По мере того как деятельность государства переживает упадок, а рынки информационной эпохи усложняются, люди все чаще обращаются к частному сектору, решая самые разнообразные проблемы: от получения образования до пересылки почтовой корреспонденции первого класса и страхования от катастроф. Даже те, кто когда-то считал необходимым, чтобы такие услуги предоставляло государство, сейчас полагают, что оно становится все более неповоротливым и одряхлевшим поставщиком большинства товаров и услуг.
Почему государство занимается производством такого большого количества благ, снабжение которыми более эффективно организовали бы частные фирмы? Некоторые ответы, главным образом связанные с политическим империализмом и дисфункциональной природой политики, были предложены в главе 9. Но есть менее основательные причины, вроде убеждения, что государство должно предоставлять общественные блага. В последнее время экономисты подвергли этот аргумент уничтожающей критике. Однако предприниматели не ждут, когда ученые укажут им путь; пока ученые спорили о том, могут ли рынки работать, рынки производили то, в чем нуждались потребители, — от маяков и школ до почтовых услуг и страхования от наводнений.
ПРОВАЛЫ РЫНКА И ОБЩЕСТВЕННЫЕ БЛАГА
Заявление о «провале рынка», возможно, является самым важным интеллектуальным доводом в пользу вмешательства государства в рыночную систему. Некоторые экономисты утверждают, что в определенных обстоятельствах рынки не способны предоставить то, чего мы хотим и за что были бы готовы заплатить. Однако если человек заявляет о провале рынка не на страницах научного экономического журнала, он обычно имеет в виду, что рынок не смог предоставить нечто нужное ему самому. Мой друг любит подшучивать над моей твердой верой в рыночный процесс: всякий раз, когда я жалуюсь, что не могу найти устраивающие меня продукт или услугу, он говорит о «провале рынка»: нет хорошей пиццерии в моем районе? — «Провал рынка!»
На самом деле в большинстве случаев, когда мы не можем найти требующиеся нам товар или услугу, это происходит от- того, что либо предприниматели упускают эту возможность, и тогда нам следует задуматься о ее использовании, либо есть какая-то веская причина, по которой ее никто не использует. Казалось бы, тот факт, что сегодня многие предпочли бы ходить в бары для некурящих, лежит на поверхности. Но почему же тогда таких баров практически не существует? Вполне может статься, это прекрасная предпринимательская возможность. Однако, скорее всего, причина в том, что курильщики склонны больше пить и давать больше чаевых, поэтому чрезвычайно сложно получить прибыль, открыв бар для некурящих (хотя в ближайшие годы эта ситуация, конечно, может измениться).
Большинство серьезных утверждений о провале рынка базируются на теории общественных благ. Экономисты определяют «общественное благо» как экономическое благо, имеющее две характерные особенности: невозможность обеспечить исключительное пользование и несостязательное потребление. То есть, во-первых, нельзя лишить возможности использовать данное благо тех, кто за него не заплатил. Классический пример — маяк, свет которого могут видеть все корабли. И, во-вторых, возможность для человека пользоваться такими товарами или услугами не уменьшается, даже если он позволит пользоваться ими другим людям. Например, получать удовольствие от теле- или радиовещательного сигнала или фильма могут много людей одновременно, чего нельзя сказать об автомобиле или стрижке.
Экономисты утверждают, что люди будут «халявничать» при предоставлении товаров неисключительного пользования; то есть какие-то судовладельцы не будут делать взносы на содержание маяка, поскольку могут пользоваться его услугами, пока взносы делают другие. Безусловно, если много людей стараются «проехать без билета», возможно, данная услуга не будет предоставляться вообще. Поэтому некоторые экономисты уверены, что государство, чтобы исправить провалы рынка, должно взимать налоги и предоставлять такие услуги само.
Этот анализ порождает несколько вопросов. Товары могут производиться и распределяться различными способами, одни из них допускают исключение неплательщиков, другие нет. Почти все товары могут производиться либо «публично», то есть таким образом, при котором сложно исключить неплательщиков, либо в частном порядке. Часто причиной «публичности» товара становится то, что государство производит его, не обращая внимания на проблему исключительности пользования. Как писал в Саto Роliсу Rероrt в 1983 году Том Палмер:
Довод в пользу предоставления товаров и услуг государством сформулирован в чисто статических, а не динамических терминах: если дан товар, для которого предельные издержки предоставления доступа к нему еще для одного человека равны нулю (или меньше стоимости исключения), то неэффективно расходовать ресурсы для исключения неплательщиков. Однако суть вопроса совершенно в другом. Поскольку мы живем в мире, где товары не даны, а должны быть произведены, проблема в том, как лучше производить эти товары. Довод в пользу предоставления товаров и услуг государством, который предполагает, что товары уже произведены, вообще не может рассматриваться в качестве аргумента.
Отсюда возникает вопрос: что эффективнее — позволить предпринимателям находить прибыльные способы снабжения товарами на рынке или возложить задачу снабжения важными товарами на государство, где мы столкнемся с такими проблемами, как недостаток реальных рыночных сигналов, отсутствие стимулов, политизированный процесс принятия решений, на который влияет политика и группы организованных интересов. Главная мысль этой книги состоит в том, что нужные товары и услуги лучше всего предоставляются конкурентным рынком. В данной главе мы рассмотрим некоторые конкретные примеры товаров и услуг, в отношении которых люди думали, что рынок не сможет их предоставить, но оказалось, что рынок не только способен это делать, но фактически давно уже этим занимается.
НЕКОТОРЫЕ КЛАССИЧЕСЮЕ ПРИМЕРЫ,
КОТОРЫЕ НЕ БЫЛИ ОБЩЕСТВЕННЫМИ БЛАГАМИ
Традиционный пример общественного блага — маяк. Очевидно — твердили экономисты многим поколениям студентов, — что маяк не может работать в частном порядке, поскольку будет невозможно взимать плату с каждого, кто пользуется маяком. Начиная с «Основ политической экономии» Джона Стюарта Милля, написанных в 1848 году, и заканчивая «Экономикс» нобелевского лауреата Пола Самуэльсона, по которым учились миллионы современных американских студентов, необходимость предоставления общественных благ государством демонстрируется на примере маяков.
Однако в 1974 году один экономист решил узнать, как в действительности предоставлялись услуги маяков. Рональд Коуз из Чикагского университета, позже получивший Нобелевскую премию, изучил историю маяков в Британии и выяснил, что государство не принимало участия в их строительстве и финансировании:
История ранних периодов показывает, что вопреки убеждению многих экономистов услуги маяков могут обеспечиваться частными предпринимателями Частные владельцы строили маяки, управляли и владели ими и финансировали их... Роль правительства была ограничена созданием прав собственности на маяки и поддержанием этих прав.
Пошлины собирали в портах агенты владельцев маяков; признавал ценность маяков, судовладельцы охотно платили. В ХIХ веке все британские маяки стали собственностью Тринити Хаус, старейшей организации, развившейся, по-видимому, из средневековой гильдии моряков, однако эти услуги все еще финансировались за счет платежей, взимаемых с судовладельцев.
После появления статьи Коуза экономист Кеннет Голдин написал: «Маяки стали излюбленным примером общественного блага потому, что большинство экономистов не могут представить себе метод исключения [безбилетников]. (Это доказывает, что у экономистов воображение не столь богатое, как у владельцев маяков.)».
Другой часто приводимый пример общественного блага, хотя гораздо более современный, чем маяки, — пчеловодство. Несколько известных экономистов ХХ века утверждали, что садоводы, выращивающие яблоки, получают выгоду от присутствия пчел, которые опыляют яблони во время цветения; однако у пчеловодов нет никакого стимула помогать садоводам, а пчел нельзя ограничить пределами конкретных ферм, поэтому инвестиций в пчеловодство будет меньше, чем было бы в противном случае. Это казалось таким правдоподобным и даже очевидным — настолько очевидным в теории, что никто не побеспокоился о проверке фактов.
Когда экономист Стивен Чен из Вашингтонского университета стал изучать бизнес по выращиванию яблок в штате Вашингтон, он снова обнаружил, что бизнесмены уже делают то, что, по утверждениям экономистов, делаться не могло. Существовала давняя история контрактных соглашений между выращивающими яблоки садоводами и пчеловодами. Эти контракты обеспечивали пчеловодам стимулы поставлять пчел, пользу от которых получали садоводы. Чтобы никто не пытался прокатиться на дармовщинку, садоводы договаривались о справедливом участии в оплате. Подобные неформальные соглашения, как и письменные контракты, — часть широкой сети сотрудничества, которую мы называем рыночным процессом или гражданским обществом. По мере того как экономисты изучали реальное функционирование рынка, сторонники концепции провалов рынка лишались одного примера за другим.
КОГДА ГОСУДАРСТВО ПРЕДОСТАВЛЯЕТ УСЛУГИ?
Обычно считается, что государство начинает заниматься предоставлением услуг, когда их не может предоставить частный сектор. Даже если бы это соответствовало действительности, возникает вопрос, почему люди должны платить налоги, идущие на предоставление услуг, за которые они не хотят платить. Если в пользу того, что товар или услуга является общественным благом, нельзя привести убедительных доказательств — а как мы видели, сделать это трудно, — аргументация в пользу предоставления этого товара или услуги государством сводится к тому, что предпочтения определенного человека должны заменить решения, которые принимают миллионы потребителей, расходуя свои деньги.
Однако государство, как правило, и не предоставляет никаких услуг, которые не предоставляются на рынке. Скорее, политики обещают за счет общества дать людям то, за что люди не желают платить. Предоставление услуги бюрократической монополией в действительности не делает ее дешевле, а лишь скрывает издержки. В сознании людей получение услуги больше не связано с конкретным платежом, поэтому кажущийся бесплатным доступ к прежде дорогой услуге радует их, даже если они и не хотят, чтобы их налоги росли. Политическая возможность заработать очки на предоставлении новой государственной услуги появляется, когда за услугу, за которую многие избиратели предпочли бы не платить, уже платит достаточное количество людей.
Экономист Аллен Уоллис утверждает, что хорошим примером является образование в Великобритании и США. Он пишет: «В 1833 году, когда правительство Англии впервые начало субсидировать школы, по крайней мере 2/3 молодежи из рабочего класса были грамотными, а число школьников за 10 лет увеличилось вдвое — хотя до этого времени правительство сознательно препятствовало распространению грамотности среди «низших классов», опасаясь последствий печатной пропаганды» (курсив мой. Д. Б.). К 1870 году, когда государственное образование было сделано бесплатным и обязательным, грамотными были почти все молодые люди. Они обучались в платных школах, включая Недорогие «начальные школы», организуемые семьями из рабочего класса. Философ Джеймс Милль еще в 1813 году обращал внимание на «быстрое развитие склонности к образованию среди низших классов в Англии».
В США также, пишет Уоллис, «государство начало предоставлять «бесплатное» школьное обучение только после того, как оно стало почти всеобщим». Возможно, в конце ХIХ века правительства штатов решили сделать образование бесплатным, обязательным и государственным, чтобы заработать благосклонность избирателей, которым больше не нужно было бы платить за школы напрямую, или чтобы навязать школам какую-то определенную религиозную или политическую программу. Однако понятно, что для того, чтобы сделать школьное образование более доступным, действий государства не требовалось.
Программа «Медикэр» является еще одним примером услуг, которые, пока их не захватило федеральное правительство, предоставлялись частным образом с оплатой за счет конкретных людей. Согласно исследованию Национального центра изучения общественного мнения, проведенному в 1957 году, «примерно один человек из двадцати [в возрасте 65 лет и старше] говорил, что из-за нехватки денег обходился без необходимой медицинской помощи». Если более 90 процентов пожилых людей могли позволить себе необходимое медицинское обслуживание, зачем была нужна государственная программа по предоставлению медицинского обслуживания всем пожилым людям? Уоллис подытоживает эти уроки следующим образом:
Итак, цель политического предпринимателя состоит в том, чтобы определить услуги, которые покупаются значительными и идентифицируемыми блоками его электората, и разработать средства, с помощью которых стоимость этих услуг будет перенесена на общество. Успех нововведения заключается не в том, чтобы сделать что-то, чего не делалось раньше, а в перенесении расходов на общество в целом. Предложение освободить избирателей от каких-либо расходов скажется на их голосах только в том случае, если достаточно большое количество избирателей уже платят за услугу.
Более свежим примером могут быть государственные субсидии по уходу за ребенком. Поскольку все больше родителей платят за детские дошкольные учреждения, многие избиратели хотели бы избавиться от этих расходов. Поэтому политики начинают заявлять, что детские сады и ясли — это дело государства или что родители «не могут позволить себе» эти расходы. В действительности, однако, они не только могут позволить, но и платят уже за детские сады и ясли — понятно, не особенно радуясь этому. Политики никогда не говорят, почему те, кто не имеет детей, и неработающие матери должны платить налоги, идущие на заботу о чужих детях, однако налоги стали такими большими и представляются такими неизбежными, что избиратели, видимо, не связывают растущее налоговое бремя с новыми услугами от государства.
Разумеется, когда услуга переходит от рынка к государству, ее предоставление больше не будет чутко реагировать на запросы клиентов и постепенно станет отражать предпочтения тех, кто ее предоставляет, а не тех, кто получает. Получатели государственных услуг могут влиять на них только посредством громоздкого политического процесса, вместо того чтобы использовать гораздо более эффективный процесс выбора среди конкурирующих поставщиков.
БЕГСТВО ОТ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫХ УСЛУГ
В наши дни государство стремится поставлять бесчисленное количество товаров и услуг, а люди все больше разочаровываются в их качестве. Мир стремительно входит в информационную эпоху, однако этот процесс не затронул школы и почту. Гигантские компании, предоставляющие финансовые услуги, предлагают множество продуктов, разработанных для круглосуточного удовлетворения нужд каждого отдельного клиента, и снова исключением здесь являются система социального страхования и другие сферы, за которые отвечает государство. Государственные парки, улицы, жилищное строительство и школы становятся все более грязными и опасными. Вот почему все большее число американцев стремятся избегать услуг, предоставляемых государством, зачастую чтобы платить больше за продукты и услуги, которые уже оплачены в виде налогов.
Роберт Райх, министр труда в администрации Клинтона и автор нескольких ставших бестселлерами книг об экономических переменах, сетовал на то, что он называл «сецессией преуспевающих»; в 1995 году он рассказывал выпускникам Университета Мэриленда, что наиболее богатые американцы отгораживаются от остального общества, работая в пригородах, делая покупки в безопасных пригородных торговых центрах и даже живя в частных поселениях. Хуже того, сказал он, они сопротивляются попыткам правительства тратить их налоги вне места их жительства. Социал-демократы, такие, как Райх, озабоченные ценностями общества, должны задуматься о том, что их политика привела к разделению американцев. Они возложили на плечи государства так много задач и настолько подорвали старые понятия личной ответственности и морали, что государство больше не может выполнять свою базовую функцию — защищать от причинения нам физического ущерба. Они централизовали и бюрократизировали школы настолько, что собственно образованием там уже занимаются мало. Они национализировали и бюрократизировали благотворительность. Стоит ли теперь удивляться, что люди бегут от устроенных таким образом институтов?
Связь
Почтовая служба США — одна из крупнейших в мире монополий, и она демонстрирует всю неповоротливость, на которую способна монополия, управляемая государством. На протяжении жизни последнего поколения все остальные формы передачи информации изменились до неузнаваемости, только одна Почтовая служба продолжает пыхтеть со своими 800 000 сотрудников, доставляющими письма по старинке, с каждым годом делая это все медленнее. За 15 лет цена одного мегабайта памяти для персонального компьютера упала с 46 000 долларов до 1 доллара, а цена марок продолжает расти. Мы постоянно слышим разного рода страшные истории о Почтовой службе: 200 фунтов почты найдено под путепроводом в Чикаго, 800 000 писем первого класса было спрятано в грузовиках близ здания почты в Мэриленде, поскольку почта не считается «задержанной», пока не окажется внутри здания почтового отделения — скорость и надежность связи очень важны.
В тех секторах, где конкуренция разрешена, Почтовая служба США потеряла почти всю имевшуюся у нее долю рынка. Ее доля на рынке доставки посылок упала с контролировавшихся ею 25 лет назад 65 процентов до б процентов в 1990 году, а ее доля доставки «на следующий день» упала со 100 до 12 процентов или меньше (оценки разнятся). Даже посылочные коробки и сервис в посылочных отделениях все чаще предоставляются такими фирмами) как Маil Вохеs Еtс., которые один клиент назвал такими) какими бы вы хотели видеть почтовые отделения, — доброжелательными, эффективными) с сопутствующими товарами вроде поселочных коробок и упаковочной ленты. Когда есть выбор, предприятия и отдельные люди в подавляющем большинстве предпочитают, чтобы их письма и посылки доставлялись конкурентными частными компаниями.
Однако в отношении почты первого класса выбор отсутствует. Почтовая служба США обладает узаконенной монополией на этот вид деятельности, означающей, что, за исключением «срочных» отправлений, за которые частные фирмы должны взимать минимум З доллара, предложение со стороны частной фирмы доставить письмо адресату является незаконным. Почтовая служба США серьезно относится к этому исключению «срочных отправлений»; используя бинокли и телескопы, она следит за погрузкой и фургонами экспресс- доставки и засылает агентов в частные фирмы на предмет проверки того, что они посылают через Fеdеrаl Ехрrеss или Unitеd Раrсеl Sеrviсе. Фирмы, отправляющие через частные компании посылки, которые не рассматриваются как срочные, Почтовая служба наказывает штрафами, порой достигающими сотен тысяч долларов. Казалось бы, готовность фирмы платить несколько долларов за то, чтобы почта была доставлена на следующий день, вполне достаточное доказательство срочности, однако Почтовая служба полагает, что именно она должна судить о том, что для частных предприятий является срочным.
Между тем частные фирмы и отдельные люди все актив- нее ищут способы обойти почтовую монополию. В известном смысле факсы и электронная почта уменьшают долю Почтовой службы даже на рынке, где у нее есть узаконенная монополия. По некоторым оценкам, уже сейчас 50 процентов телефонного трафика через Атлантику и 30 процентов американского трафика через Тихий океан — это факсимильные сообщения. Электронная почта произведет еще большую революцию. Стив Гибсон из Института экологии отмечает, что изобретение Гутенбергом шрифта из подвижных литер сократило иэдержки по копированию письменной информации в тысячу раз всего за 40 лет. для сравнения, говорит он, за первые 25 лет после изобретения микропроцессора в 1971 году стоимость копирования информации сократилась в 10 млн раз. Ожидается, что мощность компьютеров увеличится в 100 раз, а полоса пропускания, своего рода размер «трубы», по которой течет такая цифровая информация, как электронная почта, увеличится в 1000 раз. Обычная почта скоро будет выброшена на свалку истории.
В конце 1970-х годов Почтовая служба для защиты своей монополии попыталась прибрать к рукам и электронную почту. Это естественная реакция монополиста на потенциальную конкуренцию, и можно только радоваться, что этот план провалился. Вопрос в том, почему неповоротливая бюрократия должна иметь монополию на обычную почту. Возможно, если бы почтовая монополия была устранена, частные фирмы нашли бы эффективный способ продолжать доставлять почту на дом еще несколько лет. В противном случае экономика будет воспринимать Почтовую службу как помехи на телефонной линии и направлять важный трафик в обход нее.
Образование
С каждым годом наши расходы на государственные школы увеличиваются по сравнению с 1960 годом в реальном выражении они выросли в З раза, — при этом результаты тестов ухудшаются, а многие городские школы попросту опасны. По данным президента Национальной образовательной ассоциации (НАО) Кита Гейджера, в больших городах примерно 40 процентов учителей, работающих в государственных школах, отдают своих детей в частные школы. Вероятно, они что-то знают. Однако НАО делает все, чтобы затруднить выбор школы для других семей; в 1993 году эта ассоциация потратила 16 млн долларов на подрыв только одной инициативы по выбору школ в Калифорнии.
Многие американцы предпочли забрать своих детей из государственных школ и отдать их в частные школы, фактически дважды платя за образование. Среди таких родителей президент Клинтон, вице-президент Гор, сенатор Эдвард Кеннеди, преподобный Джесси Джексон и основатель Фонда защиты детей Мариан Райт Эдельман, являющиеся ярыми противниками права выбора школы. Менее состоятельным семьям трудно платить высокие налоги и затем снова платить за частное образование. Тем не менее некоторые семьи полагают, что частное образование себя оправдывает, каких бы жертв оно ни стоило. Обследование 390 небольших школ, управляемых черными, проведенное Институтом независимого образования, показало, что 22 процента учеников в этих школах происходят из семей, имеющих доход менее 15 000 долларов в год, и еще 35 процентов семей имеют доход от 15 000 до 35 000 долларов в год.
Другие семьи пытаются обыграть систему, без лишнего шума отдавая своих детей в хорошие школы в других частях города или в пригородах. Люди используют адреса друзей и родственников, чтобы устроить детей в другие школьные округа, заводят почтовые ящики или заставляют школьных чиновников делать им исключение, чтобы их дети могли ходить в хорошие школы. В ответ школьные чиновники записывают на видеопленку детей, выходящих из метро, чтобы выявить учеников не из их округа, и просят законодателей ужесточить наказания за «мошенничество при зачислении в школу».
Многие семьи полностью отказались от организованного школьного обучения и стали обучать своих детей дома. Разные причины побуждают людей давать своим детям домашнее образование. Многие возражают против агрессивного секуляризма (отделения школ от церкви) в государственных школах и хотят дать своим детям образование, основанное на религии. Другим не нравится единообразие и авторитарность, которые, по-видимому, неизбежны при объединении маленьких детей в классы по 20 или 30 человек для обучения их одному и тому же одновременно. «Государственные школы в их нынешнем виде, — это бюрократическая аномалия», — говорит Дэвид Колфакс, трое сыновей которого, получив домашнее образование, поступили в Гарвардский университет. Для матерей, желающих сидеть дома со своими детьми, домашнее обучение может оказаться менее дорогой альтернативой частному образованию. А некоторые родители просто считают, что школы плохо учат основам.
Оценки числа детей, получающих школьное образование дома, сильно варьируют, от примерно 500 000 до 1,5 млн, однако все наблюдатели соглашаются, что это число за последние 20 лет значительно выросло. Существуют информационные бюллетени для христианских, иудейских, черных семей, обучающих своих детей дома. Для таких детей созданы сайты в Интернете, а также спортивные лиги, чтобы собирать их вместе для занятий спортом и социального общения. Домашнее обучение — это уклонение от правительства, а не от гражданского общества.
Несмотря на то что дети, обучавшиеся дома, при тестировании набирают высокие баллы, школьные системы яростно пытаются помешать родителям учить своих собственных детей. Один мичиганский чиновник от образования, оправдывая действия штата, подвергшего аресту мать, не имевшую диплома учителя, заявил: «Штат заинтересован в своем будущем, а дети — это будущее штата». Школьные чиновники, видимо, полагают, что домашнее образование — это свидетельство неприятия их школ, и они недалеки от истины. Вдобавок школьные округа получают дотации из федерального бюджета и бюджета штата — в среднем от 4000 до 7000 долларов на одного ученика, поэтому каждый обучаемый дома ребенок — это снижение дотаций для школьных администраторов. Большинство штатов либерализовали свои законы, однако, ежегодно примерно 2500 семей, занимающихся домашним обучением, обращаются за юридической консультацией в Ассоциацию юридической защиты домашнего школьного образования (в 1991 году в суде рассматривалось 75 дел по сравнению с55 в 1987 году).
Следующим громким вызовом образовательному истеблишменту будет выход на рынок образования коммерческих фирм. Американцы тратят на образование примерно 600 млрд долларов в год, половина из этих денег идет на детские сады и двенадцатилетние школы. Если бы все эти деньги тратились непосредственно родителями, то весьма вероятно, что коммерческие компании могли бы давать более качественное образование, чем косные монопольные школьные системы. Но деньги тратятся коллективно, и, разумеется, коммерческие фирмы не допускаются в эту область, поэтому неудивительно, что образовательные технологии остались на уровне ХIХ века. Однако неэффективность школ приобрела такие масштабы, что 60 процентов школьных советов рассматривают вопрос о привлечении частных фирм для участия в школьном процессе. В 1996 году состоялась Первая ежегодная конференция образовательной отрасли. Новый информационный бюллетень Еduсаtiоn Industry Rероrt по образу и подобию индекса Доу— Джонса разработал Индекс образовательной отрасли, включив в него 25 образовательных компаний; этот индекс стремительно растет. Такие компании, как Sу1vаn Lеаrning Sуstеms и Нuntington Lеаrning Сеntеrs, делают прибыль на обучении детей тому, чему их не могут научить школы. Компания Нооkеd оn Рhоniсs пишет в рекламе: «Если вас что-то не устроит, мы гарантируем возврат денег. Разве вы не хотите того же от школ?»
Проблема не в том, что гражданское общество и рынок не могут дать образование. Проблема в том, что группы организованных интересов, извлекающие выгоду из существующей системы, финансируемой из налогов, не позволяют родителям оставлять себе их собственные деньги и платить за наилучшее, по их мнению, образование. Однако уже в ближайшие годы, по мере того как государственные школы будут делаться все хуже и хуже и одновременно даже на таком чахлом рынке новые образовательные технологии будут становиться все более доступными, родители все чаще будут отказываться от государственных школ и давать своим детям такое образование, какое они считают нужным.
Частные поселения
Несмотря на совет Роберта Райха, 4 млн американцев предпочитают жить в примерно 30 000 частных поселениях. Еще 24 млн живут в закрытых кондоминиумах, кооперативах или многоквартирных домах, представляющих собой небольшие огороженные поселения. Почему люди предпочитают жить именно так? Во-первых, чтобы защититься от преступности и резкого ухудшения государственных услуг в крупных городах. Профессор колледжа жалуется на «новое Средневековье... своего рода средневековый ландшафт, усеянный укрепленными городами, огороженными стеной с запирающимися воротами». В Средние века люди строили вокруг своих городов стены, чтобы защититься от бандитов и мародеров, и многие американцы делают такой же выбор.
Частные поселения — это мирный, но исчерпывающий ответ на провал большого правительства. Сегодня местные правительства, как и их федеральный аналог, сдирают с нас как никогда много Налогов, однако взамен предлагают все менее качественные услуги. Не только полиция кажется неспособной справиться с растущей преступностью, но и школы становятся все хуже и хуже, мусор не убирается, рытвины на дорогах не заделываются, на каждом углу мы сталкиваемся с попрошайками. Частные поселения могут обеспечить своим жителям физическую безопасность, исключая присутствие на территории тех, кто не является жителями или гостями. Однако в основе желания жить в частном поселении лежит более общая причина. Местные правительства не в состоянии удовлетворить потребности и предпочтения всех своих жителей. Разные люди предъявляют разные требования к плотности населения, типу жилья, присутствию детей и так далее. Правила, соответствующие предпочтениям одних людей, могут претить свободному духу других или противоречить Конституции.
Частные поселения в какой-то мере решают подобные проблемы в области общественных благ. В крупных поселениях такого рода частными являются дома, улицы, канализация, парки. После покупки дома или квартиры в кондоминиуме жители ежемесячно платят за обеспечение безопасности, техническое обслуживание и управление. Многие из этих поселений огорожены и охраняются. Во многих из них действуют правила, которые кому-то могут не нравиться, а кого-то и сильно раздражают; если бы эти правила ввело государство, они были бы неконституционными, как, например, предписания относительно цвета домов, высоты кустарника, уличных парковок, даже владения оружием. Люди выбирают подобные поселения отчасти потому, что находят такие правила — включая весьма строгие — приемлемыми для себя.
В одном из номеров журнала Рublic Finаnсе Quаrtеr1у за 1989 год экономисты Дональд Бодро и Рандал Холкомб предлагают теоретическое объяснение растущей популярности частных поселений, которые они называют контрактными правительствами. Когда конституционные правила разрабатываются одним субъектом — застройщиком, который затем предлагает покупателям собственность и правила в едином пакете, это сокращает издержки на принятие решений при разработке подходящих правил и позволяет людям выбирать поселения на основе типа правил, предлагаемых застройщиками. Желание заработать деньги — сильный стимул для застройщика разрабатывать хорошие правила.
Бодро и Холкомб пишут: «Поскольку процесс создания контрактного правительства скрыт под покровом некоего подобия вуали (неведения) и все члены сообщества единогласно соглашаются перейти под юрисдикцию контрактных правительств, то учреждение их представляется лучшим воплощением концепции общественного договора среди существующих».
Фред Фолдвери отмечает, что большинство «общественных благ» сконцентрировано в конкретном месте и поэтому может предоставляться только людям, арендующим или покупающим доступ к нему. Это позволяет предпринимателям справляться с проблемой «безбилетников», пытающихся воспользоваться общественными благами, не платя за них. Предприниматели стараются сделать предлагаемое ими место привлекательным для клиентов, предоставляя наилучшую комбинацию характеристик, набор которых меняется от одного места к другому.
Фолдвери указывает, что частные поселения, торговые центры, технопарки, парки аттракционов и отели представляют собой частные места, созданные предпринимателями, которые несравнимо больше, чем правительство, стимулированы обнаруживать и удовлетворять потребительский спрос. Множество частных предпринимателей, конкурирующих друг с другом за возможность предоставлять конкретные услуги, создадут гораздо более широкое разнообразие альтернатив, чем правительства.
Многоликость частных поселений, включая кондоминиумы и многоквартирные дома — фактически безгранична. Цены и общий уровень комфорта варьируют очень широко. Правила некоторых поселений запрещают наличие детей, домашних животных, оружия, яркие цвета, сдачу внаем и все остальное, что может снизить комфортабельность жизни в данном месте. Растущее движение «совместного проживания» — это реакция на испытываемую многими потребность принадлежности к коллективу, для чего люди селятся вокруг коммунального центра, предназначенного для совместных трапез и развлечений. Некоторые люди создают системы совместного проживания, основанные на общности религиозных взглядов.
Частные поселения — очень важная часть гражданского общества. Они дают возможность большему числу людей находить соответствующие их желаниям типы жилья (или работы, мест покупок, развлечений) и отражают представление о свободном обществе не как о едином большом сообществе, а как о сообществе сообществ.
Законы и справедливость
Либертарианцы считают, что государство должно выполнять одну-единственную функцию — защищать наши права. Для этой цели государство нанимает полицию, чтобы защищать нас от агрессии со стороны наших соседей, и создает суды для урегулирования юридических разногласий. Однако, отвлекаясь на всякого рода дополнительные задачи, которые оно на себя взяло, государство не выполняет должным образом даже свои основные функции, и люди вынуждены искать альтернативы на рынке.
Поскольку суды уже с трудом успевают рассматривать поступающие дела и многие воспринимают судебный процесс как слишком долгий и неприятный, все больше людей решают возникающие споры через частных арбитров. Решения арбитров являются юридически обязательными, и при необходимости их исполнения можно добиться через государственные суды, хотя цель частного разрешения споров — избежать расходов и проволочек, связанных с обращением в суд. Следующей волной альтернативного разрешения споров, скорее всего, будет посредничество — ни к чему не обязывающий, менее формальный процесс, в котором нейтральная сторона помогает участникам спора урегулировать возникшие разногласия. Многие предпочитают именно посредничество, поскольку оно помогает избежать атмосферы вражды и затяжной неприязни к оппонентам, возникающей в обычных и арбитражных судах. Поскольку большая часть споров — это споры между людьми, которые будут продолжать взаимодействовать и дальше — члены семьи, соседи, предприятия с продолжающимися отношениями, — есть смысл попытаться решить проблемы без того, чтобы третья сторона навязывала решение.
Ежегодно в федеральные суды подается примерно 200 000 исков, в то время как частная некоммерческая Американская арбитражная ассоциация (ААА) разбирает примерно 60 000 арбитражных и посреднических дел. Коммерческая фирма JАМS/Еndisрutе в 1995 году разбирала примерно 20 000 дел — в два раза больше, чем три года назад. ААА, JАМS/Еndisрutе и другие арбитражные фирмы имеют широкие сети «нейтральных» — беспристрастных — третьих сторон для урегулирования споров клиентов. Все сотрудники JАМS/ Еndisрutе — юристы, зачастую судьи в отставке, тогда как ААА предлагает услуги профессионалов как в области права, так и в области бизнеса. Представители частного арбитража утверждают, что по сравнению с государственными судами решение споров альтернативным способом экономит время и деньги, позволяет спорящим сторонам управлять ходом арбитражного процесса, не портит отношения между его участниками, обеспечивает процедурную гибкость и конфиденциальность и закрывает прения, поскольку арбитражные и посреднические соглашения могут быть обжалованы только в чрезвычайных случаях. Во многих коммерческих контрактах предусматривается, что любой спор, возникающий в связи с контрактом, будет урегулироваться представителем конкретной фирмы по альтернативному разрешению споров. Арбитры принимают решения, основанные на условиях контракта и обычном праве, которое изначально было частным институтом и до сих пор является процессом прецедентного, «от дела к делу» законотворчества, а не законодательным указом.
Точно так же обеспокоенность преступностью побуждает многих американцев все больше полагаться на частных полицейских. В полиции штатов и местной полиции служат примерно 550 000 человек; частных полицейских примерно 1,5 млн. Многие из них работают в различных коммерческих компаниях, охраняя их собственность, грузы и т.д. другие работают в охранных фирмах, таких, как Вrink’s, предоставляющих свои услуги банкам, предприятиям, жилым поселкам и организаторам различных мероприятий. Если бы правительство хорошо выполняло свои функции по предотвращению преступлений и наказанию преступников, то частных полицейских было бы меньше, однако частные охранники предоставляют и услуги, не свойственные государству, такие, как круглосуточная охрана фабрик, офисов, жилых поселков.
В некоторых районах предприятия и частные лица оплачивают дополнительные услуги полиции. Торговцы и жители района Вест-Адамс в Лос-Анджелесе, где проживают в основном корейцы, собрали примерно 400 000 долларов и купили здание для местного полицейского участка. Некоторые люди сетуют, что налогоплательщики не должны платить дополнительно, чтобы получать основные услуги, другие говорят, что не каждый район может позволить себе оплачивать услуги полиции. Но по крайней мере для таких крупных городов, как Лос-Анджелес, подобные частные инициативы позволяют гражданам не стремиться к повышению налогов в надежде, что их микрорайон станет безопаснее.
СТРАХОВАНИЕ И ФЬЮЧЕРСЫ
Люди часто думают, что страхование — это ценная услуга, которую должно предоставлять правительство. Многие из крупнейших федеральных программ предназначены для страхования американцев от экономических и других рисков: социальное страхование, программы «Медикэр» и «Медикэйд», страхование депозитов, страхование от наводнений и т.д. довод в пользу страхования — рассредоточение рисков; потери, которые для одного человека имели бы катастрофические последствия, может принимать на себя большая группа людей. Заключая договор страхования, мы объединяя ем свои деньги, чтобы защититься от небольшой вероятности наступления катастрофы.
Считается, что преимущество государственного страхования перед конкурентным частным страхованием состоит в том, что риск можно рассредоточить между ббльшим количеством людей. Однако, как указывает Джордж Прист из Йельской школы права, государственное страхование имеет массу неблагоприятных последствий. С одной стороны, создание более крупного, чем требуется, страхового фонда не несет никакой экономической пользы, с другой стороны, крупные монополии имеют очевидные недостатки. Устанавливаемые государством страховые премии зачастую не соответствуют риску, поэтому государственное страхование слишком дорого для не склонных к риску людей и слишком дешево для тех, кто занят рискованной деятельностью. К тому же государство усугубляет проблему морального риска, т.е. склонность людей, имеющих страховку, идти на более высокий риск. Страховые компании пытаются управлять «моральным риском» с помощью удержаний и объединения выплат, чтобы страхователь нес определенные потери сверх страхового покрытия, а также посредством исключения из покрытия определенных видов поведения (например, самоубийства или более рискованного поведения, чем то, для которого предназначен страховой пул). По экономическим и политическим соображениям государство обычно не использует такие инструменты, поэтому оно действительно способствует принятию на себя большего риска.
Прист приводит несколько конкретных примеров: федеральное страхование сбережений и ссуд повысило уровень риска инвестиций; ссудосберегательные компании получают прибыль на высокорискованных проектах, а убытки компенсируют налогоплательщики. Государственное страхование по безработице повышает как ее уровень, так и продолжительность; люди быстрее находили бы новые рабочие места, если бы страхования по безработице не существовало или если бы их личные ставки страховой премии зависели от того, сколько средств они использовали из общего фонда, как в случае с автострахованием. Прист пишет: «Разумеется, я не буду утверждать, что государственное страхование повышает частоту природных катастроф. С другой стороны, я нисколько не сомневаюсь, что государственное страхование ведет к росту убытков от природных катастроф». Например, тот факт, что страхование от наводнений предоставляется государством по цене ниже рыночной, приводит к более активному строительству в местах, где велик риск затопления, а также на островах Восточного побережья со слабой естественной защитой.
Желание человека снизить риск понятно, и рынки помогают достичь этой цели. Однако когда люди стремятся сократить риск посредством государственных программ страхования, то в конечном итоге ресурсы направляются на более рискованную деятельность, повышая тем самым уровень риска и уровень потерь, которые несет все общество.
И все же рынок позволяет людям выбрать такой уровень риска, чтобы чувствовать себя спокойно. Есть много видов страхования. Различные виды инвестиций — акции, облигации, взаимные фонды, депозитные сертификаты — позволяют каждому находить комфортное для себя соотношение между риском и доходностью. Фермеры могут снизить свои риски, продавая ожидаемый урожай по фиксированной цене до того, как он появится. Они защищают себя от падения цен, однако теряют возможность получить большую прибыль от повышения цен. Товарные биржи дают возможность страховать себя от изменения цен путем хеджирования. Мало кто полностью понимает принцип функционирования не только товарных и фьючерсных бирж, но и более простых фондовых; в романе Томаса Вуяфа «Костер тщеславия» преуспевающий брокер Шерман Маккой считал себя хозяином вселенной, но не мог объяснить своей дочери смысл того, чем он занимался. Политики и известные писатели ругают «бумажных предпринимателей» или «менял», однако эти таинственные рынки не только направляют капитал в те проекты, где он будет лучше всего удовлетворять желания потребителей, но и помогают миллионам американцев управлять рисками. Новая возможность для фермеров — заключать договоры с предприятиями пищевой промышленности на выращивание конкретных сельхозкультур. В настоящее время по таким договорам выращивается более 90 процентов овощей, для других сельхозкультур этот процент меньше. договоры дают фермерам меньше независимости, но при этом снижают риск, чего многие и добиваются.
Тем временем крупные товарные биржи, такие, как Сhiсаgo Воаrd оf Тrаdе, Сhiсаgо Меrсantilе Ехсhаnе и New- York Меrсаntilе Ехсhаngе (Nymex), изобретают для своих клиентов новые инвестиционные инструменты. Отреагировав на дерегулирование молочной отрасли, Сhiсаgо Меrсаnti1е Ехсhangе с недавних пор предлагает молочные фьючерсы, позвопяя фермерам фиксировать цены на молоко или делать ставки на изменения цен, поскольку ожидается, что дерегулирование, скорее всего, вызовет снижение цен при увеличении амплитуды колебаний. Nymех создала рынок фьючерсов на электроэнергию, который очень пригодится, когда произойдет дерегулирование электроэнергетики.
Сhiсаgо Воаrd оf Таdе — один из игроков, ищущих новые способы защиты страховых компаний — и соответственно всех, кто покупает страховые полисы или инвестирует в страховые компании, от угроз, связанных с мегакатастрофами. Согласно New York Тimes, «две самые разрушительные природные катастрофы в американской истории случились за несколько последних лет: ураган Эндрю в 1992 году, который стоил страховым компаниям в Южной Флориде 16 млрд долларов, и землетрясение 1994 года в Лос-Анджелесе, обошедшееся им в 11 млрд долларов. (Обратите внимание, что эти катастрофы стали «самыми разрушительными» потому, что сейчас американцы располагают большим богатством, чем когда бы то ни было прежде, поэтому и финансовые потери больше.) Страховые компании боятся катастрофы с ущербом в 50 млрд долларов, так как она может их обанкротить и оказаться слишком дорогой даже для перестраховочных фирм, продающих полисы для защиты страховых компаний от крупных потерь. Они ищут новые способы распределения риска, включая фьючерсы на катастрофы на Сhiсаgо Воаrd оf Таdе, благодаря которым страховщики могут хеджировать крупные убытки. Инвесторы зарабатывают деньги, по сути, делая ставку на то, что таких катастроф не будет.
Перестраховочные компании предлагают также форсмажорные облигации [“асt оf Gоd” Bоnds], по которым выплачивается высокий процент, но в случае катастрофы их выкуп прекращается. Фьючерсы на катастрофы и форс-мажорные облигации помогут сохранить страховое покрытие и приемлемые цены. Однако возникает вопрос: если рынок может адекватно справляться даже с перспективой многомиллиардных финансовых катастроф, зачем вообще государству нужно вмешиваться в экономическую систему?
В ОБХОД ГОСУДАРСТВА
Эксперимент с большим государством, поставленный в ХХ веке, провалился. Ежедневно все большее число людей видит, что коммерческие компании, общества взаимопомощи и благотворительные учреждения лучше справляются с проблемами, чем государство. Частные рынки капиталов могут обеспечить актуарно надежное страхование и более высокие пенсии, чем государственная система социального страхования. Частный консорциум спроектировал и профинансировал тоннель под Ла-Маншем, построил его, владеет и управляет им. Это один из крупнейших в мире инженерных проектов, стоИвший 12 млрд долларов. В качестве альтернативы студенческим ссудам компания Human Capital Resources планирует продавать инвестиционные ценные бумаги на будущую заработную плату студентов колледжей, обеспечивающие более высокую доходность инвесторам, менее обременяющие студентов после получения образования и не требующие никаких расходов со стороны налогоплательщиков.
Частные поселения, управляемые на основе консенсуса, могут лучше, чем местные правительства, удовлетворять нужды и предпочтения 250 млн столь непохожих друг на друга американцев. Частные школы дают более качественное образование с меньшими издержками, чем государственные школы, и в течение нескольких следующих лет информационная технология и коммерческие компании произведут революцию в образовании. Частные благотворительные организации уводят людей от системы социального страхования вместо того чтобы заманивать их туда.
Скоро мы сможем обходить государство, получая все нужные нам товары и услуги на свободном рынке. Однако правительства штатов, федеральное и местные правительства, стоящие 2,5 трлн долларов, не собираются отдавать власть без боя. Почтовая служба США цепко держится за свою узаконенную монополию. Школьные советы и профсоюзы учителей заявляют, что не дадут детям «сбежать» из их школ, и тратят миллионы долларов, чтобы предотвратить введение планов выбора школ. Люди, которым выгодна существующая система, не будут по собственной воле уменьшать размер правительства, даже если все потребители перестанут пользоваться его услугами. В то время как в округе Колумбия набор в школы упал на 33 000 человек — примерно на 25 процентов, — система фактически увеличилась на 516 администраторов. 800 000 почтовых служащих не собираются мириться с увольнениями, даже если мы будем посылать все свои сообщения по электронной почте.
Мы не можем просто ждать, пока «общественные силы» или технология автоматически заменят раздутое правительство. Чтобы обеспечить неизбежность этих изменений, каждый из нас должен потребовать возвращения права на выбор школ для своих детей, на конкуренцию с Почтовой службой США, на инвестирование своих денег в надежные частные пенсионные фонды. А затем налогоплательщикам нужно будет добиться, чтобы государство прекратило предоставлять услуги, в которых больше нет надобности.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии