Экономическая теория дает нам вполне надежные законы, состоящие из утверждений типа: если выполняется А, то В, то С и т.п. Некоторые из этих законов выполняются всегда и везде, т.е. А выполняется всегда (закон убывающей предельной полезности, закон временнóго предпочтения и пр.). Другие требуют прежде доказать истинность А, и только потом соответствующие выводы могут быть подтверждены на практике. Тот, кто устанавливает факт действия экономических законов и потом использует их для объяснения сложных экономических явлений, действует фактически как историк экономики, а не как теоретик. Он действует как историк, когда ищет причинные объяснения наличных фактов, и он выступает в роли прогнозиста, когда пытается предсказывать будущие факты. В обоих случаях он использует вполне истинные законы и должен только установить, когда конкретный закон применим в определенной ситуации[286]. Более того, эти законы имеют по необходимости качественный, а не количественный характер, так что, когда прогнозист пытается дать количественные предсказания, он выходит за пределы знаний, предоставляемых экономической наукой[287].
Не часто встретишь понимание того, что функции экономиста на свободном рынке сильно отличаются от его функций на рынке, стесненном государством. Что может делать экономист на совершенно свободном рынке? Он может объяснять работу рыночной экономики (жизненно важная задача, особенно в силу того, что малограмотные граждане склонны воспринимать рыночную экономику как полный хаос), но это почти все, что он может делать. Вопреки претензиям многих экономистов он мало чем может помочь бизнесменам. Он не может предсказывать будущий потребительский спрос и величину издержек с такой же точностью, как бизнесмен, а если бы смог, тогда он был бы бизнесменом. Предприниматель и является тем, чем он является, благодаря его способности предвидеть будущие изменения рынков. Претензии эконометриков и других специалистов по математическим моделям экономики, что они в состоянии точно предсказывать ход будущих экономических событий, всегда будут натыкаться на простой, но обескураживающий вопрос: «Если вы можете так точно все предсказывать, то почему вы не делаете этого на фондовом рынке, где точный прогноз может буквально озолотить?»[288]. Можно, конечно, отмахнуться от этого вопроса, назвав его «антиинтеллектуальным» выпадом, но это не ответ: только так и можно проверить способность прогнозировать экономические события.
В последние годы развились новые статистико-математические дисциплины, такие, как «исследование операций» и «линейное программирование», которые сулили бизнесменам помощь в принятии конкретных решений. Если их претензии обоснованны, то это не разделы экономической теории, а своего рода управленческие технологии. К счастью, исследование операций развилось в самостоятельную дисциплину, с собственным профессиональным обществом и журналом; можно только надеяться, что все подобные движения поступят так же. Экономист не является специалистом по технологии бизнеса[289].
Таким образом, в свободном обществе экономист исполняет чисто образовательную роль. Но когда государство — или любая другая структура, использующая принуждение — вмешивается в дела рынка, «полезность» деятельности экономистов резко возрастает. Причина в том, что, например, никому не известно, каким будет потребительский спрос на то или иное. Здесь, в царстве свободного рынка, экономист должен уступить место прогнозистам-предпринимателям. Но действия государства — это совсем другое дело, потому что появляется задача предсказывать последствия его действий. Короче говоря, экономист в состоянии предсказать, какими будут результаты повышения спроса на сливочное масло, но смысла в таком прогнозе немного, потому что деловых людей интересуют не последствия — их они и сами прекрасно знают, — а будет ли такое повышение спроса или нет. В случае решений государственных органов, с другой стороны, гражданам как раз и нужно решить вопрос — «будет ли»? И здесь экономист, с его знанием возможных последствий, оказывается необходим. Более того, косвенные последствия решений государства намного труднее анализировать, чем результаты повышения потребительского спроса на некий продукт. Здесь нужны более длинные праксиологические построения, особенно когда это делают по заказу тех, кто принимает решения. В случае спроса потребителей на сливочное масло и решения предпринимателей по поводу того, вкладывать или нет деньги в этот бизнес, праксиологические построения не нужны. Здесь важнее знание конкретных данных. Оценка решений государства (скажем, о подоходном налоге) требует детальных и обстоятельных праксиологических рассуждений. Причем сразу по двум причинам — наличие исходных данных и необходимость анализа возможных последствий — экономист намного «полезнее» в качестве политэконома, чем как технолог или консультант по вопросам бизнеса. В рыночной экономике, испытывающей давление государства, экономист нередко оказывается полезен и для бизнесмена, когда, скажем, нужно проанализировать последствия кредитной экспансии или подоходного налога и, во многих случаях, когда нужно сообщить это знание публике.
В действительности экономическая теория необходима каждому гражданину, который пытается построить этическое суждение о политике. Сама по себе экономическая теория не может быть источником этических суждений, но она предлагает законы, которым подчиняется этот мир, и это знание не может игнорировать ни один человек, интересующийся этическими аспектами политики. Точно так же нельзя заранее знать, полезен ли для здоровья продукт А, пока его не испытали на опыте и не оценили его свойства.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии