Аннотация. Существует только два способа нейтрализации издержек экономического кризиса: (1) интервенционистский, сводящийся к расширению государственного регулирования рыночных процессов, и (2) либеральный, предполагающий сокращение вмешательства в деятельность частных фирм. В ходе обоснования этих стратегий используется моральная аргументация и терминология. Однако, актуальной остается проблема: насколько корректны моральные обоснования, которые применяются сторонниками интервенционистского и либерального методов «борьбы» с рецессиями в экономике.
В рамках австрийской школы экономической теории считается, что мир человеческой деятельности допускает два способа удовлетворения потребностей. Первый связан с производством и добровольным обменом благами, второй – с насильственным перераспределением благ [4, p. 11]. Первый является методом рыночных трансакций, второй – методом, который применяет государство. Не существует третьего вида взаимодействия между людьми, помимо двух, построенных на принципе добровольности и на принципе принуждения.
Согласно М. Ротбарду, поскольку «на свободном рынке или, шире, в свободном обществе любое действие или обмен совершаются потому, что обе стороны ожидают получить выгоду… свободный рынок «максимизирует» социальную полезность, поскольку все участники обмена выигрывают в полезности» [4, p. 15]. Отсюда следует, что любое насильственное вмешательство в рыночные отношения влечет за собой потерю в полезности.
Аналогичным образом можно рассматривать политические проекты и экономические меры, которые предлагаются правительством и экспертами в условиях экономического кризиса. Столкнувшись с такими явлениями, как спад производства, рост безработицы и инфляция (дефляция), люди вообще могут действовать либо в направлении добровольного сотрудничества, либо с помощью принуждения, ограничения, запрещения и централизованного контроля. Первая антикризисная стратегия предполагает устранение неудовлетворенности на рынке посредством сделок, которые посчитают целесообразными и выгодными сами экономические агенты. Вторая утверждает необходимость вмешательства с помощью силы (или угрозы ее применения) в дела индивидов и фирм, чтобы принудить их тем действиям, на которые они сами не пожелали бы пойти. Последнюю стратегию следует обозначить как интервенционистскую, в то время как предыдущая, провозглашая пользу экономической свободы, заслуживает названия либеральной.
Следует отметить, что принципы вмешательства в настоящее время доминируют в экономическом «мэйнстриме» и правительственных кругах. Интервенционистская стратегия реализуется в большинстве стран современного мира, о чем свидетельствуют и соглашения, достигнутые на встрече G20 в апреле 2009г. Либеральная позиция является скорее маргинальной, и не оказывает значительного влияния на реальные процессы и политические решения. Но складывающаяся ситуация не способна изменить теоретического вывода: стратегия высвобождения частной инициативы более полезна, по сравнению со стратегией государственного регулирования.
Две основные антикризисные стратегии, помимо чисто экономических аргументов, апеллируют также к дискурсу морали. Более того, в сложных социальных условиях он становится главным «полем битвы» между этатистами и либералами. В конечном итоге дискуссии упираются в моральные убеждения оппонентов, в представления о том, что допустимо и что правомерно. Интервенционисты склонны рассуждать в терминах «помощи», «ответственности», «справедливости». Их противники предпочитают держаться понятия «права». И, если чисто экономический спор о путях выхода из кризиса идет довольно бурно (хотя, с точки зрения австрийской школы, этатисты его безнадежно проигрывают), то противостояние моральных убеждений скрыто и практически не рассматриваются исследователями. Небезынтересно изучить, насколько последовательна этическая аргументация, прилагаемая к стратегиям «борьбы» с кризисом? Какие моральные преимущества и издержки влекут за собой интервенционистский и либеральный подходы?
Вмешательство государства в экономику во время кризиса сопровождается следующими моральными концептами.
1. «Поддержка». Особенно обезоруживающе выглядит квази-альтруистический дискурс о необходимости финансовой или институциональной помощи предприятиям и гражданам, оказавшимся в критическом положении. (а) Фактически все Центральные банки мира устанавливают низкие учетные ставки, что оправдывается заявлениями о «поддержке» реального сектора экономики и кредитных учреждений, нуждающихся в увеличении ликвидности. (б) Правительства, стараясь сохранить уровень производства и рабочие места, так или иначе «помогают» субсидиями фирмам, несущим большие убытки. (в) Не менее популярна схема «поддержки», направленная не на организации, а на граждан; тем самым планируется стимулировать внутренний спрос на товары и услуги, а также облегчить существование безработных. Поскольку важность добрых намерений и взаимопомощи сложно оспорима, постольку перечисленные действия правительства легко получают поддержку граждан.
Однако, моральный статус этой благожелательности становится сомнительным, если принять во внимание, «что вмешательство государства всегда означает насильственное действие либо угрозу такового. Средства, которые государство расходует на какие бы то ни было цели, собраны посредством налогообложения» [1, с. 673]. Государственная «помощь» на деле является ни чем иным как перераспределением денег, которые и так уже были в руках индивидов и фирм. То есть она не добавляет новых возможностей рынку, но только искажает его структуру, отнимая ресурсы у одних и передавая другим. Она делает возможными убыточные проекты, на которые люди не согласились бы по своей воле, поскольку они им невыгодны, и, напротив, лишает необходимых факторов производства те проекты, которые удовлетворяют потребителей и потому рентабельны.
