Критические нападки на позиции либертарианства часто выглядят следующим образом: никто, разумеется, не одобряет насилие, и либертарианцы полезны уже тем, что подчеркивают создаваемые им опасности. Но они слишком все упрощают, не замечая того, что в обществе помимо насилия со стороны государства и криминального мира существует принуждение со стороны частных лиц и организаций. И государство должно быть всегда наготове, чтобы применить насилие, ограничивающее или устраняющее это злоупотребление силой со стороны частных лиц.
Прежде всего, эта доктрина, вроде бы ставящая либертарианцев в затруднительное положение, легко отклоняется, если ограничить концепцию принуждения случаями, когда оно осуществляется с применением физического насилия. Такое сужение темы выгодно и тем, что позволяет строго ограничить применение силы полицией и судебными органами только задачей противодействия физическому насилию. Но можно пойти еще дальше, чтобы показать явную противоречивость широкой концепции принуждения.
Хорошо известным источником принуждения со стороны частного сектора является смутно-зловещая концепция «экономической власти». Когда нужно дать пример проявления этой власти, любимой иллюстрацией служит уволенный рабочий, особенно уволенный крупной корпорацией. Разве это не «столь же плохо», как посягательство на собственность того же рабочего? Разве это не является еще одной, чуть более утонченной формой ограбления рабочего, поскольку он лишается денег, которые он получил бы, если бы его наниматель не проявил свою «экономическую власть»?
Посмотрим на эту ситуацию повнимательней. Что, собственно, сделал наниматель? Он отказался от продолжения обмена, тогда как рабочий предпочел бы, чтобы этот обмен еще длился. Точнее говоря, А, наниматель, отказывается отдать определенную сумму денег в обмен на трудовые услуги рабочего, В. В хотел бы, чтобы этот обмен продолжался, А отказывается. То же самое может случиться в любой торговой сделке, совершаемой в экономике. Рабочий отдает свой труд и получает от нанимателя деньги. Бакалейщик отдает покупателю яйца в обмен на деньги. Пациент отдает деньги доктору в обмен на лечение. И т.д. и т.п. В условиях свободы, когда применение насилия запрещено, каждый имеет возможность вступать или не вступать в отношения обмена с кем и когда захочет. Если обмен состоялся, обе стороны в выигрыше. Если обмен совершается по принуждению, то хотя бы одна из сторон оказывается в проигрыше. Сомнительно, чтобы даже грабители в долгосрочной перспективе бывали в выигрыше, потому что общество, в котором насилие практикуется повсеместно, имеет столь низкую производительность и в такой степени пропитано страхом и ненавистью, что даже грабители, сравнив свою жизнь с тем, как они могли бы жить, занимаясь производством и торговлей в условиях свободного рынка, почувствовали бы себя несчастными.
Итак, «экономическая власть» — это просто принадлежащее каждому в условиях свободы право отказываться от вступления в обмен. Такая власть есть у каждого. У каждого есть равное право отказаться от предлагаемого обмена.
Отсюда ясно, что «умеренный» государственник, в принципе осуждающий насилие, но с оговоркой, что государство иногда бывает вынуждено применить насилие для противодействия «частному насилию со стороны обладающих экономической властью», впадает в неразрешимое противоречие. А отказывается продолжать обмен с В. Что должны мы сказать или что должно сделать государство, если В достанет пистолет и потребует, чтобы А оставил его на работе? Это главный вопрос. В этом случае мы можем занять одну из двух позиций: либо заявить, что В пытается запугать А и должен быть немедленно остановлен, либо признать, что В совершенно прав в своем поведении, потому что он всего лишь «противодействует утонченному насилию» со стороны А, обладающего экономической властью. Защитное агентство должно либо защитить А, либо отказать ему в предоставлении защиты (в крайнем случае помочь В или взять работу В на себя). Середины здесь нет!
В прибег к насилию; это вне сомнения. Какой доктрины ни придерживаться, это либо проявление агрессии, а значит — несправедливость, либо это защитная, и, тем самым, оправданная реакция. Если принять аргумент об «экономической власти», мы обязаны выбрать вторую позицию, если же мы отвергаем эту доктрину, то первую. Если мы выбираем концепцию «экономической власти», мы должны обращаться к насилию при любом отказе от обмена; если мы отвергаем эту концепцию, мы должны использовать насилие для противодействия любой попытке силой навязать обмен. Этого выбора или-или никак не избежать. «Умеренный» этатист логически не может сказать, что существует «много форм» неоправданного принуждения. Он должен выбрать одну из двух позиций, и ее уж и придерживаться. У него есть возможность либо заявить, что существует только одна незаконная форма принуждения — открытое физическое насилие, либо он должен признать, что существует только одна незаконная форма принуждения — отказ от участия в обмене.
Мы уже дали полное описание общества, стоящего на либертарианских основах, — общества, отмеченного миром, гармонией, свободой, максимальной плодотворностью жизни каждого и неуклонным повышением уровня жизни. Какими будут последствия принятия концепции «экономической власти»? Это будет рабское общество: а как иначе предотвратить увольнения? В таком обществе инициаторы открытого насилия будут в чести, а про их жертвы будут говорить, что они сами во всем виноваты. Это будет общество войны всех против всех, мир, в котором практика захвата и эксплуатации достигнет крайней степени.
Продолжим анализ противоположности между властью насилия и «экономической властью», между жертвой бандитского нападения и человеком, потерявшим работу в компании Ford Motor. Обозначим носителя власти через Р, а его предполагаемую жертву через Х. В случае бандитского нападения Р грабит Х. Короче говоря, он живет за счет ограбления Х и ему подобных. Таково значение власти в ее первоначальном, политическом смысле. А что с «экономической властью»? Здесь, напротив, Х, вчерашний рабочий компании, заявляет претензию на собственность Р. В этом случае именно Х грабит Р, и никак иначе. Сочувствующие горестной судьбе автомобильного рабочего, теряющего место в компании Ford, как-то не отдают себе отчета в том, что без этой компании просто не было бы подобных рабочих мест и подобных профессий. В силу этого никто не может иметь «естественного права» на рабочее место в компании Ford. У каждого есть лишь естественное право на свободу, которым он обладает вне зависимости от существования других (вроде компании Ford). Либертарианское учение, провозглашающее естественное право защищаться от политической власти, последовательно и разумно, а любые «права» на защиту от действий «экономической власти» совершенно бессмысленны. Таково действительное различие между двумя концепциями «власти»[267].
- Войдите, чтобы оставлять комментарии