IV.

Много дней прошло, прежде чем мы вновь смогли заговорить с Золотой.

Но пришел день, когда небо побелело, словно солнце обожгло все вокруг. Поля лежали бездыханные, и пыль на дороге была белой от зноя. Все женщины в поле устали, и они находились далеко, когда мы пришли. Золотая стояли одна у изгороди, будто поджидая нас. Мы остановились и увидели, что их глаза, твердо и презрительно смотревшие на мир, смотрели на нас так, будто они готовы подчиниться любому нашему слову.

И мы сказали:

- В мыслях мы называем вас по-другому, Свобода 5-3000.
- Как? - спросили они.
- Золотая.
- И мы не называем вас Равенство 7-2521.
- Как же вы называете нас?
Они пристально и прямо посмотрели нам в глаза и, высоко подняв голову, ответили:
- Непобежденный.
Некоторое время мы не могли вымолвить ни слова. Затем мы сказали:
- Такие мысли запрещены, Золотая.
- Но ведь вы думаете об этом и хотите, чтобы мы тоже думали.
Мы взглянули им в глаза и поняли, что не сможем солгать.
- Да, - прошептали мы, и они улыбнулись. Затем мы сказали: - О, наша дорогая, не повинуйтесь нам.

Они отступили на шаг, их зрачки были расширены и спокойны.

- Повторите это еще раз, - пробормотали они.
- Что? - спросили мы. Но они не ответили, и мы поняли без слов. - Наша дорогая.

Никогда мужчина не говорил такого женщине. Голова Золотой опустилась; они стояли перед нами, не двигаясь, расслабившись. Ладони их были обращены к нам, будто они были готовы подчиниться любому велению наших глаз. Мы не могли говорить. Затем они подняли голову и мягко и нежно, будто стараясь подавить свою тревогу, проговорили:

- День жаркий, а вы работали уже много часов. Должно быть, вы устали.
- Нет, - ответили мы.
- На полях прохладнее, - сказали они. - Здесь есть вода. Вы хотите пить?
- Да, - ответили мы, - но нам нельзя пересекать изгородь.
- Мы принесем вам воды, - ответили они.

Нагнувшись к канаве, они зачерпнули ладонями воду, они поднялись и поднесли ее к нашим губам.

Мы не знали, выпили ли мы ее, только вдруг поняли, что руки Золотой пусты, а мы все еще стоим, прижавшись губами к этим рукам, и они, чувствуя это, не двигались.

Мы подняли голову и отступили на шаг. Не понимая, что заставило нас сделать это, мы боялись понять.

Золотая тоже подались назад и с удивлением рассматривали свои руки. Затем они начали отходить, хотя вокруг еще никого не было, но они не могли оторваться от нас. Руки были согнуты у них на груди, как будто они не решались опустить их.