Либертарианские взгляды на ИС

Спектр
Либертарианские взгляды на ИС варьируют от полной поддержки защиты максимально вообразимого спектра прав интеллектуальной собственности, до полного отрицания необходимости защиты этих прав. Большая часть дебатов идет по поводу патентов и авторских прав, обсуждение торговых марок и промышленных секретов менее интенсивно. Соответственно, и данная статья сфокусирован в наибольшей степени на легитимности патентов и авторских прав.

Аргументация за ИС делится на два направления: с позиции естественного права и утилитаристскую. Либертарианские защитники ИС принимают это деление [31]. К примеру, защитниками ИС на основе естественного права, или, во всяком случае, не явными утилитаристами, являются (в порядке убывания крайности взглядов) Галамбос, Шульман и Рэнд [32]. Среди предтеч современных либертарианских взглядов сторонниками ИС, основывающими их на естественном и моральном праве, были Спунер и Спенсер [33].

В соответствии с концепцией естественного права взгляды на ИС поддерживаются некоторыми либертарианцами, которые считают, что результаты умственного труда требуют защиты, аналогичной защите собственности на материальные блага. И те и другие – продукты труда, а следовательно, индивид имеет естественное право на плоды своего труда. В соответствии с этой точкой зрения как человек имеет естественное право на выращенное им зерно, так имеет и право на идеи, которые генерирует, и на произведения искусства, которые создает [34].

Эта теория исходит из идеи, что индивид владеет своим телом и результатами своего труда, и, следовательно, результаты труда включают и интеллектуальные «творения». Индивид создает сонет, песню, скульптуру, применяя свой труд и тело. Он, соответственно и «владеет» этими творениями, потому что они изготовлены с помощью вещей, которыми он «владеет».

Существует и утилитаристская аргументация в пользу прав ИС. Федеральный судья Ричард Познер – выдающийся защитник ИС с утилитаристской позиции (хотя и не либертарианец) [35]. Среди либертарианцев анархист Дэвид Фридман анализирует права ИС с позиции «экономики закона» [36] и склоняется к поддержке соответствующих утилитаристских институциональных рамок. Утилитаристская доктрина предполагает, что должны выбираться такие законы и политические решения, которые максимизируют «благосостояние» и «полезность». Идея состоит в том, что при условии защиты авторских прав и патентов будет совершаться больше изобретений и создаваться произведения искусства, что приведет к росту благосостояния. Обобществление благ и «эффект безбилетника» уменьшают количество производимых интеллектуальных благ ниже оптимального уровня и, т.е. ниже уровня, который был бы достигнут при условии адекватной защиты ИС. Таким образом, благосостояние будет оптимизировано, или, как минимум, увеличено, так как дарование монопольного права собственности на произведения искусства и изобретения будет стимулировать авторов к творчеству, а изобретателей – к разработке новых идей [37].
С другой стороны, существует длительная традиция и среди противников прав ИС. Современные авторы – это Ротбард, Палмер, Лепаж, Букерт и я [38]. Бенджамин Такер также решительно возражает против ИС в дискуссии 19 века в индивидуалистски-анархическом журнале Liberty [39]. Эти авторы выявили множество проблем как у аргументации в пользу ИС, основанной на естественном праве, так и у утилитаристской. Эти и другие недостатки стандартной аргументации в пользу ИС рассмотрены ниже.

Утилитаристские аргументы в пользу ИС
Защитники прав ИС часто оправдывают ее утилитаристскими основаниями. Утилитаристы полагают, что стимулирование инноваций и творчества создает некую внеморальную причину, оправдывающую ограничения прав индивидов на использование своей собственности. Но существуют три фундаментальных причины, ограничивающие оправдание какого-либо правила или закона утилитаристскими соображениями.

Во-первых, предположим, что благосостояние или полезность могут быть увеличены путем принятия некоторых правил и законов; т.е. размер «общего пирога» возрастет. Даже если так – это не причина того, чтобы оправдывать эти правила и законы. К примеру, кто-то доказал, что общее благосостояние общества возрастет, если перераспределить половину благосостояния 1% самых богатых людей на 10% самых бедных. Но даже если собственность, украденная у А и перераспределенная к Б, увеличивает благосостояние Б больше, чем уменьшает благосостояние А (если такое сравнение вообще возможно), это не оправдывает кражу собственности А. Максимизация благосостояния – вообще не цель закона, цель закона – дать каждому индивиду то, что ему причитается [40]. Даже если общее благосостояние вырастет вследствие работы законов о защите ИС, это не значит, как считают утилитаристы, что нарушение прав индивидов на использование их собственности этично и оправдано.
В дополнение к этическим проблемам, утилитаризм непоследователен. Он в обязательном порядке включает интерперсональные сравнения полезности, когда «издержки» законов об ИС вычитаются из «выгод» для определения, приносят ли эти законы чистые выгоды [41]. Но не все ценности имеют рыночные цены, а, вообще говоря, ни одна из них. Мизес показал, что даже для благ, имеющих рыночную цену, цена не может служить отражением их ценности [42].
И наконец, если даже мы оставим в стороне проблемы интерперсонального сравнения ценности и этические аспекты перераспределения, сыграем на поле утилитаристов, применяя их техники и стандарты, окажется совсем не очевидным, что законы о защите ИС приведут к каким-либо изменениям – росту или падению – общего уровня благосостояния [43].
Вопрос о том, действительно ли патенты и авторские права необходимы для стимулирования производства творческой продукции и изобретений, остается дискуссионным. Неизвестно, перевешивает ли прирост выхода инноваций огромные издержки патентной системы. Эконометрические исследования не показывают заметного прироста благосостояния. Существуют аргументы в пользу того, что без патентной защиты инноваций было бы даже больше, чем при ее наличии, больше средств выделялось бы на исследования и разработки вместо их траты на патенты и их судебную защиту. Вполне возможно, что, не рассчитывая на патентную монополию длительностью 20 лет, компании имели бы даже больше стимулов к инновационной деятельности [44].
Издержки патентной системы несомненны. Как было отмечено ранее, патенты могут быть получены только для «практических» приложений идей, но не для абстрактных или теоретических идей. Это оттягивает ресурсы от теоретических исследований [45]. Не очевидно, что общество выигрывает от относительно большего числа практических изобретений, достигнутого за счет уменьшения теоретических исследований и разработок. Кроме того, очень большая доля изобретений патентуется в защитных целях, имея своим результатом только заработную плату юристов и административные расходы. В этих дополнительных расходах не было бы нужды, если бы патентной защиты не существовало. В отсутствие патентных законов, к примеру, компании не тратили бы деньги на приобретение или судебную защиту от нелепых патентов, примеры которых приведены в Приложении. То, что патенты ведут к росту общественного благосостояния, элементарно не было доказано. Не должны ли те, кто проповедует применение силы по отношению к чужой собственности, успокоиться на том, что у них на руках нет доказательств?
Мы должны помнить, что, когда мы защищаем какое-либо правило или закон и исследуем его легитимность, мы на деле исследуем легитимность и этику применения силы. Чтобы ответить на вопрос, должен ли быть выпущен новый закон или изменен существующий, мы должны решить проблему - правильно ли применение силы против конкретных людей в конкретных обстоятельствах? И неудивительно, что этот вопрос на самом деле не имеет отношения к максимизации благосостояния. Утилитаристский анализ терпит полный крах: разговор о максимизации размера «общего пирога» методологически некорректен; более того, неочевидно, что общее благосостояние возрастает при наличии прав интеллектуальной собственности. Далее, рост размера «общего пирога» не оправдывает использования силы против легитимной собственности других индивидом. По этим причинам, утилитаристские аргументы в защиту ИС неубедительны.

Некоторые проблемы с естественными правами
Другие либертарианские сторонники ИС доказывают, что важные идеи заслуживают защиты правами собственности вследствие того, что они были созданы. Рэнд поддерживает патенты и авторские права как «законное воплощение базового права собственности: право человека на продукт своего умственного труда» [46]. Для Рэнд права ИС являются наградой за производительный труд. Поэтому хорошо, что создатель собирает урожай с использования своего произведения. Вследствие этого, она предлагает сделать патенты и авторские права вечными - потому, что будущие потомки изобретателя сами по себе не ответственны за создание произведений своего предка.
Подход к защите прав ИС со стороны права на продукт труда имеет одну крупную проблему. Этот подход почти безусловно предлагает защищать только один вид творческих продуктов, хотя если быть последовательным, любая полезная идея, приходящая в голову индивиду, является предметом собственности (как, например, высказанные ниже). Но граница между защитимыми и незащитимыми идеями обязательно будет произвольной. К примеру, философские, математические или иные законы, выявленные наукой, по текущему законодательству не могут защищаться на основании того, что в этом случае коммерческие и социальные отношения зайдут в тупик, и каждая фраза или философская мысль станут эксклюзивной собственностью их создателя. Поэтому патенты могут выдаваться только на «практические применения» идей, но не на абстрактные или теоретические идеи. Рэнд соглашается с этим произвольным обращением, пытаясь провести различие между непатентуемым открытием и патентуемым изобретением. Она доказывает, что «научное или философское открытие, которое открывает закон природы, принцип или факт, ранее неизвестные», не создано самим первооткрывателем.
Но различие между открытием и изобретением не является жестким и четким [47]. Не понятно, впрочем, почему такое различение, даже будь оно четким, считается этически релевантным для определения прав собственности. Никто не создает материи, все лишь манипулируют ею в пределах, допустимых физическими законами. В этом смысле никто вообще реально ничего не создает. Происходит только перераспределение материи в новые формы и сочетания. Инженер, изобретший новую мышеловку, просто перераспределил существующие части и получил функцию, которая раньше не выполнялась. Другие, изучив новый механизм, теперь могут изобретать улучшенные мышеловки. Далее мышеловки будут только следовать законам природы. Изобретатель не изобретал ни материи, из которой сделана мышеловка, ни законов природы, по которым она впоследствии будет работать.
Точно также, «открытие» Эйнштейном соотношения E=mc2, изученное другими людьми, позволяет им эффективнее манипулировать материей. Без открытия Эйнштейна, равно как без изобретения изобретателя, окружающие бы остались без знания одного из законов или путей манипулировании и использования материи. Что изобретатель, что теоретик прилагают творческие умственные усилия для производства полезных новых идей. При этом один вознаграждается, а другой нет. В одном недавнем деле изобретатель нового метода вычисления кратчайшего пути между двумя точками не получил патента потому, что изобрел «просто» математический алгоритм [48].
Но будет произвольным и нечестным вознаграждать практических изобретателей и создателей развлекательной продукции, к примеру, инженера или музыканта, и оставлять без награды теоретических ученых, к примеру, математиков и философов. Различие между ними по сути произвольно, расплывчато и несправедливо.
Более того, установление ограниченных, а не вечных прав собственности на ИС также требует принятия произвольных правил. Например, действие патента длится 20 лет после подачи заявки, а авторские права действуют 70 лет после смерти автора. Никто не сможет объективно доказать, что, например 19 лет – это слишком мало для действия патента, а 21 – слишком много, точно так же, как никто не сможет доказать, что текущая цена галлона молока объективно слишком высока или слишком низка.
Таким образом, одна из проблем подхода к защите прав ИС состоит в том, что он неизбежно включает произвольные допущения относительно отделения класса идей, которые заслуживают защиты, а также относительно сроков этой защиты. Конечно, можно было бы избежать этой трудности, требуя защиты правами ИС всего в течение неограниченного времени. Спунер [49], к примеру, проповедует идею вечного срока действия патентов и авторских прав. Шульман продвигает еще более широкую концепцию определения идей, защитимых правами ИС. Он выступает за права собственности, которые называет «логоправа» - права на любые созданные индивидом «лого». «Лого», в его понимании - это «материальная идентификация» или идентификационный шаблон созданной творческой продукции. Владелец лого обладал бы правами на порядок или шаблон, в который укладывается информация или, развивая его мысль, материальные объекты.
Наиболее радикален из всех защитников ИС Эндрю Дж. Галамбос, чьи идеи, в той степени, в которой я их понимаю, граничат с абсурдом [50]. Галамбос верил, что человек имеет права на собственную жизнь (фундаментальная собственность) и на все «производные своей жизни, не связанные с продолжением рода» [51]. Так как, «первичные производные» человеческой жизни – это его мысли и идеи, то мысли и идеи являются «первичной собственностью». Так как действия базируются на первичной собственности (идеях), действия тоже являются собственностью; на это он ссылается как на «свободу». Вторичные производные, такие как земля и другие материальные блага, производятся идеями и действиями. Поэтому права собственности на материальные блага низводятся до вторичного уровня по сравнению с «первичным» статусом собственности на идеи. (Даже Рэнд однажды подняла патентные права выше прав на материальные блага своим странным замечанием, что «патенты – это сердце и ядро прав собственности» [52]. Поверим ли мы ей в том, что до 1800-х годов, когда были систематизированы патентные права, частная собственность не признавалась?)
Как рассказывают, Галамбос высказывал свои идеи в крайне сжатом виде, заявляя на них права собственности и запрещая студентам повторять их [53]; каждый раз, когда он употреблял слово «свобода», он бросал монетку в копилку, утверждая, что это авторское вознаграждение потомкам Томаса Пэйна, которого считал «изобретателем» слова свобода; он сменил имя Джозеф Эндрю Галамбос (вероятно младший) на Эндрю Джозеф Галамбос во избежание нарушения прав на имя своего отца, носившего такое же имя [54].
Расширение спектра прав ИС, а также удлинение срока их действия приводит к произвольным различиям, как получается у Рэнд, их абсурдность и несправедливость становятся еще более выраженными (как демонстрирует пример Галамбоса). Если же сделать сроки действия патентов вечными, то последующие поколения неминуемо будут задушены непомерно разросшимися ограничениями на использование своей собственности. Никто не сможет производить или использовать лампочку без разрешения потомков Эдисона. Никто не сможет построить дом, не получив разрешения у потомков древнего человека, который первым оставил пещеру и построил хижину. Никто не сможет использовать различные техники, лекарства или приемы терапии для спасения жизни без разрешения множества счастливых и богатых потомков. Никто не сможет вскипятить воду для того, чтобы продезинфицировать ее, или использовать засолку для сохранения пищи без получения соответствующей лицензии изобретателя этих техник (или его отдаленного потомка).
Такие неограниченные идеальные права создали бы серьезную угрозу правам на материальную собственность, и угрожают подавить их. Любое использование материальной собственности стало бы невозможным, так как любое мыслимое использование, любое отдельное действие было бы связано миллионами накопленных ранее прав ИС, и человеческая раса погибла бы от истощения. Но, как замечает Рэнд, люди – не призраки, они имеют кроме духа еще и тело [55]. Любая система, которая возносит права на идеи до той высоты, что они становятся выше прав на материальные блага, явно не является подходящей этической системой для нормального существования человека. Никто не сможет действовать в соответствии с таким неограниченным взглядом на ИС. Оставшиеся защитники ИС высказывают взгляды в русле ограничения сроков и спектра прав ИС, и, соответственно, выдвигая этически произвольные различия, рассмотренные выше.

Более глубокой проблемой подхода с позиции естественных прав, которая будет рассмотрена ниже, является его сильный уклон в сторону «создания», а не редкости, как источника прав собственности.