предельно смягчая суть своего высказывания, Демсец формулирует следующий вывод: «есть основания сомневаться в том, что в то время, когда вместо рыночной конкуренции стали вводить государственное регулирование, в инфраструктурных отраслях имела место экономия на масштабах производства» [15].

Крайне поучительный пример отсутствия естественной монополии в инфраструктурных отраслях можно обнаружить в изданной в 1936 году книге экономиста Джорджа Брауна [George T. Brown], озаглавленной «Газовая осветительная компания Балтимора» [16]. Ее подзаголовок – «Исследование естественной монополии» – не должен вводить нас в заблуждение. Книга представляет собой «исследование эволюционного характера инфраструктурных отраслей» в целом, с особым упором на Газовую осветительную компанию Балтимора, чьи проблемы «характерны не только для города Балтимора или штата Мэриленд, но и для всех инфраструктурных отраслей [public utility industry] в целом» [17].

История Газовой осветительной компании Балтимора занимает особое место в истории естественных монополий как в теоретическом, так и в практическом плане. Влиятельный экономист Ричард Эли, профессор экономики университета Джона Гопкинса (Балтимор), посвятил проблемам этой компании целую серию статей в газете «Балтимор Сан», которые позже были изданы книгой и стали весьма популярны. Большая часть анализа Эли в области теории естественной монополии стала общепризнанной догмой экономистов.

Суть истории Газовой осветительной компании Балтимора состоит в том, что с самого своего основания в 1816 году она непрерывно боролась с конкурентами. Борьбу эту она вела не только на рыночном пространстве, но и среди властей города и штата – с тем, чтобы они перестали выдавать корпоративные лицензии ее конкурентам. В деятельности компании имела место экономия на масштабах производства, но это не мешало возникновению многочисленных конкурентов.

«Конкуренция – это жизнь бизнеса» – утверждала в 1851 году «Балтимор Сан» в своей редакционной статье, приветствуя сообщения о появлении нового конкурента в области газового освещения [18]. Однако Газовая осветительная компания Балтимора возражала против того, чтобы новая компания получила соответствующие разрешения [19].

Браун утверждает, что «в других городах газовые компании подвергались разрушительной конкуренции», после чего рассказывает, как эти же самые компании прилагали все усилия, чтобы выйти на рынок Балтимора. Но если конкуренция была настолько «разрушительной», зачем этим компаниям выходить на новые рынки – по-видимому, не менее «разрушительные»? Приходится либо признать ошибочность вскоре ставшей общепринятой теории Брауна о «разрушительной конкуренции», либо считать, что эти компании иррациональным образом целенаправленно стремились к финансовой катастрофе.

Дж. Браун игнорировал динамическую природу конкурентного процесса и допустил ту же ошибку, которую до сих пор делают многие экономисты, – поверил в то, что «излишняя» конкуренция может оказаться “разрушительной”, если производители с низкими издержками выталкивают с рынка своих менее эффективных соперников [20]. Подобного рода конкуренция может быть «разрушительной» для конкурентов с высокими издержками, но она всегда выгодна для потребителей.

В 1880 году в Балтиморе было три газовые компании, жестоко конкурировавших между собой. В 1888 году они попытались объединиться, чтобы сформировать монополию, но их планы были сорваны новым конкурентом. «Томас Альва Эдисон изобрел электрическое освещение, угрожающее существованию всех газовых компаний» [21]. С этого момента конкуренция происходила уже между и газовыми, и электрическими компаниями, так как все они сталкивались с необходимостью значительных капитальных издержек, порождающих экономию на масштабах производства. Тем не менее, никакие «свободно-рыночные» или «естественные» монополии так и не возникли.

Когда же монополии и появлялись, то происходило это исключительно в результате вмешательства правительства. Например, в 1890 году законодательному собранию штата Мэриленд был предложен законопроект, «согласно которому устанавливался ежегодный сбор в пользу города со стороны Объединенной [газовой компании] в размере 10 000 долларов плюс 3 процента от объявленных дивидендов в обмен на предоставление монополии на 25 лет» [22]. В наше время этот подход стал повсеместным – правительственные чиновники вступают в сговор с некоторыми бизнесменами, чтобы те, используя монопольное положение, могли нагреть потребителей и отдать часть барыша политикам в форме лицензионных сборов и налогов на монопольную прибыль. Сегодня такой подход с особенной очевидностью проявляется в области кабельного телевидения.

Как и следовало ожидать, законодательное «регулирование» газовых и электрических компаний привело к установлению последними монопольных цен, что, в свою очередь, вызвало массовое возмущение публики. Однако вместо того, чтобы осуществить дерегулирование, допустив, чтобы конкуренция привела к снижению цен, власти ввели дополнительное регулирование инфраструктурных отраслей – якобы, для умиротворения потребителей, которые, согласно концепции Дж. Брауна, «считали, что [законодательный контроль за ценами на газ и электричество – прим. перев.] недостаточно учитывает их интересы, допуская высокие цены и монопольные привилегии. Развитие государственного регулирования инфраструктуры в Мэриленде типично и для опыта других штатов» [23]

Не все экономисты позволяли одурачить себя теорией «естественной монополии», которую выдвигали сами инфраструктурные монополисты и состоящие на их службе экономические советники. В 1940 году Горас Грей [Horace M. Grey], заместитель декана в университете Иллинойс, изучал историю «понятия общественных инфраструктур [public utility]», в том числе теорию «естественной» монополии. «На протяжении XIX века, – писал Грей, – было принято считать, что во многих отраслях предоставление специальных льгот и привилегий частным лицам и корпорациям отвечает общественным интересам» [24]. В число таких привилегий входили патенты, субсидии, таможенные пошлины, бесплатная передача земли железнодорожным компаниям и монопольные лицензии для инфраструктурных отраслей [public utilities]. «Конечным результатом оказывались монополизм, эксплуатация и коррупция» [25]. Говоря об «общественных» инфраструктурах [“public” utilities], Грей отмечает, что «в период между 1907 и 1938 годами монополии, создаваемые и защищаемые государством, превратились в важнейший элемент экономики, а сложившиеся тогда методы стали основой современного регулирования общественных инфраструктур» [26]. С этого времени «статус общественной инфраструктуры стал символом райской жизни для всех тех, кто стремился установить монополию, но обнаружил, что не может добиться этого с помощью частных действий – так как эти попытки оказывались слишком трудными, слишком дорогостоящими и слишком ненадежными» [27].

Обосновывая свои утверждения, Грей указывал на то, как практически все, желающие установить монополию, пытались добиться статуса «общественной инфраструктуры» [public utility] – в том числе такие отрасли, как радиовещание, торговля недвижимостью, производство молока, воздушный транспорт, угольная промышленность, нефтедобыча, сельское хозяйство, а также множество других. Аналогично, «весь эксперимент с созданием Национального агентства по восстановлению экономики [NRA, National Recovery Administration – специальный орган, созданный администрацией Рузвельта в 1933 году и ликвидированный как неконституционный по решению Верховного суда США в 1935 году – прим. перев.] можно рассматривать как попытку ряда представителей крупного бизнеса обеспечить правовую санкцию для своей монополистической деятельности» [28]. Те отрасли, которым повезло в этом деле, смогли получить политический статус «общественной инфраструктуры» и использовать теорию общественной инфраструктуры для недопущения конкуренции.

В этой схеме роль экономистов сводилась к тому, чтобы сконструировать, по выражению Грея, «запутанное обоснование» для «зловещих сил монополий и частных привилегий», то есть теорию «естественной» монополии. «Защита потребителей отошла на второй план» [29].

Современные экономические исследования подтверждают выводы Грея. В одном из самых первых статистических исследований последствий государственного регулирования тарифов на электроэнергию, опубликованном в 1962 году, Джордж Стиглер [George Stigler] и Клэр Фридланд [Claire Friedland] показали, что в период с 1917 по 1932 гг. в ценах на электроэнергию и в прибылях энергетических фирм не обнаруживается никакой наблюдаемой разницы между штатами, где существовали регулирующие комиссии, и штатами без таких комиссий [30]. Ранние органы регулирования тарифов на электроэнергию не приносили никакой выгоды потребителям; скорее, контроль за этими органами был «перехвачен» производителями, как это позже часто случалось и в других отраслях – от грузовых перевозок и гражданской авиации до кабельного телевидения. Характерно – хотя и не слишком похвально – что экономистам потребовалось почти 50 лет, чтобы начать исследования реальных, а не теоретических последствий регулирования тарифов на электроэнергию.

Через шестнадцать лет после работы Стиглера-Фридланд Грегг Джаррел [Gregg Jarrell] обнаружил, что в период с 1912 по 1917 годы 25 штатов перешли от муниципального регулирования тарифов на электроэнергию к регулированию на уровне штатов, что привело к росту цен на 46 процентов и росту прибылей на 38 процентов, в то время как объем производства снизился на 23 процента [31]. Иными словами, муниципальное регулирование не смогло удержать цены на низком уровне. Но производители стремились к еще большему росту цен. Для этого они начали добиваться перевода регулирования на уровень штатов, исходя из предположения, что на этом уровне давление местных групп потребителей будет не таким осязаемым, как на уровне мэров и городских советов.

Результаты этих исследований согласуются с теорией Гораса Грея, который рассматривал регулирование тарифов на услуги общественных инфраструктур как монополистическую схему ценообразования, направленную против интересов потребителей.

Theme by Danetsoft and Danang Probo Sayekti inspired by Maksimer