(а) Говоря о монетарной системе, в которой объем денежной массы зависит от деятельности государственного Центрального банка, нужно иметь в виду, что она заключает в себе мощный инфляционный потенциал. То есть возможность получения «дешевого» кредита (с которой ассоциируется система декретных денег) тесно связана с постоянным обесцениванием денежных накоплений граждан. Когда в условиях кризиса государство пытается помочь экономике тем, что просто печатает неразменные деньги и выдает их коммерческим банкам по низкой учетной ставке процента, складываются условия для падения покупательной способности денежного знака (инфляция). Фактически государственная кредитная «помощь» отдельным предприятиям осуществляется за счет денежных остатков всех остальных экономических агентов. С моральной точки зрения, благодеяние, оказываемое за чужой счет, при том, что донор не поставлен в известность относительно его убытков и не давал на них согласия, не достойно оправдания.
(б) Финансовая помощь государства некоторым фирмам (а также заказы на готовую продукцию, вхождение в уставной капитал, гарантии бюджета перед кредиторами фирмы) также складывается из принудительных отчислений налогоплательщиков. Иначе сказать, бенефициары этих мер получают свои преимущества по причине того, что государство не позволило игрокам на рынке наиболее эффективно распорядиться своими средствами, изъяв часть в виде налогов. Государственные субсидии в условиях кризиса имеют большие издержки упущенных возможностей. На языке этики это звучит так: «помощь» оказывается теми благами, которыми не позволили воспользоваться налогоплательщикам и помочь самим себе.
Кроме того, представляется необоснованным сам принцип поддержки убыточных предприятий, которые не могут свести баланс в виду того, что не удовлетворяют потребителей (по цене или качеству услуг). Если покупатели сами считают фирму не достойной их денег, то вряд ли нравственно отнимать эти деньги и заставлять людей оказывать кому-то помощь. Ведь со времен Аристотеля известно, что поступки, совершаемые по принуждению не имеют моральной ценности, а вот насилие само по себе – предосудительно. Если же учитывать, что потребители всегда склонны покупать товары, наиболее их удовлетворяющие по соотношению цена/качество и тем самым воздавать по заслугам лучшим производителям, то государственное вмешательство, воздающее и помогающее худшим (нерентабельным) фирмам в отрасли должно казаться непримелемым по этическим соображениям.
(в) Мощный эмоциональный отклик, который встречают намерения правительства помочь людям, попавшим в сложную жизненную ситуацию (напр., потеря работы), интуитивно понятен. Но редкие блага никогда не предоставляются бесплатно, и широко поддерживаемые гражданами пособия по безработице выдаются государством в обмен на нереализованные возможности рынка, которые отсекаются налоговым механизмом перераспределения средств. Скудные средства, которые получают безработные, могли бы стать основой для открытия рабочих мест (которых и добиваются уволенные), если бы эти средства были оставлены в частном секторе и правительство не вмешалось. Моральная притягательность помощи в виде пособий рассеивается как мираж, если принять во внимание, что она лишает граждан возможности обходиться вовсе без посторонней помощи, устраиваться на работу и получать деньги за свой труд, а не за унизительное безделье.
2. «Ответственность бизнеса» и «ответственность государства». В условиях кризиса политические деятели требуют от предпринимателей «больше ответственности», что означает ультиматум: работодатели не должны сокращать штат сотрудников. Моральный смысл здесь заключается в том, что фирмам делегируются долг нести издержки, являющиеся «обратной стороной» свободы экономической деятельности. В самом деле, можно посчитать верхом бессердечия и безответственности лишать наемных работников тех перспектив, на которые они рассчитывали: ведь они не виноваты в том, что внешние обстоятельства кризиса снижают их полезность для производства.
Однако, в точном соответствии с теми же принципами, согласно которым ответственность в виде издержек возлагается только на тех агентов, которые обусловили появление нежелательных эффектов, ни одна частная фирма не должна нести обременение. Для частной фирмы общеэкономический спад является в той же степени внешними издержками, как и для индивида. Поэтому, реминисценции доктрины «социальной ответственности бизнеса» в руках государства становятся обоснованием непропорциональной, излишней ответственности. С точки зрения морали, очевидно, никто не обязан отвечать за те поступки, которых не совершал; поэтому, и фирма не должна принуждаться к издержкам, которые несет с собой труд того или иного работника (напр., низкая производительность, не соответствующая уровню требуемого вознаграждения), и которые уже не перекрываются прибылью в условиях кризиса.
Наряду с призывами к повышенной «ответственности», которые адресуются частным предприятиям, правительства часто провозглашают, что не меньшую «ответственность» они возлагают и на себя. Так, например, в проекте «Программы антикризисных мер Правительства Российской Федерации на 2009 год» отмечается, что во время экономического кризиса роль государства в экономике «объективно возрастает» и все взятые обязательства должны сохраняться в силе. На практике расширение ответственности государства тождественно расширению контрольных, запретительных, ограничительных и распределительных функций, то есть ограничению свободы и ответственности частных лиц. Если люди лишаются личной ответственности за свои действия, и она перекладывается на абстрактный институт, то вряд ли стоит ожидать прироста или хотя бы сохранения уровня ответственности. Если решения принимают «все» («общество», «государство»), то отвечать за них лично не захочет никто. Можно сказать, что государственная «ответственность» есть эвфемизм безответственности коллективного действия. И в этическом смысле она не может быть предпочтительнее индивидуальной свободы и ответственности.
3. «Справедливость». Во время экономического кризиса активизируются сторонники распределительной теории справедливости, предлагающие проекты изъятия собственности у одних граждан с целью передачи ее другим (напр., «налог на роскошь»). Предполагается, что движение общества к большему равенству доходов справедливо и полезно для стабилизации макроэкономических показателей.
Либералы выдвинули против теории «социальной справедливости» серьезные возражения, на которых здесь нецелесообразно останавливаться подробно. Но основной контраргумент звучит примерно так: справедливость не есть та или иная пропорция «распределения» благ, а качество человеческого поступка, которое является индикатором соответствия/не соответствия универсальным правилам [3, с. 201]. Эти правила устанавливают границы для допустимых действий людей по отношению друг к другу, границы защищенной от вмешательства сферы личных владений каждого. Практически справедливость – это уважение прав частной собственности, а несправедливость – посягательство на них (убийство, грабеж, воровство, мошенничество и т.д.).
«Справедливость» же, к которой склоняются сторонники интервенционизма, выражается в неприкрытом насильственном отъеме собственности государством. Данные действия нужно расценивать как грабеж. В этом контексте хорошо высказался Ф. Хайек: «социальная справедливость» не является, как, возможно, кажется большинству людей, невинным выражением доброжелательства к менее удачливым. Она превратилась в бесчестный намек на то, что следует согласиться с требованием групповых интересов, которые на самом деле не могут быть обоснованы» [3, с. 265]. Интервенционистское понятие «справедливости» содержит в себе призыв к совершению очевидных несправедливостей и морально не может быть оправдано.
Либеральная стратегия преодоления кризиса строго держит курс на сокращение вмешательства государства в экономическую деятельность и восстановление свободного рынка. Эта программа предполагает моральную аргументацию, кардинально не схожую с моральным кодексом этатистов. Однако, как уже отмечалось, либералы находятся на периферии поля принятия политических решений, а их действия чаще строятся по схеме критики интервенционистского «мэйнстрима». Потому нормативная защита либерального антикризисного проекта может быть артикулирована лишь в самых общих чертах. Итак, либеральная стратегия утверждает:
1. По вопросу взаимопомощи и поддержки. Любая добровольная помощь достойна поощрения. Принудительная «помощь» не допустима. Рынок выступает оптимальным механизмом поддержки эффективных фирм. Наилучшим способом помочь бедствующим в условиях кризиса является расширение возможностей для заработка – (а) снятие административных барьеров для открытия бизнеса, а также (б) снижение налогового бремени (которое особенно гнетет именно людей с низким достатком) и (в) давления инфляции (для этого нужно сокращение влияния ЦБ на рынок денег, в идеале – «freebanking»).
2. По проблеме ответственности. Поощрения и взыскания должны относится исключительно к субъектам принятия решений. Этому критерию распределения ответственности точно соответствует только рыночная система. То есть в условиях экономической свободы высокую прибыль получают достойные ее – фирмы, выполняющие свою работу лучше конкурентов, − а издержки ложатся только на тех, кто недостаточно удовлетворяет запросы потребителей.
3. Относительно теории справедливости. Морально оправдана теория, основанная на титулах собственности [см. 2]. Наиболее справедливо не отнимать собственность для дальнейшего перераспределения (тем самым лишая стимула работать и зарабатывать), а создавать возможности для интенсивного производства и приобретения собственности всеми гражданами (свободный рынок), для ее сохранения и защиты.
Таким образом, моральные преимущества интервенционистской стратегии преодоления кризиса иллюзорны и на поверку оказываются вредными принципами. С другой стороны, значительным недостатком либеральной стратегии является то, что она на первый взгляд кажется антигуманной, но зато при последовательном рассмотрении ее моральная основательность представляется несомненной и значительно более вдохновляющей.
Леонид Никонов
Литература:
1. Мизес Л. фон. Человеческая деятельность: Трактат по экономической теории. Челябинск: Социум, 2005. 878 с.
2. Нозик Р. Анархия, государство и утопия. - М.: ИРИСЭН, 2008. 424 с.
3. Хайек Ф. Право, законодательство и свобода: Современное понимание либеральных принципов справедливости и политики. М.: ИРИСЭН, 2006. 644 с.
4. Rothbard M.N. Power & Market. Government and the Economy. Auburn: Ludwig von Mises Institute, 2006. 331 p.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии