7. Я понимаю под словом протекционизм учение о том, что пошлина есть средство, при помощи которого можно создавать народное богатство.
Протекционисты любят выставлять себя «практиками», а фритредеров называть «теоретиками». Вообще слишком часто злоупотребляют словом «теория» и главным образом виноваты в этом ученые. Они допустили употребление этого слова даже на своем языке, для выражения «вымышленного объяснения, или гипотезы, или спекулятивного предположения, или догадки, не проверенной опытом, или правдоподобной и простодушной теоремы об отвлеченных отношениях, или направления людской деятельности под влиянием известных побуждений.»
Газеты часто употребляют слово теоретический в смысле воображаемого, или фиктивного.
Я же употребляю выражение теория не отдельно от фактов, но в его истинном, научном смысле. Для меня теория есть рациональная группировка фактов, распределенных согласно взаимным их отношениям. Теория может, ради известной цели, рассматривать только некоторые стороны данного явления, не касаясь остальных. На практике же факты являются во всей их сложности и тот, кто отнесся небрежно к пределам своей теории, бывает удивлен неожиданными явлениями; но удивление это происходит от его ошибок и ни в коем случае не может служить поводом к осуждению теории.
8. Свободная торговля не есть теория ни в каком смысле этого слова. Она только один из видов свободы, один из видов борьбы, предпринятой развивающимся умом нашего времени против преград, унаследованных от прошлого.
В пределах Соединенных Штатов вполне свободная торговля распространяется на целый континент и никто об этом не думает, никто этого не «чувствует», потому что «чувствуется» только давление и гнет. Кто пользуется свободой, тот обращает на нее внимание лишь до тех пор, пока сохраняет в своей памяти воспоминание о неволе. Я много и много раз видел удивление людей, когда обращали их внимание на тот факт, что они всю свою жизнь пользовались свободной торговлей и никогда об этом не думали. Когда весь свет добьется ее и будет пользоваться свободной торговлей, никто не станет говорить о ней ни одного слова; понятие это не будет более доходить до народного сознания и перестанет быть предметом споров; в будущих учебниках политической экономии исчезнет отдел под заглавием «свободная торговля», как ныне исчезает раздел под названием «рабство»; несуществование свободной торговли будет казаться таким же странным, как кажется теперь странною для американца мысль, будто он не может путешествовать в своем отечестве без паспорта.
Называть свободную торговлю теорией столь же неосновательно, как называть этим словом реформацию, переделку законов, уничтожение крепостной зависимости, отделение церкви от государства или какое-нибудь другое обеспечение народных прав.
Рабовладельцы тоже называли теорией идею об отмене рабства, и весьма основательно, если признать справедливыми те из значений этого слова, которые мы опровергли выше. В самом деле, для человека, воспитанного в идеях рабства, и главным образом для самих рабовладельцев, требовалось очень сильное воображение и высокий полет ума, чтобы представить себе социальную и экономическую пользу освобождения негров. Такие же соображения необходимы для всех вообще подобных реформ, не исключая и свободной торговли, которая в сущности есть только противодействие искусственным преградам и восстановление естественного политического порядка; это все то же, что свобода совести, веры, слова, печати, свобода приобретения земли; но ни в каком смысле фритредерство не может быть названо теорией.
9. Протекционизм тоже не есть теория в истинном значении этого слова, хотя и подходит несколько под разговорный, неточный смысл этого слова. Это есть верование совершенно априористическое. Имеется желание увеличить народное богатство – и на охранительные пошлины указывается, как на средство.
Очевидно, здесь предполагается какое-то соотношение между охранительными пошлинами и народным благосостоянием, какая-то взаимно-причинная связь между этими двумя явлениями. Если «теория» есть умозрительное соображение о каких-то таинственных соотношениях, которых никогда не проверяли и нельзя проверить опытом, то протекционизм можно назвать самым удачным образцом «теоретического» воззрения.
Астрология представляет нам подобный же пример. Она точно также предполагает взаимно-причинную связь между движениями планет и судьбою человека и на этом предположении строит искусство предсказывать будущность каждого.
Можно указать сверх этого и на алхимию, как на умозрение, совершенно аналогичное протекционизму. исходя из соображения, что было бы очень выгодно превращать свинец в золото, алхимия предполагала тоже существование какого-то философского камня, посредством которого такое превращение казалось возможным, – и в течение многих столетий применяли метод «постоянных попыток и постоянных неудач».
10. Протекционизм – учение совершенно бездоказательное, основанное не на фактах, а на вере; оно силится подкупить нас только предвзятыми идеями, или похожими на правду фактами.
Конечно, когда человек откровенно говорит: «я стою за охранительные пошлины, потому что они приносят мне пользу, а ничего другого я знать не хочу и употреблю все усилия для их сохранения, пока это возможно», то с ним согласиться очень не трудно и рассуждать неуместно. В отношению к такому эгоисту остается только отыскать жертвы его корыстолюбия и разъяснить им в чем дело.
Обсуждению может подлежать только учение о том, будто охранительные пошлины могут создавать народное богатство. Это учение имеет вид экономической теории; оно связано с учением о труде и капитале и составляет часть науки о производстве богатства; его признанная цель так же безлична и бескорыстна, как и вся политическая экономия. В этом своем виде протекционизм не будет уже, подобно фритредерству, только отрицанием старинных заблуждений, основанным на более точном изучении положительных фактов; он будет особенным видом политической экономии и будет стремиться сесть на престол самой науки. Если это учение верно, то оно перестанет быть последствием, а наоборот, сделается основанием на котором должна быть построена вся наука политической экономии.
11. Но – увы! – как только догмат протекционизма формулируется в том смысле, что де «народное богатство создается охранительными пошлинами и без них не может быть создано», сразу исчезает всякая возможность построить на нем политическую экономию, и сразу вся эта наука убивается наповал. Что после этого можно сказать о производстве, населении, земле, деньгах, обмене, труде и т.д.? Что остается изучать экономисту? Что тогда делать университетам и школам? Остается только обратиться к искусству законодателя и просить его установить пошлины. Единственные вопросы, могущие тогда возникнуть, должны касаться только количества, размеров и других особенностей пошлинного обложения. А с такими вопросами экономисту делать нечего; он не имеет никаких методов для их исследования; он не может вывести из них никаких принципов, не может формулировать никаких законов. Законодатель должен действовать во тьме и ощупью. Если в его тарифе оказываются неожиданные закорючки, он должен изменить тариф; если опять неудача - нужна новая переделка. Протекционизм своим догматом упраздняет политическую экономию и сводить все искусство тарификации к методу вечных опытов и вечных неудач, к методу алхимиков и изобретателей perpetum mobile.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии