Да: Они осложняют рыночные трансакции и мешают появлению новых бизнесов.
Илана Мерсер и Стефан Кинселла
Собственность и свобода находятся в сложной связи. В сущности, именно частная собственность, а не представительское правление или мажоритарные выборы, является признаком свободы в обществе. Собственность – это сфера, в которой индивид свободен от правительства и никто не может отрицать историческое значение частной собственности как противовеса власти государства. Столь же сильна связь между устойчивыми правами частной собственности и процветанием общества. Как ничто другое, печальный конец социалистической экономики проиллюстрировал, что происходит, когда упраздняется частная собственность на средства производства.
Тихая, но постоянная агрессия современного «государства благосостояния» по отношению к частной собственности привела к полной путанице в понимании природы владения. Подрывая этические основания права собственности, государство благосостояния делает морально допустимым разрешать людям доступ к собственности, которой те не владеют. Посягательства на частную собственность имеют широкий спектр проявлений: от налогообложения, социальных программ, конфискаций, антитрестовского и экологического законодательства, до более незаметных вмешательств в свободу контракта, таких как законы о минимальной заработной плате или принудительном найме.
Привилегии в виде патентных и авторских прав – это другая форма нарушения прав собственности – необоснованные льготы предоставляемые государством. Такие льготы восходят к ранним привилегиям, выдававшихся «друзьям короны», теперь же они смешались со стремлением государства благосостояния к перераспределению богатства. В отличие от естественных прав собственности, имеющими основания в обычном праве, патенты и авторские права – это монопольные права, которые может дать только государственное законодательство.
Авторское право дает авторам оригинальных работ (например, книг) исключительное право на копирование оригинала или изготовление «производных работ». Патент дает изобретателю право запрещать другим изготовление, использование или продажу запатентованного изобретения. В обоих случаях владелец такого права получает законный контроль над тем, как другие используют свою собственность. Если какой-либо автор желает по другому взглянуть на «Унесенных ветром», владелец прав на произведение может запретить ему использование его собственных чернил и бумаги для воспроизведения этого романа или сходного, базирующегося на том же сюжете. Так, правопреемники Маргарет Митчелл, автора романа «Унесенные ветром», судились с Эллис Рэндалл, пытаясь запретить ей публикацию пародии «Ветер стих», где автор рассматривает популярный сюжет с точки зрения чернокожих рабов.
Простой акт творения – сочинение песни, написание романа или изобретение мышеловки – дает создателю контроль над материальной собственностью других людей. В дополнение к разрешению автору частично контролировать бумагу, чернила, компьютер или фотокопии, авторские права ограничивают не только наши права собственности, но и права на собственное тело! Представьте себе хореографа, создавшего новый танец и запрещающего другим движения, похожие на придуманные им танцевальные па.
Права свободы слова, установленные Первой Поправкой также компрометируются. Недавнее решение суда, которого добились деятели индустрии развлечений гласит, что исходный текст (компьютерной программы) не защищается поправкой о свободе слова и масс-медиа могут запрещать его публикацию. Что дальше? Мы спустим с цепи всю мощь закона на добровольца, который захочет раздавать текст своей программы на каждом углу?
И дела идут все хуже. По идее, лично вы не должны принуждаться к защите чужих авторских прав и не должны страдать за действия, которые могут повлечь в будущем изготовление третьими лицами запрещенных копий. Однако вот вам ярчайший пример превентивно карающего законодательства – «Закон о домашней звукозаписи» (Audio Home Recording Act) от 1992 года. Производители оборудования для цифровой звукозаписи принуждаются законом к внедрению в свое оборудование технологий, запрещающих копирование; их наказывают за гипотетические будущие нарушения. Производители принуждаются к выплате авторского вознаграждения за каждый выпущенный чистый носитель. Как и потребители, которых принуждают платить акцизы.
А патентное право будет, пожалуй, еще похлеще. Владелец патента может запретить использование изобретения, даже если другой изобретатель, как это нередко бывает, пришел к открытию независимо. Представьте себе, что вы самостоятельно придумали новый способ снизить у своего автомобиля потребление бензина. Надейтесь, что никто не имеет на эту технику патента, иначе он может запретить вашему автомобилю выезжать из гаража.
Подумываете о разработке быстрой программы хранения данных чтобы оптимизировать свой бизнес? Подумайте дважды: "Программные многодоменные хранилища для поддержки придвинутых бизнес-приложений" уже патентуются в ужасающих количествах. Если отбросить этот бюрократический жаргон, то за привилегию хранить данные, хотя бы и в электронном виде, владелец патента будет вымогать у вас деньги. Ситуация становится пугающей, если принять во внимание, что ежегодно выдается около 20000 патентов на программное обеспечение.
Патентные монополии, безбожно завышающие цены, влекут гибельные последствия для развивающихся стран. Пример - развивающийся патентный скандал в ЮАР. Правительство ЮАР приняло закон, разрешающий, дополнительно к импорту, местное производство общеизвестных лекарств от СПИДа, чтобы справиться с бушующей в стране эпидемией. Теперь транснациональные фармацевтические корпорации вступили в борьбу не на жизнь а на смерть, защищая свои монопольные права.
Южноафриканские фирмы, очевидно, не украли принадлежащее им оборудование. Так почему они должны преследоваться за использование молекулярных формул лекарств AZT, 3TC или ddI, находящихся в открытом доступе? Почему южноафриканцы должны быть наказаны за самостоятельное изготовление лекарств?
Обычно предполагается, что законодательство должно пресекать нарушения прав собственности, однако все ли законодательные нормы оправданно специфицируют эти права?
Большинство защитников интеллектуальной собственности рассматривают ее как разновидность экономических благ. Без подобных законов, говорят они, мы недополучили бы множества изобретений и прекрасных произведений искусства. Для утилитаристов «издержки» монопольных привилегий, даже связанные с нарушением прав собственности, перевешиваются их «выгодами».
Утилитаристы, однако, закрывают глаза на сумасшедшие деньги, затрачиваемые корпорациями на услуги патентных поверенных, которые готовят, подают и защищают патенты, предназначенные исключительно для запрещения использования изобретений. На судебные тяжбы тратятся миллионы. Слияния компаний часто происходят лишь для того, чтобы уладить патентные споры или для того, чтобы сражаться с конкурентами, объединив арсеналы патентов. Неиспользуемый патент может быть неожиданно извлечен из-под сукна только для того, чтобы придушить новую высокотехнологичную компанию. Засилье патентов увеличивает общий уровень бизнес-риска, угрожая погубить небольшую или начинающую компанию. Если уж патенты и авторские права так необходимы для инноваций, как гласит мантра, как тогда производитель парфюмерии, не владеющий никакими монопольными правами на запах, все еще развивает косметику премиум-класса, не опасаясь, что будет выбит с рынка? Философы пишут свои тома, математики трудятся, решая веками стоящие задачи, физики не устают познавать Вселенную. Как весь этот творческий труд продолжается без вознаграждения в виде монопольных прав на судебную защиту идей? И почему честным с точки зрения закона считается защищать практически приложимые вещи, а не абстрактные идеи, вроде эйнштейновского E=mc2?
Итак, мы рассмотрели, как права интеллектуальной собственности пересекаются со свободой окружающих использовать свою законно приобретенную собственность и даже собственное тело. Но почему это не должно быть так? Почему материальные права должны защищаться в большей степени, чем нематериальные, как например идеи, защищаемые законодательством об интеллектуальной собственности? Вот здесь мы и подошли к сути данной статьи.
«Тот кто получает от меня идею», - писал Томас Джефферсон, сам бывший изобретателем, – «получает от меня урок, не умаляя меня, как тот кто зажжет свечу от моей, получит свет не затеняя меня». Джефферсон определенно не приводит бессмысленный аргумент «информация должна быть свободной», который используют левые относительно интеллектуальной собственности. Между тем, он четко излагает суть собственности, которая может находиться в частных руках.
Собственностью с точки зрения экономики может быть только тот ресурс, который обладает редкостью. Под экономической редкостью ресурса мы подразумеваем то, что без определения прав собственности возникнет конфликт по поводу владения им. Земля, машины, печатные прессы, бумага, чернила редки в том смысле, что если отобрать их у индивида, у него их не будет. Использование их одним индивидом исключает одновременное использование их другим. Несмотря на изобилие компьютеров на рынке, использование вами данного конкретного компьютера исключает его использование кем-то другим. Если бы мы могли брать компьютеры из ничего по мановению руки, они не были бы редкими и исключение из пользования одного из них было бы несущественным.
Однако, несмотря на полезность, идеи не обладают экономической редкостью. Наше прослушивание музыкальной композиции не исключает его прослушивание кем либо еще. Изготовление копии книги не заставляет автора забыть идеи, изложенные в ней. Попросту говоря, идеи могут быть использованы без их исчерпания.
Безусловно, конечный продукт идеи – например, книга или компакт-диск – вполне определенно обладает редкостью. Вслед за Джоном Локком мы повторим, что если вы приобрели книгу или компакт-диск, вы станете его единственным и полновластным владельцем. Защитники интеллектуальной собственности в этом случае скажут вам, что некий удаленный автор или музыкант отчасти могут распоряжаться вашей книгой или CD и диктовать вам способы ее использования.
Как же нам подавить в себе страх перед тем, что без защиты патентных или авторских прав мы все разом погибнем? Подумайте, много ли слез вы прольете если Билл Гейтс будет владеть всего несколькими, а не десятками миллиардов? Это было бы всего лишь результатом снятия защиты патентов, так как немалая часть богатства Майкрософт зиждется на патентной монополии. Если бы Майкрософт получала доходы только от первоначальных продаж и услуг по поддержке, было бы это так уж плохо?
Позиция «первого на рынке» сама по себе является наградой. Разнообразные сопутствующие и краткосрочные преимущества, которые получают изобретатели, разрабатывающие новые продукты, дают достаточные стимулы и доходы, чтобы сделать патентную монополию ненужной. Снятие патентной защиты часто может ускорить исследования и разработки. Компания Eli Lilly не имела особых стимулов к развитию, но получила их немедленно после того как лишилась патентной защиты препарата Prozac. Это позитивно отразилось на доверии инвесторов и привело к росту капитализации компании.
Новаторы могут ограничивать и ограничивают доступ к своим продуктам. Как указывает исследователь интеллектуальной собственности Том Палмер, концерты и представления – это закрытые мероприятия, билеты на которые приобретаются заранее и предъявляются на входе. На рынке существует множество носителей, которые позволяют шифровать сигнал, делая несанкционированное воспроизведение невозможным.
Пакетирование продуктов – также вполне жизнеспособная идея, продукт таким образом продается вместе с пакетом обслуживания. Телевизионные продукты уже привязаны к рекламным услугам и множеству других благ. Компьютерные программы привязаны к обучающим средствам или сервисным услугам. Потребитель скорее приобретет продукт и получит доступ к бесплатному обслуживанию, чем займется нелегальным копированием.
Контракт значительно ближе к философии свободного рынка. В отличие от авторских прав, контракт доброволен и связывает только стороны соглашения. Возможны лизинговые соглашения. Компании могут определять свои права собственности в конечном результате идеи – материальном продукте. Затем они сдают в аренду описанный в контракте предмет.
Патентное и авторское право явно разрушают право частной собственности. Последовательная защита частной собственности должна привести к выводам, направленным против интеллектуальной собственности.
[Взгляды, изложенные в данной статье являются личными взглядами авторов и не могут быть вменены какому-либо другому лицу]
И. Мерсер – независимый писатель и журналист из Сиэтла, публикует статьи на тему интеллектуальной собственности в изданиях National Post и Ideas of Liberty. С. Кинселла широко известен по публикациям на тему патентного права и является вице-президентом по интеллектуальной собственности в компании Applied Optoelectronics Inc., Шугарлэнд, Техас.
Нет: Собственность на идеи и рыночная экономика – единственные надежные стимулы повышения производительности труда
Джеймс ДеЛонг
Всего десятилетие назад тема интеллектуальной собственности – патентов на изобретения, авторских прав на книги, музыку, программное обеспечение, торговые марки и бренды, промышленные секреты, как например формулы прохладительных напитков – была тихой заводью юридической мысли. И вот теперь эта заводь кипит! Здесь и сейчас!
Движущая сила дискуссии проста – деньги. Финансовые рынки зависят от интеллектуальной собственности. В 1978 году бухгалтерская стоимость материальных активов компаний, акции которых торговались на бирже составляла 83 процента стоимости акций и долговых ценных бумаг этих компаний. В 1998 стоимость материальных активов составляла лишь 31 процент, что означает, что остальные 69 процентов – это цена нематериальных активов плюс гудвилл. (Предваряя возражения, признаем, что некоторые цены акций, как иногда кажется, и впрямь берутся с потолка, но 1998 год репрезентативен как предшествующий максимальному росту индекса NASDAQ).
Интерес к интеллектуальной собственности был подогрет программным обеспечением Napster, которое позволяет скачивать музыку через интернет. Оно продемонстрировало уязвимость интеллектуальной собственности в наш век цифровых технологий и угрозу всей отрасли звукозаписи. Интерес, иногда переходящий в панику, был усилен надвигающимися судебными разбирательствами по поводу программного обеспечения DeCSS, которое позволяет раскодировать защиту DVD дисков. Глядя на стремительное распространение программного пакета DeCSS в интернет, Голливуд стал опасаться, что продажи любой кинопродукции, выпущенной на DVD будут нулевыми.
Пользователи тоже должны бы были опасаться этого, так как это значило бы полное исчезновение кино на DVD, но пока они не видят обратной стороны медали. Но увы, нынешняя реакция на DeCSS и Napster не выходит за рамки радостных воплей “Ура! Халява!”. Угроза правам интеллектуальной собственности вызвала интенсивные дебаты на микро- и макроуровне.
На микроуровне дискуссия охватывает множество тем. Поскольку патентование “фактов”, таких как, например, спортивных результатов или котировок акций не разрешено, то как тогда мы можем инвестировать в создание полезных баз данных? Легитимно ли разрешать патентовать “бизнес-методы”, такие, например, как заказ одним кликом мыши компании Amazon? Как относиться к информации в голове увольняющегося работника – сможет ли закон провести различие между идеей, разработанной “в рабочее время” и собственной творческой идеей работника?
Появляются статьи на тему соотношения пародий и обзоров книг, улучшений существующих изобретений и доктрине патентных эквивалентов и несметному множеству других локальных проблем. Если любое творчество базируется на общем “культурном наследии”, как, конечно же, это и есть, то как мы должны решить, какую долю изобретатель может отделить как свою собственную?
На макроуровне дискуссия носит более фундаментальный характер. Должны ли права на интеллектуальную собственность вообще защищаться? Некоторые комментаторы либертарианского толка вовсе отрицают легитимность собственности на продукты интеллектуальной деятельности. Чтобы пояснить, почему я считаю, что они неправы, полезно вернуться к нашему пониманию того, что вообще представляет собой право человека владеть собственностью и использовать ее.
Устоявшиеся социальные институты подобны старым деревьям. Они имеют множество «корней» и поддерживают свою стабильность при помощи их комбинирования. Институт собственности – один из старейших, он веками и тысячелетиями существует во всех культурах, поэтому мы можем ожидать того, что у него плотная «корневая система». Одно из его из главных оснований – Локковская концепция справедливости. Собственность на себя и результаты собственных усилий – основополагающее право человека. С тех пор, как материальные предметы стали производиться путем смешения человеком своего труда с природными ресурсами, идея о том, что индивид должен владеть плодами этих усилий очень сильна.
Из этой концепции справедливости вытекает одна простая истина: собственность создает стимулы для производства. Люди могут заниматься трудом – например, садоводством, охотой, написанием музыки и тому подобным - для удовольствия, но не слишком усердно. Даже если бы они хотели заниматься этим больше, у них не нашлось бы для этого времени и энергии, так как основное время они тратят на обеспечение собственной жизнедеятельности.
Предоставление производителю права собственности на продукты его труда или обеспечение возможности зарабатывать деньги в обмен на производство творческих продуктов – единственный надежный путь ненасильственного поощрения творческого труда.
Права собственности также важны для эффективной аллокации производственных ресурсов. Если какой-либо ресурс обладает высокой редкостью, самый надежный способ найти ему максимально эффективное применение – замотивировать на это его собственника. Права собственности – краеугольный камень рыночного механизма, с помощью которого производственные ресурсы эффективно распределяются между огромным числом инвестиционных и производственных возможностей. Если общество объявляет, что зерно принадлежит тому, кто его вырастил, а нефть является общей, то общество произведет избыточное количество зерна и совсем не произведет нефти. Если общество отвергает экономическую отдачу от интеллектуальной собственности, то мало кто захочет инвестировать в ее производство.
Политические соображения также поддерживают признание прав интеллектуальной собственности. Демократия лучше всего работает в условиях, когда граждане могут инвестировать в условиях стабильности правительственной политики и что-либо потеряют в случае ее резкого изменения. Инвестиции в электронной форме или ноу-хау работников ничем не хуже инвестиций в землю или просто наличных денег.
Также общество заинтересовано в продвижении автономии индивида. В идеале индивид должен быть свободен жить полностью так как он хочет. Такую свободу невозможно представить в обществе, где собственность на ресурсы не защищает одних индивидов от произвола других. И вновь заметим, что нематериальные ресурсы в этом отношении ничем не хуже материальных.
Все указанные основания института собственности полностью приложимы к интеллектуальной собственности за исключением одного: интеллектуальная собственность не является редким ресурсом. Пастбище нуждается в собственнике. Если оно бесхозно, то вскоре оно будет истощено вследствие чрезмерного использования и овцы умрут, чуть опередив своих владельцев.
Случай с интеллектуальной собственностью отличается от описанного, так как множество людей может использовать ее одновременно. Вы можете слушать песню, не влияя на мое одновременное прослушивание той же записи. Миллионы людей могут присоединиться к нам, если у каждого есть аппарат для воспроизведения. Это также относится и к патентам – вы можете скопировать мою машину не отбирая ее у меня. Мы можем выпасать овец по одним и тем же научным методикам, не исчерпывая их. Или, перефразируя Томаса Джефферсона, вы можете зажечь свою свечу от моей, не отбирая у меня света.
Это, несомненно, значимое отличие между материальной и интеллектуальной собственностью, которое влияет на анализ многих запутанных отношений на микроуровне. Но это отличие не отменяет права интеллектуальной собственности, так как в целости остаются остальные основания этого права.
Локковская концепция справедливости все так же требует, чтобы индивид владел плодами своего труда. Людям все еще необходимы стимулы для производства. Нельзя обойтись и без рыночных сигналов, говорящих индивидам, что в производство интеллектуальной собственности следует инвестировать так же, как и в материальный капитал. Все еще необходимо обеспечивать прибыль на капитал, инвестированный в интеллектуальную собственность, чтобы отслеживать, хотя бы приблизительно, отдачу для общества.
Здоровье демократического правления и поощрение автономности индивида обеспечивается интеллектуальной собственностью также успешно, как и материальной. Противники интеллектуальной собственности приводят некоторые дополнительные доводы против, но ни один из них не состоятелен. В частности, приводится аргумент о том, что изобретатели и творцы могут защищать свою собственность контрактом и не нуждаются в поддержке закона. Но ведь интеллектуальную собственность при этом необходимо показать третьей стороне, которая контрактом не связана, после чего она станет доступна всему миру.
Эта точка зрения также подразумевает наличие совершенной правовой системы и низких трансакционных издержек. Ни то, ни другое не реалистично. Кроме того, говорить о том, что изобретатель имеет право ограничить доступ к своему изобретению, подразумевает то, что это право вообще существует и, следовательно, должно иметь какой-либо источник.
Противники интеллектуальной собственности иногда употребляют тот аргумент, что право интеллектуальной собственности ограничивает использование другими их материальной собственности, как, например, авторское право на книгу ограничивает мое использование печатного пресса. Ну и что? Общество постоянно решает конфликты по поводу использования собственности и нет никаких причин утверждать, что материальная собственность имеет в этих спорах приоритет перед нематериальной.
Наконец, оппоненты говорят, что творчество все равно найдет выход и что продукция умственного труда прорвется на свободу даже без прав собственности. Это частично верно, но при этом ни количество ее, ни качество не достигнут того уровня, который достигнут сейчас с помощью прав интеллектуальной собственности и работы рыночной системы.
Иногда в качестве альтернативы законной защите интеллектуальной собственности предлагается покровительство талантам, однако, как представляется, довольно сложно доказать сходство капризов средневековых вельмож и современных миллионеров, или, того хуже, «Национального фонда поддержки талантов» или «Национального общественного радио». Тем более странно слышать такое от либертарианцев. Спонсорство, как например на общественном ТВ – тоже не ответ. Индустрия масс-медиа не продает товары потребителям, она продает зрительское внимание рекламодателям – и это совсем другая модель, ведущая к созданию программ для наиболее массового зрителя, а не произведений высокого искусства.
На «независимом» телевидении затраты на создание программы ограничены доходом, который спонсор может извлечь, продав зрителю свою коробку стирального порошка, а доход этот может оказаться и размером в 10 центов.
Как потребитель, я предпочел бы проводить свободное время за просмотром платного телевидения. Такие же как я могут объединиться и купить за 2 или 100 долларов тот телевизионный продукт, который удовлетворяет нашему вкусу. Ничего страшного нет, если сериал «Клан Сопрано», мастерское и утонченное произведение, будет идти на платном телевидении. Но этот механизм работает только если автор сможет продавать мне произведения, что автоматически подразумевает право частной собственности.
Нелегальные пользователи Napster находятся в той же ситуации. Противники частной собственности правы, говоря, что музыка будет существовать и без оплаты. Но она будет состоять из нескольких групп, которые смогут организовать турне, и 100000... полупрофессиональных команд, которые собираются в гараже по субботам потому, что в остальные дни им приходится работать, чтобы заработать себе на жизнь.
Я люблю Брюса Спрингстина, оркестр Нью-Йоркской филармонии и множество других профессиональных музыкантов, труд которых оплачивается так, что наиболее талантливые из них вовлекаются в бизнес и могут посвящать все свое время творчеству. И я буду бороться с теми, из-за своего ошибочного понимания свободы будет запрещать мне платить им.
Д. Делонг – старший научный сотрудник Проекта по технологии и инновациям Вашингтонского Института конкурентных инициатив. Он также является автором книги «Вопросы собственности»
Перевод: Жилин Владимир
Статья переведена по заказу "Либертарианской Партии России"
- Войдите, чтобы оставлять комментарии