23. Предположим, однако, что наш законодатель может в самом деле благоприятно влиять на развитие промышленности посредством обложения. Каждый благоразумный человек пожелает в таком случае получить ответ на нижеследующие три вопроса.
24. (а) Если законодатель может это исполнить и намерен попытаться, то не обязан ли он для успеха дела иметь ясное представление о том, что он желает предпринять? Можно ли питать доверие к законодателю, действующему вне этого условия, удовлетворял ли ему когда-либо вашингтонский Конгресс? Никогда. У Конгресса никогда не было ни определенных основ, ни общего плана таможенного законодательства. Он просто принимал во внимание ходатайства заинтересованных лиц, и действующий в Америке тариф есть ничто иное , как результат этих ходатайств: в нем наглядно отражаются борьба враждующих интересов и взаимные компромиссы различных партий.
В 1882 г. Конгрессу, наконец, стало совестно за такое бессистемие, или он захотел пощеголять внимательным отношением к делу – и вот, зная, что располагает большою властью и несет громадную ответственность, он вздумал доказать, что относится к делу с особенной осмотрительностью и избрал комиссию для пересмотра тарифа. Она работала несколько месяцев и собирала разные сведения.
За единственным исключением, вся комиссия эта состояла из одних только протекционистов. Она предложила уменьшить пошлины на 25 % и высказалась следующим образом:
«С самого начала своих занятий комиссия убедилась, что значительное уменьшение таможенных пошлин требуется не только всеобщим голосом народа, но даже лучшими представителями консервативных мнений страны. Чрезмерные пошлины положительно вредны даже для тех отраслей производства, которым они думают благоприятствовать. Чрезмерные пошлины поощряют спекуляцию смелых, но неспособных дельцов. Капиталы, вложенные в необдуманные предприятия, очень часто погибают, рабочие и служащие остаются без средств, рынок переполняется товарами. Солидные серьезные предприятия терпят большие убытки».
Никто не обратил внимания на этот доклад; он сдан был в архив, и Конгресс продолжал идти по избитой дороге.
В 1883 г. появился новый тариф, выработанный в глубокой тайне особой специальной комиссией, которая под видом изменения и уменьшения ставок, допустила массу новых, цинически грубых злоупотреблений. Когда проект ею был представлен Конгрессу, то, по издавна усвоенному им обычаю, начался настоящий торг. На известный продукт предлагается, например, пошлина в 20% с его стоимости; вносимые поправки возвышают процент обложения до 50; а дальнейшие прения заканчиваются компромиссом, доводящим спорную ставку до 80%. При перенесении тарифа из одной палаты в другую, процент обложения снова понижается до 40; а при разногласиях между палатами снова назначается смешанная комиссия, которая обыкновенно делит разницу пополам и окончательная ставка устанавливается в размере 60% со стоимости, т.е. в размере 80+40, разделенные на 2. Вот каким образом составляются наши тарифы.
Кто верит в протекционизм, тот должен верить также, что благосостояние народа зависит от ловкости, с какой представители его распределяют между собой и своими избирателями выгодные для них ставки, повышая или понижая их под воздействием совершенно случайных обстоятельств.
В самом деле, что решает, какой пошлиной обложить в конце концов данный товар? Основательное ли знакомство с состоянием промышленности? Ничуть не бывало; все сводится к вопросу – кто стоит позади? История Северо-американских Штатов проливает яркий свет на нашу тарификацию и показывает, сколько в ней смехотворных, а подчас и возмутительных сторон.
25. (б) Если наш законодатель действительно может оказать благотворное влияние на промышленность, то не обязан ли он понимать действие той силы, которую желает употребить? Не обязан ли он руководствоваться известными правилами таможенного обложения, чтобы знать, когда, в каких случаях и в каких размерах следует применять систему протекционизма? Не разумно ли предъявлять подобное требование ко всякому человеку, предлагающему план для осуществления какой бы то ни было цели?
Конгресс, однако, никогда не имел отчетливого понятия о том, как установленные им пошлины производят свое «благотворное действие». Он никогда не имел и ему казалось, что нет даже надобности иметь хотя бы малейшее понятие о действии охранительных пошлин. Конгресс дает ставки настолько высокие, насколько позволяют враждующие интересы, и затем депутаты возвращаются по домам с глубоким убеждением, что спасли от чего-то отечество.
Какая жалость, что философы, экономисты и ученые потратили так много труда и времени на изучение условий, созидающих народное благосостояние! К чему все это? Наложите пошлины – и довольно.
26. (в) Если законодатель может и хочет делать то, что ему приписывают, то простой здравый смысл повелевает проверить после опыта нескольких лет, достигнуты ли они самом деле, ожидавшиеся результаты.
Во время избирательной агитации 1880 г. нам говорили, что если Ханкок будет избран президентом, то у нас водворится свободная торговля, поденая плата рабочих уменьшится, фабрики закроются и т.д. Ханкок не был избран и тариф не был изменен. Тем не менее, в 1884 г. поденная плата понизилась, многие фабрики закрылись и наступили именно те злополучия, которыми старались нас запугать. По сведениям Брадстрита, оказывается, что в течение зимы 1884-1885 г. 316.000 рабочих, т.е. 13% всех лиц, занятых на фабриках в 1880 г., оставались без дела; 17.550 рабочих были в стачках; рабочая плата с 1882 г. понизилась на 10 и до 40 процентов, особенно в главных отраслях производства, охраняемых высокими пошлинами.
Что доказывают эти бедствия? Если бы в это время последовал пересмотр тарифа, нам повторяли бы сотни раз, что все несчастья произошли именно от пересмотра. В данном случае не доказывают ли они просто недомыслие наших протекционистов? «О, нет, – возражают нам, – такое признание было бы дерзновенным нападением на священный догмат». Но ведь догмат – дело веры; и как он никогда не основывается на опытах и фактах, то в него столь же слепо верят после неудавшегося опыта, как и до него.
27. Если бы возможно было составить такой тариф, который бы, согласно взглядам протекционистов, вполне соответствовал сегодня требованиям страны, то спрашивается – как долго могло бы продолжаться такое соответствие? Смело можно отвечать – ни одной недели.
Перед нами страна, имеющая 8 млн. кв. верст и 55 млн. населения; каждый день создаются новые пути сообщения, делаются новые изобретения, применяются новые способы производства, вследствие чего и промышленная деятельность видоизменяется чуть ли не ежедневно [*Приведем для наглядности один пример. Еще недавно алюминий стоил 125 фр. за кг., теперь же он стоит только 5 фр. и по нашему тарифу платит пошлину в 10 фр. В отношении к первоначальной стоимости это составило бы 4 % обложения, тогда как при теперешней – 200%. И вот если бы русскому фабриканту вздумалось выделывать предметы из алюминия у себя дома, то мог ли бы он выдержать конкуренцию английского фабриканта, которому сырой материал обходится втрое дешевле? И все-таки находятся люди, уверяющие, что «пошлины вызывают и поощряют промышленность», но забывающие, что всякое поощрение для одной отрасли производства является гонением для другой. – Прим. переводчика 1893.]. Несомненно, что и законодателю пришлось бы видоизменять свой тариф чуть не ежедневно, согласно видоизменившимся потребностям жизни.
Но тут-то мы и наталкиваемся на очевидную нелепость. Даже с точки зрения самих протекционистов чудовищно подумать, что американцы должны подчиняться теперь таможенному законодательству 1864 г.! Министерство финансов каждую неделю рассылает у нас циркуляры о применении разных статей тарифа, стараясь хоть этим путем согласовать ветхий закон с новыми требованиями жизни. А между тем многие отрасли производства даже не существовали 30 лет тому назад. Каким же образом подвести их под статьи тогдашнего тарифа? Неразрешимые по существу, такие вопросы разрешаются обыкновенно произвольными усмотрениями, а последние нередко решают участь целых десятков мануфактур.
Отсюда ясно, что, если бы даже мы признавали основательность охранительной системы и ее пользу, если бы даже были уверены, что действующий тариф, в свое время был составлен правильно, то в конце концов все же должны убедиться, что отставший от требований жизни тариф ничего, кроме вреда, причинять не может.
28. Здравомыслящий человек в самой законодательной процедуре нашей не усматривает ничего такого, что могло бы внушить доверие к благоразумному составлению тарифов; он видит, напротив, многое такое, что приводит его к совершенно противоположному заключению. Опыт в свою очередь показывает, сколь необходимо остерегаться этих тарифов. Ничто не указывает, что прежние ошибки в деле обложения разных товаров могут быть своевременно исправляемы и могут увеличивать наши производительные силы. Напротив, тщательный анализ тарифа наглядно убеждает, что ничем иным он и быть не может, как только тяжким бременем, ослабляющим наши экономические силы.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии