Глава XI. Кто этот наследник?

106. Великий вопрос, который во все века мучил человечество и навлек на него большую часть тех несчастий, в результате которых разорялись города, опустошались страны и нарушался мир на земле, состоит не в том, должна ли быть власть в мире и откуда она появилась, а в том, кто должен ее иметь. Решение этого вопроса имеет не меньшее значение, чем безопасность государей и мир и благосостояние их земель и монархий, и поэтому следует полагать, что реформатор политики должен изложить его верно и занять здесь ясную позицию. Ибо, если этот пункт останется спорным, все остальное принесет очень мало пользы, а искусство, употребленное на то, чтобы украсить власть всем великолепием и соблазнами, которые может добавить к ней абсолютность, не показав, кто имеет право обладать ею, послужит лишь тому, чтобы еще больше усилить естественное властолюбие человека, которое и само по себе всегда слишком велико. К чему это может привести, как не к тому, чтобы побудить людей более охотно бросаться в схватку и тем самым заложить верную и постоянную основу для бесконечных раздоров и беспорядков вместо того мира и спокойствия, которые являются обязанностью правительства и целью человеческого общества?

107. Наш автор более, чем другие, обязан позаботиться о том, чтобы определить это лицо, так как его утверждение о том, что “назначение гражданской власти осуществляется божественным установлением”, сделало и передачу власти, и саму власть священными, так что никакое соображение, никакое действие или ухищрение человека не может отнять ее у того лица, кому она, в соответствии с этим божественным правом, предназначена, никакая необходимость или хитрость не может поставить кого-либо другого на его место. Ибо если назначение гражданской власти осуществляется божественным установлением, а тот, кому она таким образом назначена, должен быть наследником Адама, как говорит наш автор в предыдущей главе, то стать монархом тому, кто не является наследником Адама, было бы таким же святотатством, какое совершил бы среди иудеев тот, кто стал бы священником, не принадлежа к потомству Аарона. Ибо не только то, что священство вообще учреждено божественным установлением, но и то, что оно предназначено исключительно для представителей линии и потомства Аарона, сделало невозможным [c.218] получение сана или отправление обязанностей священника кем-либо, кроме лиц, являющихся отпрысками Аарона, преемственность которых поэтому тщательно соблюдалась, и тем самым лица, которые имели право на сан священника, безусловно известны.

108. Давайте тогда посмотрим, какие усилия предпринял наш автор, чтобы дать нам узнать, кто этот наследник, который по божественному установлению имеет право быть монархом над всеми людьми. С первым упоминанием о нем мы встречаемся в следующих словах (с. 12): “Поскольку это подчинение детей является источником всей монархической власти по повелению самого бога, отсюда следует, что гражданская власть не только вообще учреждается божественным установлением, но даже специально предназначается старейшим родителям”. Вопросы, имеющие, подобно данному, такое большое значение, должны быть выражены простыми словами, которые допускали бы как можно меньше сомнений или двусмысленности, и, я думаю, если язык способен выражать что-либо отчетливо и ясно, то именно отношения родства и разные степени кровной близости относятся к такого рода вещам. Поэтому следовало бы пожелать, чтобы наш автор употребил в данном случае несколько более понятные выражения, с тем чтобы мы могли лучше знать, кому же именно “божественное установление” предназначает “осуществление гражданской власти”, или по крайней мере сказал нам, что он имел в виду под “старейшими родителями”. Ибо, я полагаю, если бы ему и “старейшим родителям” его семьи была выделена или дарована земля, он бы подумал, что это еще нуждается в разъяснении и вряд ли еще известно, кому она потом будет принадлежать.
109. В строгом смысле слова – а строгость смысла, безусловно, необходима в рассуждениях такого рода – старейшие родители означает либо самых старых мужчин и женщин, у которых есть дети, либо таких, которые дольше других производили на свет детей, и тогда утверждение нашего автора сводится к тому, что право на гражданскую власть, в соответствии с божественным установлением, имеют те отцы и матери, которые дольше всех жили на свете или дольше других сохраняли способность к деторождению. Если в этом утверждении содержится какая-либо нелепость, отвечать за нее должен наш автор; и если тот смысл, который он в него вкладывает, будет отличаться от моего толкования, его нужно винить за то, что он не высказался ясно. Я уверен, однако, в том, что слово “родители” [c.219] не может означать наследников-мужчин, а “старейшие родители” – малого ребенка, который тем не менее иногда может быть истинным наследником, если здесь может быть всего один. И мы тем самым по-прежнему все также пребываем в растерянности относительно того, кому же принадлежит гражданская власть, невзирая на это предназначение божественного установления, как будто вообще не было никакого такого предназначения или же наш автор ничего о нем не сказал. Это предназначение старейшим родителям оставляет нас в более полном неведении относительно того, кто в соответствии с божественным установлением имеет право на гражданскую власть, чем тех, кто вообще никогда ничего не слышал о наследнике и передаче власти по наследству, о чем так подробно и много говорит наш автор. И хотя главная цель его писаний – учить повиновению тех, кто имеет на него право, которое, как он нам говорит, передается по наследству, тем не менее определение того, кто же эти “те”, кому это право по наследству принадлежит, он оставляет, подобно философскому камню 37 в политике, вне пределов досягаемости для всякого, кто хочет извлечь его из его писаний.

110. Эта неясность не может быть отнесена за счет недостатков языка такого большого мастера стиля, каким является сэр Роберт, когда он сам для себя решит, что он хочет сказать; и поэтому я боюсь, что, обнаружив, как трудно было бы выработать правила передачи власти по наследству в соответствии с божественным установлением и как мало бы это отвечало его цели или вело к выяснению и установлению прав государей, если бы такие правила передачи власти по наследству были выработаны, он предпочел скорее удовлетвориться неопределенными и общими выражениями, которые могли бы не резать слух людей, готовых довольствоваться ими, чем предложить какие-либо четкие правила передачи этого отцовства Адама по наследству, благодаря которым сознание людей могло быть удовлетворено в отношении того, кому оно перешло, и стали бы известны те лица, которые имели право на монархическую власть и вместе с ней на повиновение людей.
111. Как же еще можно объяснить тот факт, что, уделив столько внимания передаче власти и наследнику Адама, прямому наследнику, истинному наследнику, он так и не сказал нам, что обозначается словом “наследник” и каким образом нам узнавать, кто же этот прямой или истинный наследник. Я не помню, чтобы где-либо он прямо говорил об этом, но в тех случаях, когда этот вопрос все же встает, [c.220] он касается его очень осторожно и неопределенно, хотя это столь необходимо, что без этого все рассуждения о правлении и повиновении на основе его принципов совершенно ни к чему не приведут и отцовская власть, как бы хорошо она ни была доказана, не принесет никому пользы. Поэтому он говорит нам (3., с. 244): “Не только вообще установление власти, но и ограничение ее одним видом, т. е. монархией, и предоставление ее отдельному человеку и линии Адама, все это – три веления бога; ни Ева, ни ее дети не могли ни ограничить власть Адама, ни присовокупить к нему других; и то, что было дано Адаму, было дано в его лице его потомству”. Здесь наш автор снова сообщает нам, что “божественное веление” ограничило передачу монархической власти Адама по наследству. Кому? “Линии и потомству Адама”, – говорит наш автор. Замечательное ограничение, ограничение, охватывающее все человечество. Ибо если наш автор сможет найти среди людей такого, который не принадлежит к линии и потомству Адама, он, возможно, сможет сказать ему, кто является этим прямым наследником Адама. Но что касается нас, то я в отчаянии: как это ограничение империи Адама его линией и потомством поможет нам обнаружить одного наследника? Это упомянутое нашим автором ограничение, пожалуй, избавит от труда тех, кто искал бы его среди рода животных, если бы таковые вообще существовали, но очень мало будет способствовать обнаружению одного прямого наследника среди людей, хотя оно предлагает краткое и легкое решение вопроса о переходе монархической власти Адама по наследству, сообщая нам о том, что ее должны получить линия и потомство Адама, т. е., говоря попросту, ее может получить любой, поскольку нет на земле такого человека, который не имел бы права принадлежать к линии и потомству Адама, и, тюка она тут сохраняется, она держится в пределах ограничения, введенного нашим автором по велению бога. Более того, он говорит нам (с. 19), что “такие наследники являются господами не только над своими собственными детьми, но и над своими братьями”; этими словами, а также словами, следующими далее, которые мы тотчас рассмотрим, он, кажется, пытается нам внушить, что наследником является старший сын, хотя нигде, насколько мне известно, не говорит это прямо; однако на основе приводимых им далее примеров Каина и Иакова мы можем допустить, что на данный момент его мнение относительно наследников состоит в том, что там, где есть разные дети, право быть наследником [c.221] принадлежит старшему сыну. Мы уже показали, что первородство не может дать никакого права на отцовскую власть. Мы с готовностью допускаем, что отец может обладать естественным правом на своего рода власть над своими детьми, но что старший брат имеет такую же власть над своими братьями – это еще нужно доказать. Насколько мне известно, ни бог, ни природа нигде не возложили такую юрисдикцию на перворожденного, разум тоже не может обнаружить никакого такого естественного превосходства среди братьев. Закон Моисея дал старшему двойную долю благ и имущества, но мы нигде не находим, чтобы ему от природы или по велению бога принадлежало превосходство или владычество, и примеры, приводимые в данном случае нашим автором, являются всего лишь довольно слабыми доказательствами права перворожденного на гражданскую власть и владычество и скорое показывают прямо противоположное.

112. Вот что он говорит в упомянутом выше месте: “И мы поэтому обнаруживаем, что бог сказал Каину о его брате Авеле: “Он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним””38. На это я отвечу:
1. Эти слова бога к Каину многими толкователями понимаются с очень большим основанием в смысле, совершенно отличном от того, в каком использует их наш автор.
2. Что бы они ни означали, их нельзя понять таким образом, будто Каин, как старший, имел естественную власть над Авелем, ибо выдвигалось условие: “Если делаешь доброе”, и, таким образом, слова относились лично к Каину, и, что бы под этим ни подразумевалось, оно зависело от его поступков и не вытекало из его права первородства и, следовательно, никоим образом не могло быть утверждением владычества перворожденного вообще. Ведь уже до этого Авель владел своими “отдельными территориями по праву частного владения”, как признает сам наш автор (3., с. 210), которые он не мог бы получить в ущерб праву наследника, если бы по божественному велению Каин как наследник был должен получить все владение своего отца.
3. Если бы эти слова должны были по воле бога стать хартией первородства и пожалования владения старшим братьям вообще как таковым по праву наследования, мы могли бы ожидать, что они должны были включать всех его братьев. Ибо мы вполне можем предположить, что у Адама, который населил мир своими наследниками, к тому времени, когда они выросли и стали взрослыми [c.222] мужчинами, было больше сыновей, чем упомянутые два, тогда как сам Авель едва назван; и слова в оригинале вряд ли могут, при любом правильном толковании, относиться к нему.

4. Слишком большая натяжка – строить доктрину, имеющую столь огромное значение, на таком неопределенном и неясном месте Писания, которое может быть так же – нет, даже лучше – понято в совершенно ином смысле и поэтому может служить лишь плохим доказательством, столь же сомнительным, как и то, что оно должно доказать, особенно когда ни в Писании, ни в разуме нельзя найти больше ничего в пользу или поддержку ее.
113. Далее следует (с. 19): “Соответственно, когда Иаков купил у брата его первородство, Исаак благословил его следующим образом: “Будь господином над братьями твоими, и да поклонятся тебе сыны матери твоей””39, – как я понимаю, еще один пример, привлеченный нашим автором, чтобы показать власть, основанную на первородстве, и к тому же замечательный. Ибо человек, обосновывающий естественную власть монархов и выступающий против любого договора, должен мыслить совершенно необычно, чтобы привести в качестве доказательства пример, где его собственный рассказ об этом основывает все право на договоре и передает империю младшему брату, если только куплю-продажу не считать договором, ведь он говорит нам: “Когда Иаков купил у брата его первородство”. Но оставим это, давайте рассмотрим саму историю, как ее использует наш автор, и мы обнаружим следующие ошибки, допущенные им:
1. Наш автор рассказывает ее таким образом, будто Исаак дал свое благословение Иакову сразу же после того, как тот купил первородство, ибо он говорит: “Когда Иаков купил... Исаак благословил его”, тогда как в Писании это изложено совсем по-другому. Ибо, оказывается, между двумя событиями прошло какое то время, и, если мы возьмем историю в том порядке, как она происходила, это время было далеко не малое; между ними находится все пребывание Исаака в Гераре и сделки с Авимелехом (Быт. 26), Ревекка тогда была красивой и, следовательно, молодой, Исаак же, когда он благословлял Иакова, был стар и дряхл. И Исав тоже жалуется на Иакова (Быт. 27, 36), что тот “два раза” хитростью занял его место. “Он взял первородство мое, – говорит он, – и вот теперь взял благословение мое”; слова эти, я думаю, относятся и к разному времени, и к разным действиям. [c.223]
2. Другая ошибка нашего автора состоит в том, что, по его предположению, Исаак дал благословение Иакову и поставил его господином над братьями своими, потому что у того было право первородства: ибо наш автор приводит этот пример для доказательства того, что тот, кто обладает правом первородства, тем самым имеет право быть господином над своими братьями. Но из текста также совершенно ясно видно, что Исаак вообще не знал, что Иаков купил право первородства, ибо когда он благословлял его, то считал не Иаковом, а принял его за Исава. И Исав тоже не понимал никакой связи между первородством и благословением, ибо он говорит: “Он запнул меня уже два раза; он взял первородство мое и вот теперь взял благословение мое”40; в то время как, если бы благословение, состоявшее в том, чтобы быть господином над своими братьями, относилось к первородству, Исав не мог бы жаловаться на это как на второй обман, ибо, когда Исав продал Иакову свое первородство, тот получил только то, что Исав ему продал, и ничего больше; следовательно, это понималось таким образом, что власть, если эти слова ее обозначают, явно не относилась к первородству.

114. А то, что во времена патриархов правом наследника считалась не власть, а только большая доля имущества, очевидно из Быт. 21, 10, ибо Сара, считая Исаака наследником, говорит: “Выгони эту рабыню и сына ее, ибо не наследует сын рабыни сей с сыном моим Исааком”, а это могло означать только то, что тот не должен претендовать на равную часть имущества своего отца после его смерти, а должен сразу получить свою долю и уйти. Соответственно мы читаем (Быт. 25, 5, 6): “И отдал Авраам все, что было у него, Исааку (сыну своему), а сынам наложниц, которые были у Авраама, дал Авраам подарки и отослал их от Исаака, сына своего, еще при жизни своей”. То есть Авраам раздал часть имущества всем своим другим сыновьям и отослал их, а то, что он сохранил, большую часть его состояния, Исаак, как наследник, получил после его смерти; но хотя он и был наследником, он не имел права быть господином над своими братьями, ибо, если бы он имел, зачем было Саре желать лишить его одного из его подданных или уменьшить число его рабов, приказав отослать Измаила?
115. Таким образом, по закону привилегия первородства состояла лишь в получении двойной доли наследства, так что мы видим, что до Моисея, во времена патриархов, откуда наш автор якобы берет свой образец, и не знали [c.224] и не думали, что первородство дает кому-либо правление или империю, отцовскую или королевскую власть над братьями. И если это не достаточно ясно из истории Исаака и Измаила, посмотрите в I Пар. 5. 1, 2 – там можно прочесть следующие слова: “Рувим – первенец; но, когда осквернил он постель отца своего, первенство его отдано сыновьям Иосифа, сына Израилева, с тем, однако же, чтобы не писаться им первородными; потому что Иуда был сильнейшим из братьев своих и вождь от него, но первенство перенесено на Иосифа”; а в чем состояло это первенство. нам рассказывает Иаков, благословляя Иосифа (Быт. 48, 22), в следующих словах: “Я даю тебе, преимущественно перед братьями твоими, один участок, который я взял из рук Амореев мечом моим и луком моим”. Отсюда не только становится абсолютно ясно, что первенство было не чем иным, как двойной долей наследства, но и сам текст книги Паралиноменон определенно выступает против утверждения нашего автора и показывает, что власть не была частью первородства. Ведь он говорит нам о том, что у Иосифа было первородство, но власть принадлежала Иуде. Можно подумать, что наш автор очень любит само слово первородство, когда он приводит этот пример Иакова и Исава для доказательства того, что власть над братьями принадлежит наследнику.

116. 1. Потому что доказывать, что власть по велению бога принадлежала старшему сыну, на основе того, что в данном случае она принадлежала самому младшему, Иакову, каким бы путем он ее ни получил, значит приводить неудачный пример. Ведь если он и доказывает что-то, то лишь только то, что вопреки мнению нашего автора “предназначение власти старшему осуществляется не благодаря божественному установлению”, и тогда изменить это положение уже будет нельзя. Ибо, если по закону бога или природы абсолютная власть и империя принадлежат старшему сыну и его наследникам, так что они являются верховными монархами, а все остальные их братья рабами, тогда наш автор дает нам основание сомневаться, имеет ли старший сын полномочия расстаться с чей в ущерб своим потомкам, ибо он говорит нам (3., с. 158), что “в отношении даров и пожалований, источником которых являются бог или природа, никакая низшая власть человека не может ни ограничить их, ни устанавливать какой-либо запретительный закон, направленный против них”. [c.225]
117. 2. Потому что это место (Быт. 27, 29), приведенное нашим автором, вовсе не касается власти одного брата над другим, ни подчинения Исава Иакову. Ибо из истории ясно, что Исав никогда не был подданным Иакова, а жил отдельно в земле Сеир, где он основал отдельный народ и государство, в котором сам был государем в такой же мере, в какой Иаков был в своей собственной семье. Если рассмотреть сам текст, то его никак нельзя понять в том смысле, что он относится к Исаву или к личной власти Иакова над ним, ибо слова “братья” и “сыны матери твоей” не могли быть использованы в буквальном смысле Исааком, который знал, что у Иакова только один брат; и эти слова не только далеки от того, чтобы быть верными в буквальном смысле, и не только не устанавливают какую либо власть Иакова над Исавом, а напротив, в истории мы находим прямо противоположное, ибо Иаков несколько раз называет Исава господином, а себя его рабом (Быт. 32): и он “поклонился Исаву до земли семь раз, подходя к Исаву” (Быт. 33). Оставляю читателю самому судить. был ли тогда Исав подданным и вассалом, более того (как говорит нам наш автор, все подданные – рабы), рабом Иакова, а Иаков его верховным властителем по праву первородства; и пусть сам читатель, если сможет, поверит тому, что слова Исаака: “Будь господином над братьями твоими, и да поклонятся тебе сыны матери твоей” подтверждают верховную власть Иакова над Исавом в силу того первородства, которое он получил от него.
118. Кто прочтет историю Иакова и Исава, узнает, что после смерти их отца ни один из них не имел никакой юрисдикции или власти над другим; они жили в дружбе и равенстве, как подобает братьям, ни господин, ни раб своему брату, но независимо друг от друга, оба были главами своих самостоятельных семейств, где они не получали никаких законов друг от друга, но жили отдельно и были теми корнями, от которых пошли два отдельных народа, управлявшиеся двумя самостоятельными правительствами. Следовательно, то благословение Исаака, на котором наш автор строит власть старшего брата, означает лишь то, что бог сказал Ревекке (Быт. 25, 23): “Два племени во чреве твоем, и два различных народа произойдут из утробы твоей; один народ сделается сильнее другого, и больший будет служить меньшему”. И так Иаков благословил Иуду (Быт. 49) и отдал ему скипетр и власть; отсюда наш автор мог бы с таким же успехом доказывать, что юрисдикция и власть над братьями принадлежат третьему сыну, с каким [c.226] на основе упомянутого благословения Исаака он доказывает, что она принадлежала Иакову. В обоих случаях это были только предсказания того, что много лет спустя случится с их потомками, а отнюдь не объявление права наследовать власть в том или другом случае. И вот перед нами два достойнейших и единственных довода нашего автора, имеющие целью доказать, что “наследники являются господами над своими братьями”.

1. Поскольку бог говорит Каину (Быт. 4), что, как бы грех ни влек его к себе, он должен или может господствовать над ним. Ведь самые ученые толкователи понимают это так, что речь идет о грехе, а не об Авеле, и выдвигают в подтверждение этого столь основательные причины, что из такого неопределенного текста нельзя сделать никакого сколько-нибудь убедительного вывода, отвечающего цели нашего автора.
2. Поскольку в Быт. 27 Исаак предсказывает, что сыны Израилевы, потомки Иакова, будут господствовать над жителями Едома, потомками Исава. Следовательно, утверждает наш автор, “наследники являются господами над своими братьями”. Я предоставляю всякому самому судить об этом заключении.
119. А теперь мы видим, как наш автор обеспечил переход к потомкам и передачу по наследству монархической власти, или отцовского господства Адама: его преемником должен быть его наследник, который получает всю власть своего отца и становится после его смерти таким же господином, каким был его отец, “не только над своими собственными детьми, но и над своими братьями”, и все переходит к нему от его отца и так далее in ifinitum 41. Но, однако ж, он ни разу не говорит нам, кто этот наследник; а единственное указание, которое мы получаем от него в этом основополагающем вопросе, содержится только в приводимом им случае с Иаковом; обозначая словом “первородство” то, что перешло от Исава к Иакову, он оставляет нам догадываться, что под наследником он понимает старшего сына, хотя я не помню, чтобы он где-либо прямо упоминал право перворожденного, но на протяжении всего трактата он укрывается под защитой неопределенного выражения “наследник”. Но пусть даже мы примем его толкование, т. е. что наследником является старший сын (ибо если старший сын не наследник, тогда не будет никаких отговорок в отношении того, почему бы всем сыновьям в равной мере не быть наследниками) и тем самым по праву первородства имеет господство над своими [c.227] братьями; это всего лишь один шаг к установлению престолонаследия, и пока он не покажет нам, кто может быть прямым наследником во всех тех случаях, когда может произойти так, что у нынешнего обладателя титула нет сына, по-прежнему останутся все те же трудности, какие были и раньше. Но это он обходит молчанием и, пожалуй, поступает мудро; ибо после того, как утверждаешь, что “лицо, обладающее этой властью, так же как власть и форма правления – веленне бога и божественное установление” (З, с. 254, 12), что может быть мудрее, чем осторожность, дабы не поднимать относительно этого лица какой-либо вопрос, решение которого непременно привело бы его к признанию в том, что бог и природа ничего о нем не определили. А если наш автор не в состоянии показать, кто по праву природы или ясному безусловному закону бога имеет прямое право наследовать власть этого природного монарха, о котором он так подробно распространялся, когда тот умер, не оставив сына, то он может никак не утруждать себя и в отношении всего остального; поскольку для того, чтобы устюкоить умы людей и определить, кому они должны подчиняться и сохранять верность, более необходимо показать им, кто на основе первоначального права, превосходящего волю и любые действия людей и предшествующего им, правомочен получить эту отцовскую юрисдикциию, чем показать, что по природе такая юрисдикция существует; ибо мне бесполезно знать, что существует такая отцовская власть, которой я обязан и готов повиноваться, если при наличии многих претендентов я не знаю также то лицо, которое по справедливости наделено и облечено ею.

120. Ведь главный вопрос в этом деле касается долга моего повиновения и обязательства совести, которым я связан, по отношению к тому, кто по праву является моим господином и правителем, и поэтому я должен знать то лицо, которое наделено этим правом отцовской власти и тем самым приобретает право требовать от меня повиновения. Ибо пусть даже будет справедливым его утверждение (с. 12), что “гражданская власть не только вообще определяется божественным установлением, но и предназначается она специально старейшим родителям” (З, с. 254) и что “не только власть и право править, но и форма правящей власти и лицо, обладающее этой властью, все определяются велением бога”; все же если он не покажет нам во всех случаях, кто это лицо, предопределенное богом, кто этот старейший родитель, все его абстрактные [c.228] понятия монархической власти, когда они должны будут применяться на практике, а люди сознательно оказывать повиновение, не будут означать ровным счетом ничего. Ибо отцовская юрисдикция не есть нечто такое, чему нужно повиноваться, так как она не может повелевать, а представляет собой лишь то, что дает одному человеку такое право, какого нет у другого; и если оно переходит по наследству к другому человеку, который не может иметь отцовской юрисдикции, чтобы повелевать и заставить себе повиноваться, то, когда я повинуюсь тому, кому отцовская власть не дает права на мое повиновение, нелепо говорить, что я оказываю повиновение отцовской власти; ибо тот, кто не может показать свое божественное право на власть распоряжаться мною, а также то, что такая власть существует в мире на основании божественного права, не может иметь никакого божественного права на мое повиновение.

121. И отсюда, будучи не в состоянии доказать право какого бы то ни было государя на правление как наследника Адама, которое, следовательно, совершенно бесполезно и лучше бы его оставить в покое, он готов разрешить все на основе современного владения и делает гражданское повиновение обязательным как узурпатору, так и законному монарху и тем самым право узурпатора столь же законным. Он говорит следующее (3., с. 253), и его слова заслуживают того, чтобы их запомнили: “Если узурпатор лишает трона истинного наследника, повиновение подданного отцовской власти должно продолжаться и ждать божьего провидения”. Однако я оставлю пока его толкование права узурпаторов и рассмотрю его позже, в должном месте, и хочу, чтобы мой здравомыслящий читатель подумал, насколько благодарны должны быть государи такой политической доктрине, как эта, которая допускает, что отцовская власть i. е. право на правление может находиться в руках какого-нибудь Кэда или Кромвеля 42 и, следовательно, раз отцовской власти должно оказывать все повиновение, им будут оказывать повиновение подданные на основе того же самого права и на таких же основаниях, как и законным государям; все же это учение, настолько опасное, должно необходимо вытекать из того, что вся политическая власть объявляется не чем иным, как отцовской властью Адама по праву и божественному установлению, передаваемой от него по наследству, хотя автор и не в состоянии показать, кому она передается или кто ее наследует. [c.229]

122. Для того чтобы установить правление и мире и чтобы обязательство повиноваться вошло в сознание каждого человека, так же необходимо убедить его в том, кто имеет право на эту власть (если предположить вместе с нашим автором, что вся власть есть не что иное, как обладание отцовством Адама), это отцовство, когда обладатель ее умирает, не оставив сыновей, которые могли бы непосредственно унаследовать ее, как необходимо было сказать ему, что после смерти отца право на нее имеет старший сын. Ибо необходимо по-прежнему помнить, что главный вопрос (тот, о котором, можно было бы полагать, наш автор рассуждает, если бы он иногда не забывал о нем) состоит не в том, существует ли в мире власть, которую следует называть “отцовской”, не зная, кто является ее носителем, а в том, какие лица имеют право требовать повиновения себе, ибо если есть какая-то власть, i. е. право управлять, то не имеет значения, называется ли она “отцовской” или “королевской”, “естественной” или “приобретенной”, “высшим отцовством” или “высшим братством”, при условии, что мы знаем, кто ею обладает.
123. Затем я хочу спросить: при наследовании этой отцовской власти, этого высшего отцовства, имеет ли внук от дочери преимущественное право перед племянником от брата? Или внук от старшего сына, еще дитя, перед младшим сыном, взрослым мужчиной в расцвете сил? Или дочь перед дядей или любым другим мужчиной, потомком по мужской линии? Или внук от младшей дочери перед внучкой от старшей дочери? Или старший сын от наложницы перед младшим сыном жены? Здесь также возникнет множество вопросов о законности наследников, и какое различие по природе существует между женой и наложницей? Ведь муниципальные или положительные законы людей здесь ничего не могут значить. Далее можно еще спросить, унаследует ли эту отцовскую власть старший сын – идиот, а не младший сын – мудрый человек? И какой должна быть степень глупости, чтобы исключить старшего? И кто будет об этом судить? Или сын идиота, отстраненного от наследства за свое безрассудство, а не сын его мудрого брата, который царствовал? Кто обладает отцовской властью, если вдовствующая королева ждет ребенка от умершего короля и никто не знает, будет ли это сын или дочь? Кто из двух близнецов мужского пола, появившихся на свет с помощью кесарева сечения чрева матери, будет наследником? Получит ли сестра по отцу предпочтение перед дочерью единокровного брата? [c.230]

124. В отношении прав на престолонаследие и права наследования можно высказать и упомянутые выше, и еще гораздо больше подобных им сомнений, и все это не пустые рассуждения, а такие, которые, как показывает нам история, касаются наследования корон и королевств; и если нам недостает их, то за известными примерами этого нам не нужно ходить далеко не дальше другого королевства, расположенного на этом самом острове, о чем мне нет надобности говорить что-либо еще, поскольку искусный и ученый автор “Patriarcha non Monarcha” весьма полно об этом рассказал 43. Пока наш автор не разрешил все сомнения относительно прямого наследника, которые могут возникнуть, и не показал, что они явно определяются законом природы или данным в Откровении законом бога, все его предположения о монархической, абсолютной, верховной, отцовской власти Адама и переходе этой власти к его наследникам не принесут ни малейшей пользы для установления власти или утверждения права хотя бы одного государя, живущего ныне на земле, а скорее все расстроят и поставят под сомнение. Ибо пусть наш автор говорит нам сколько ему угодно долго и пусть также все люди верят тому, что Адам обладал отцовской и в силу этого монархической властью, что она (единственная власть в мире) перешла к его наследникам и что в мире нет никакой другой власти, кроме этой, – пусть все это будет таким же ясным доказательством, каким является на самом деле заблуждением, все же, если не будут устранены сомнения в отношении того, кому эта отцовская власть передана по наследству и кому она теперь принадлежит, никто не может быть обязан повиноваться, если только кто-нибудь не скажет, что я обязан оказывать повиновение отцовской власти человека, который облечен этой отцовской властью не в большой мере, чем я сам; а это равносильно тому, чтобы сказать, что я подчиняюсь человеку потому, что у него есть право управлять, и, если меня спросят, откуда я знаю, что у него есть право управлять, я должен ответить, что узнать, есть ли у него вообще такое право, невозможно: ибо основанием моего повиновения не может быть то, что, как я знаю, таковым не является; и в еще меньшей степени основанием моего повиновения может быть то, о чем вообще никто не может знать, является ли оно таковым.

125. И поэтому весь этот шум об отцовстве Адама, величии его власти и необходимости предположить ее существование никак не способствует установлению власти тех, кто правит, и не определяет повиновения подданных, [c.231] которые должны повиноваться, если они не могут сказать, кому они должны повиноваться, или если нельзя узнать, кто должен править, а кто повиноваться. В том состоянии, в каком находится сейчас мир, не знающий и никогда уже не узнающий, кто есть наследник Адама, это отцовство, эта монархическая власть Адама, переходящая к его наследникам, была бы не более полезна для управления человечеством, чем заверения нашего автора (если бы он их дал) в том, что для успокоения умов людей или сохранения их здоровья Адам обладал даром прощать грехи и вылечивать болезни, который по божественному установлению перешел к его наследнику, – пока этого наследника невозможно узнать. И разве не столь же разумно поступил бы тот, кто на основе этих заверений нашего автора пошел бы и покаялся в своих грехах и ожидал бы полного отпущения грехов или же с целью поправить здоровье принял бы лекарство от любого, кто назвался священником или врачом или обманом присвоил себе эти занятия, заявляя: “И получаю отпущение грехов благодаря способности, перешедшей по наследству от Адама” или “Я буду вылечен целительной силой, перешедшей по наследству от Адама”, как и тот, кто говорит: “Я подчиняюсь и повинуюсь отцовской власти, перешедшей по наследству от Адама”, когда признается, что все эти полномочия и способности переходят по наследству только к его единственному наследнику и что этот наследник неизвестен?

126. Правда, знатоки гражданского права претендуют на то, что они решили некоторые из этих дел, касающихся престолонаследия государей; но с точки зрения принципов нашего автора они вмешались в такое дело, которое к ним не относится. Ибо, если вся политическая власть должна вести свое происхождение только от Адама и быть передана только его последовательно сменяющим друг друга наследникам, по велению бога и божественному установлению, это есть верный и высший предшественник всякого правления; и следовательно, положительные человеческие законы не могут определять то, что само является основой всякого закона и правления и должно получить свои установления только от закона бога и природы. И поскольку в данном случае оно хранит молчание, я склонен полагать. что не существует такого права, которое должно передаваться этим путем; я уверен, что, если бы оно существовало, оно было бы бесполезно и люди пребывали бы в состоянии большей растерянности в отношении правления и подчинения правителям, чем если бы такого права вообще [c.232] не было; поскольку благодаря действующим законам и согласию, которые божественное, установление (если бы оно было) исключает, можно уверенно принять меры против всех этих бесконечных неразрешимых сомнений, но никогда нельзя понять, каким образом божественное естественное право, к тому же имеющее такое значение, как весь порядок и покой в мире, должно быть передано потомкам без какого-либо ясного, естественного или божественного правила, касающегося его. И наступил бы конец всякому гражданскому правлению, если бы гражданская власть назначалась наследнику божественным установлением и вместе с тем этим же божественным установлением личность этого наследника не могла бы стать известной. Поскольку по божественному праву эта отцовская монархическая власть принадлежит только ему, ни человеческое благоразумие, ни согласие не получают возможность облечь ею кого-либо еще; ибо, если только один человек имеет божественное право на повиновение людей, никто не может претендовать на это повиновение, а лишь только тот, кто может продемонстрировать это право; и умы людей не могут ни под каким другим предлогом быть принуждены к этому. А тем самым это учение подрезает под корень всякое правление.

127. Таким образом, мы видим, как наш автор, выдвигая в качестве твердой основы утверждение о том, что то самое лицо, которое должно править, и есть веление бога и определяется божественным, установлением, говорит нам в основном только то, что это лицо и есть наследник, но, кто этот наследник, мы должны догадаться сами; и тем самым это божественное установление, назначившее эту власть лицу, для узнавания которого у нас нет никакого правила, поступило так же, как если бы вообще никому не было назначения. Но чтобы ни предпринимал наш автор, божественное установление не делает таких нелепых назначений; нельзя предположить также, чтобы бог установил священный закон, что одно определенное лицо должно иметь право на что либо, и, однако, не дал правил, по которым можно было бы выделить и узнать это лицо, или давал наследнику божественное право на власть и вместе с тем не указывал, кто этот наследник. Скорее следовало бы полагать, что наследник не имел такого нрава но божественному установлению, чем считать, что бог дал бы такое право наследнику, но оставил неясным и неразрешимым вопрос о том, кто этот наследник. [c.233]

128. Если бы бог дал землю Ханаанскую Аврааму и в самих общих выражениях кому-то после него, не назвав его семени, благодаря чему можно было бы узнать, кто был этот “кто-то”, то определить право на землю Ханаанскую было бы заданием столь же достойным и полезным, как определить право корон, дать империю Адаму и его наследникам, последовательно правившим после него, не сказав, кто его наследник. Ибо слово “наследник”, если нет правила, как узнать, кто он, означает только кого-то, я не знаю кого, и ничего больше. Бог, делая божественным установлением правило, что люди не должны сочетаться браком с близкими родственниками, считает недостаточным сказать: “Никто ни к какой родственнице по плоти не должен приближаться с тем, чтобы открыть наготу”44, но, сверх того, дает правила, чтобы знать, кто эти близкие родственники, запрещенные божественным установлением, ибо в противном случае этот закон был бы бесполезен, поскольку бессмысленно вводить ограничения или давать привилегии людям в таких общих выражениях, что по ним нельзя узнать конкретного человека, которого они касаются. Но поскольку бог нигде не сказал, что прямой наследник получит в наследство все состояние или владение своего отца, то нам не следует удивляться, что он нигде не указал, кто должен быть этим наследником; ибо мы не можем ожидать того, чтобы он, никогда не замышляя нечто такое, никогда не предполагая никакого наследника в этом смысле, должен был где-то назвать или назначить какое-либо лицо на это место, – как мы могли бы ожидать, если бы дело обстояло по-другому. И поэтому, хотя в Писании встречается слово “наследник”, там нет такого наследника, как понимает его наш автор, того, кто по праву природы должен был наследовать все, что имел его отец, отстранив своих братьев. Отсюда Сарра предполагает, что, если бы Измаил остался в доме и участвовал в дележе имущества Авраама после его смерти, этот сын рабыни мог бы быть наследником вместе с Исааком, и поэтому она говорит: “Выгони эту рабыню и сына ее, ибо не наследует сын рабыни сей с сыном моим Исааком”45. Но это не может оправдать нашего автора, который, сказав нам, что в каждом собрании людей есть один, который является истинным и прямым наследником Адама, должен был бы нам сказать, каковы законы наследования. Поскольку он дал нам весьма скудные наставления относительно правил, но которым можно узнать, кто является наследником, давайте теперь посмотрим, что сообщает нам по этому необходимому [c.234] и основополагающему вопросу рассказанная им история из Писания, на которой он пытается целиком построить свое учение о правлении.

129. Чтобы оправдать название своей книги, наш автор начинает свою историю перехода монархической власти Адама но наследству следующими словами (с. 13): “Это господство, которое Адам по велению бога имел над всем миром и которым по праву, переходившему от него по наследству, обладали патриархи, было так же велико...” и т. д. Как он доказывает, что патриархи по наследству обладали ею? Относительно владычества над жизнью и смертью, говорит он, “мы обнаруживаем, что Иуда, отец, вынес смертный приговор своей невестке Фамари за то, что она была блудницей” (с. 13). Как это доказывает, что Иуда обладал абсолютной и высшей властью? “Он вынес смертный приговор”. Вынесение смертного приговора не является обязательным признаком высшей власти, обычно это обязанность правителей более низкого положения. Право устанавливать законы жизни и смерти – действительно признак высшей власти, но вынесение приговора в соответствии с этими законами может быть сделано другими, и поэтому данное утверждение вряд ли может служить доказательством, что он обладал верховной властью. Как будто можно было бы сказать: “Судья Джеффрис в последнее время вынес смертный приговор, следовательно, судья Джеффрис обладал верховной властью!” Однако могут возразить: “Иуда сделал это не по поручению другого и, следовательно, сделал по своему собственному праву”. Кто знает, было ли у него вообще какое либо право? В пылу гнева он мог сделать то, чего не имел права делать. “Иуда распоряжался жизнью и смертью”. Как это проявляется? Он осуществил это право, он “вынес смертный приговор Фамари”. Наш автор думает, что, раз он так поступил, это является очень хорошим доказательством того, что он, следовательно, имел право так поступать. Он с ней также спал, если применить тот же способ доказательства, он имел право делить это ложе, когда справедлива такая последовательность, при которой из какого-либо деяния вытекает право на такое деяние. Авессалом также мог бы быть среди монархов нашего автора, ибо он вынес такой смертный приговор своему брату Амнону в совершенно схожих обстоятельствах и к тому же добился приведения его в исполнение 46, если только этого достаточно, чтобы доказать владычество над жизнью и смертью. [c.235]
Но даже если допустить, что все это является недвусмысленным доказательством верховной власти, кто же был тот, что обладал этим “господством по праву, перешедшему к нему по наследству от Адама, которое так же велико и всеобъемлюще, как самая абсолютная власть любого монарха”? Наш автор отвечает: “Иуда”. Иуда – младший сын Иакова, его отец и старшие братья были еще живы; так что, если принять доказательство самого нашего автора, младший брат еще при жизни своего отца и старших братьев может по праву наследования обладать монархической властью Адама; и если кто-то обладающий такими качествами может быть монархом по праву наследования, то почему им не может быть каждый человек? И если Иуда при жизни отца и старшего брата был бы одним из наследников Адама, то я не знаю, кого можно отстранить от этого наследства. Все люди могут быть монархами по наследству так же, как Иуда.
130. Если коснуться войны, то мы видим, что Авраам командовал войском, состоявшим из 318 бойцов – членом его семьи, а Исав встретил своего брата Иакова с 400 вооруженными людьми. Относительно же мира: Авраам вступил в союз с Авимелехом и т. д.” (с. 13). Разве нельзя человеку иметь в семье 318 мужчин, не будучи наследником Адама? У какого-нибудь вест-индского плантатора их больше, и он может, если захочет (кто в этом сомневается?), собрать их и повести на индейцев, чтобы отомстить им за любой ущерб, нанесенный ими, и все это без “абсолютной власти монарха, полученной им по наследству от Адама”. Разве не было бы это блестящим доводом для доказательства того, что установлением бога вся власть перешла от Адама по наследству и что сама личность и власть этого плантатора явилась велением божьим, потому что он в своей семье обладал властью над слугами, рожденными в его доме и купленными за его деньги? Ибо как раз именно так обстояло дело с Авраамом: во времена патриархов, так же как сейчас в Вест-Индии, богатые покупали слуг и служанок и благодаря их естественному приросту, а также приобретению новых создали большие и многочисленные семейства, и, хотя они их использовали и на войне, и в мирной жизни, разве можно считать, что власть, которую они над ними имели, была тем наследством, которое перешло к ним от Адама, тогда как они купили ее за свои деньги? Всадник, участвующий в походе на врага и купивший свою лошадь на ярмарке, был бы таким же убедительным доказательством того, что владелец ее [c.236] “обладал той властью, которую Адам велением бога имел над всем миром, по праву, перешедшему к нему”, как Авраам, возглавивший слуг своего семейства, является доказательством того, что патриархи обладали этой властью по праву наследования, полученному от Адама, поскольку право на власть, которое хозяин имел в обоих случаях, над людьми или лошадьми, основывалось только на том, что он их купил; а приобретение власти над чем-либо с помощью торговой сделки и денег не есть ли новый способ доказательства, что она получена по наследству и наследственна?

131. “Но объявление войны и заключение мира являются признаком верховной власти”. Пусть именно так обстоит дело в политических обществах. Следовательно, разве в Вест-Индии человек не может, собрав своих сыновей, друзей и компаньонов, наемных солдат или рабов, купленных за деньги, или, может быть, отряд, состоящий из всех этих людей, вести войну и сохранять мир, если представится такой случай, и “также скреплять договоры клятвой”, не будучи государем, абсолютным монархом над теми, кто пошел с ним? Тот, кто ответит, что не может, должен тогда допустить, что множество капитанов кораблей, множество частных плантаторов должны быть абсолютными монархами, ибо они во всяком случае делают то, о чем сказано выше. В политических обществах вопросы войны и мира могут решаться только верховной властью этих обществ, потому что война или мир сообщают разное движение силе такого политического тела, и объявлять войну или заключать мир может лишь тот, кто направляет силу всего тела, а в политических обществах это только верховная власть. В добровольных обществах тот, кто на время получает такую власть по согласию, может решать вопросы войны и мира так же, как и один человек сам для себя; состояние войны характеризуется не количеством участников, а враждебностью сторон, когда у них нет какого-либо высшего судьи, к которому они могли бы обратиться.
132. Решение на деле вопросов воины и мира является лишь доказательством только одной власти – власти отдавать распоряжения проводить или прекращать враждебные действия тем, за кого принимается это решение; и во многих случаях любой может иметь эту власть, не обладая никакой политической верховной властью. Поэтому объявление войны или заключение мира не доказывает, что тот, кто это делает, является политическим правителем и еще менее того – монархом; ибо тогда и республики тоже должны быть монархами, ибо они так же определенно [c.237] решают вопросы воины и мира, как и монархические правительства.
133. Но даже если допустить, что это – признак верховной власти Авраама, разве это является доказательством перехода к нему по наследству верховной власти Адама над всем миром? Если да, то оно, без сомнения, будет таким же достоверным доказательством перехода но наследству власти Адама и к другим. И тогда республики, так же как и Авраам, будут наследниками Адама, потому что они, так же как и он, решают вопрос “война или мир”. Если вы скажете, что эта власть Адама не переходит по праву наследования к республикам, хотя они объявляют войну и заключают мир, я скажу то же самое об Аврааме, и тогда – конец вашему доводу; если вы будете отстаивать свой довод и заявите, что те, кто решает вопрос о войне и мире, – а республики, несомненно, его решают – действительно “наследуют власть Адама”, тогда конец вашей монархии, если только вы не скажете, что республики, “по наследству пользующиеся властью Адама”, являются монархиями, и тогда это будет действительно новый способ превращения всех правительств в мире в монархические.

134. Дабы честь этого нового открытия принадлежала нашему автору – ибо, признаюсь, это вовсе не я, прослеживая принципы автора, первый обнаружил, а затем приписал ему это новшество, – моим читателям следует знать, что (как бы нелепо это ни казалось) он проповедует его сам, когда остроумно заявляет (с. 23): “Во всех монархиях и республиках мира, будь в них правитель верховным отцом народа или всего лишь истинным наследником такого отца, получи он корону благодаря узурпации или в результате выборов, управляют ли республикой немногие избранные или множество, все равно власть, которой обладает один, или многие, или все они, есть единственная законная и естественная власть верховного отца”, а это право “отцовства”, как он постоянно говорит нам, в частности (с. 12), на странице, непосредственно предшествующей этому примеру с Авраамом, есть “царская и королевская власть”. Он утверждает, что те, кто управляет республиками, обладают этой царской властью; а если справедливо, что царской и королевской властью обладают те, кто управляет республиками, то также справедливо, что республики управляются; ибо если царской властью облечен тот, кто управляет, то он по необходимости должен быть монархом; и следовательно, все республики суть не что иное, как откровенные монархии; и тогда какая нужда [c.238] подымать еще шум по этому вопросу? Формы правления в мире такие, какие должны быть; в нем нет ничего, кроме монархии. Таков, несомненно, кратчайший путь, который мог бы найти наш автор, чтобы изгнать с лица земли все другие формы правления, кроме монархической.
135. Но все это вряд ли доказывает, что Авраам, как наследник Адама, был монархом. Если бы он по праву наследования был монархом, Лот, принадлежавший к той же самой семье, должен был бы быть его подданным по этому праву прежде, чем слуги в его семье; но мы видим, что они жили как друзья и как равные; и когда их пастухи ссорились, ни один из них не претендовал на отправление правосудия или превосходство, и они расходились по взаимному согласию (Быт. 13); отсюда как Авраам, так и библейский текст называют его “братом Авраама” – слово, обозначающее дружбу и равенство, а не право отправления правосудия и власть, хотя в действительности он был лишь его племянником. И если наш автор знает, что Авраам был наследником Адама и монархом, то, кажется, он знал больше, чем сам Авраам или его слуга, которого он послал сватать невесту своему сыну; ибо, когда тот описывает выгоды этого брака, чтобы тем самым убедить молодую женщину и ее друзей, он говорит: “Я раб Авраамов, Господь весьма благословил господина моего, и он сделался великим. Он дал ему овец и волов, серебро и золото, рабов и рабынь, верблюдов и ослов; Сарра, жена господина моего, уже состарившись, родила господину моему одного сына, которому он отдал все, что у него” (Быт. 24, 36) [34-36]. Можно ли полагать, что благоразумный слуга, который столь обстоятельно расписывал величие своего господина, не упомянул бы о короне, которую должен был получить Исаак, если бы он знал о таковой? Можно ли представить себе, если он или его господин думали о чем-то таком – а из всех остальных причин эта была наиболее подходящей для того, чтобы его миссия завершилась успешно, – что он намеренно не сказал им по такому важному случаю, как этот, что Авраам – царь, титул, хорошо известный в то время, потому что девять из них были его соседями?47
136. Но как представляется, это открытие держалось в тайне, чтобы наш автор сделал его спустя две или три тысячи лет, и пусть эта честь принадлежит ему; он только должен был бы позаботиться о том, чтобы этому наследнику Адама вместе со всей его властью перешло по наследству и немного земли Адама; ибо хотя эта власть, которой Авраам (если мы можем поверить нашему автору), так же, [c.239] как и другие патриархи, “обладал по праву, перешедшему к нему по наследству, была так же велика и всеобъемлюща, как самая абсолютная власть любого монарха, который когда-либо существовал со времен сотворения мира”, однако его усадьба, его территории, его владения были очень ограниченными и скудными, ибо он не владел и пядью земли, пока не купил поле и пещеру сынов Хета, чтобы похоронить в ней Сарру.
137. История Исава, которая добавлена к истории Авраама для доказательства того, что “патриархи действительно обладали той властью, которую Адам имел над всем миром, по праву, переходившему от него”, доставляет еще больше удовольствия, чем предыдущая. “Исав встретил своего брата Иакова с четырьмя сотнями вооруженных людей”; поэтому он был властителем по праву наследника Адама. Следовательно, четырехсот вооруженных людей, собранных каким-то образом в один отряд, достаточно, чтобы доказать, что тот, кто их ведет, – властитель и наследник Адама. В Ирландии были тори 48 (кто бы там ни был в других странах), которые поблагодарили бы нашего автора за столь лестное мнение о них, особенно если бы поблизости не было никого, кто обладал бы еще более законным правом в пятьсот вооруженных людей и кто мог бы поставить под сомнение их королевскую власть достоинством в четыре сотни людей. Стыдно так шутить что бы не сказать грубее в столь серьезном споре. Вот Исав приводится в качестве доказательства того, что власть Адама, “абсолютная власть Адама, такая же великая, как у любого монарха, по праву переходит по наследству к патриархам”, и в той же самой главе (с. 19) Иаков приводится в качестве примера того, кто “по праву первородства был господином над своими братьями”. Тем самым мы имеем двух братьев, абсолютных монархов по одному и тому же нраву и одновременно наследников Адама: старший – наследник Адама потому, что он встретил своего брата с четырьмястами людьми, а младший – наследник Адама по “праву первородства”. Исав “обладал властью, которую Адам имел над всем миром по праву, перешедшему к нему, такой же великой и всеобъемлющей, как самая абсолютная власть любого монарха”, и одновременно “Иаков господствовал над ним по праву, которое имеют наследники, быть господами над своими братьями”. Risum tenealis?49 Должен признаться, я никогда не встречал человека, способного столь ловко, как сэр Роберт, вести таким путем рассуждение. Но к своему несчастью, он неожиданно [c.240] выдвинул такую гипотезу, которая не могла быть приспособлена к природе вещей и человеческих дел, его принципы не могли быть согласованы с тем строем и порядком, которые бог установил в мире, и поэтому необходимо должны часто вступать в противоречие со здравым смыслом и опытом.

138. В следующем разделе он нам говорит: “Эта патриархальная власть сохранялась не только до потопа, но и после него, что частично доказывается словом “патриарх””. Слово “патриарх” действительно более чем “частично доказывает”, что “патриархальная власть” сохранялась в мире до тех пор, пока существовали патриархи; ибо необходимо, чтобы существовала патриархальная власть, пока имеются патриархи, так же как необходимо, чтобы существовала отцовская и супружеская власть, пока есть отцы и мужья; но это всего лишь игра слов. То, что он хочет ложным образом внушить, это как раз то рассматриваемое здесь положение, которое требуется доказать, viz. что “патриархи действительно обладали той властью, которую Адам имел над миром”, той, предполагаемой абсолютной всемирной властью Адама, которая “по праву перешла от него”. Если он утверждает, что такая абсолютная монархия существовала в мире вплоть до всемирного потопа, я был бы рад узнать, из каких источников он это взял, ибо, признаюсь, я не мог найти ни слова об этом в своей Библии. Если под “патриархальной властью” он понимает нечто другое, тогда она не имеет никакого отношения к рассматриваемому вопросу. И каким образом слово “патриарх” “частично доказывает”, что те, кто назывался таким именем, обладали абсолютной монархической властью, я, признаюсь, не понимаю и, следовательно, не могу отвечать на это до тех пор, пока аргумент не будет сформулирован немного яснее.
139. “Три сына Ноя владели миром, говорит наш автор, который их отец поделил между ними, так что ими был заселен весь мир” (с. 14). Мир мог быть заселен отпрысками сыновей Ноя, хотя он вообще не делил мир между ними, так как земля могла быть наполнена и без раздела. Поэтому весь этот довод нашего автора в данном случае не доказывает такого раздела. Однако я допускаю, что он прав, и затем спрашиваю: раз мир разделен между ними, кто из этих трех наследник Адама? Если власть Адама, монархия Адама по праву перешла только к старшему, тогда другие два могли быть лишь его подданными, его рабами. Если по праву она перешла всем трем братьям, [c.241] то по тому же самому праву она перейдет всем людям, и тогда его утверждение о том, что “наследники господа над своими братьями” (с. 19), не может быть справедливым, и все братья и, следовательно, все люди будут равны и независимы, все будут наследники монархии Адама и, следовательно, все тоже монархи, один в такой же мере, как и другой. Но будет сказано: “Их отец Ной поделил мир между ними”; тем самым наш автор позволяет Ною больше, чем всемогущему богу, ибо (3., с. 211) он полагал несправедливым, что сам бог дал мир Ною и его сыновьям в нарушение права первородства Ноя. Он говорит следующее: “Ной остался единственным наследником мира; кто бы мог подумать, что бог отнимет у него его право первородства и сделает его, из всех людей мира, единственным держателем земель наравне с его сыновьями?” И однако ж здесь он полагает уместным, чтобы Ной лишил Сима его права первородства и поделил мир между ним и его братьями. Так что это “первородство”, когда захочет наш автор, должно, и когда он захочет, не должно быть священным и нерушимым.

140. Если Ной действительно поделил мир между своими сыновьями и его распределение владений между ними было верным, тогда конец божественному установлению: все рассуждение нашего автора о наследнике Адама вместе со всем тем, что он на нем построил, пропадает даром, и естественная власть королей рушится; тогда “форма правящей власти и лицо, обладающее этой властью”, не будут (как он говорит о них – 3., с. 254) “велением бога”, они будут лишь “велением” человека. Ибо если право наследника было бы велением бога, божественным правом, ни один человек, отец или не отец, не мог бы его изменить. Если это не божественное право, то оно всего лишь человеческое, зависящее от воли человека, а поэтому там, где человеческое установление не дает его, перворожденный не имеет права превосходства над своими братьями, и люди могут доверить правление тому и в той форме, кому и в какой они сочтут нужным.
141. Он продолжает: “Большая часть самых просвещенных народов на земле стремится доказать свое происхождение от кого-либо из сыновей или племянников Ноя” (с. 14). Сколько насчитывает эта большая часть самых просвещенных народов и кто они такие? Боюсь, что китайцы, великий и чрезвычайно просвещенный народ, так же как и некоторые другие народы Востока, Запада, Севера и Юга, не очень беспокоятся на этот счет. Все, кто верит [c.242] в Библию (полагаю, они и составляют “большую часть самых просвещенных народов” нашего автора), должны по необходимости вести свое происхождение от Ноя; но что касается остальных людей, они мало думают о его сыновьях и племянниках. Но если знатоки геральдики и древностей всех народов (ибо обычно именно эти люди трудятся над тем, чтобы обнаружить истоки происхождения народов) или все народы сами будут “стремиться доказать свое происхождение от кого-либо из сыновей или племянников Ноя”, какое это может иметь отношение к доказательству того, что “власть, которую имел Адам над всем миром, по праву перешла к патриархам”? Можно заключить, что тех, от кого народы или расы людей “стремятся доказать свое происхождение”, они считают знаменитыми людьми, прославившимися в потомках величием своих добродетелей и дел. Однако дальше этого они не заглядывают и не изучают, чьими наследниками они были, но смотрят на них как на тех, кто возвысился благодаря своим собственным достоинствам до такой степени, что осеняет славой и тех, кто в грядущие века мог претендовать на то, чтобы вести от них свое происхождение. Но если это были Огиг, Геркулес, Брахма, Тамерлан, Фарамонд и даже Юпитер и Сатурн 50, пусть это будут имена тех, от кого разные расы людей, как древние, так и современные, стремились вести свое происхождение, разве это докажет, что эти люди “обладали властью Адама, по праву перешедшей к ним по наследству”? Если нет, то это всего лишь цветистое выражение нашего автора с целью ввести в заблуждение читателя и само но себе ничего не означающее.
142. И такое же значение имеет то, что он нам говорит относительно этого раздела мира: “Некоторые утверждают, что это было сделано по жребию, а другие – что Ной в течение 10 лет плавал но Средиземному морю и разделил мир на Азию, Африку и Европу” – доли трех его сыновей. Видимо, Америка тогда была оставлена тому, кто смог бы ее захватить. Трудно догадаться, почему наш автор прилагает столько усилий, чтобы доказать раздел мира Ноем между сыновьями, и не упускает ни одной выдумки, пусть она будет всего лишь фантазией, которую он может где бы то ни было найти, чтобы подтвердить свое мнение, поскольку такой “раздел”, если он что-либо доказывает, должен по необходимости ликвидировать право наследника Адама, если только три брата вместе не могут быть наследниками Адама. И поэтому следующие слова: “Хотя способ, каким был проведен этот раздел, точно не известен, [c.243] вполне определенно то, что сам раздел был осуществлен семьями, произошедшими от Ноя и его детей, где родители были главами семейств и государями” (с. 15), если допустить, что он прав и что эти слова имеют какую-то силу для доказательства того, что вся власть в мире есть не что иное, как власть Адама, “по праву переходящая по наследству”, докажут только то, что отцы детей – все наследники этой власти Адама. Ибо, если в те времена Хам и Иафет и другие родители, а не только старший сын были главами и государями в своих семействах и имели право делить землю между семьями, что мешало младшим братьям, которые тоже были отцами семейств, иметь такое же право; если Хам и Иафет были государями по праву, перешедшему к ним по наследству, несмотря на какое-то право их старшего брата быть наследником, младшие братья по тому же самому праву, перешедшему к ним по наследству, ныне являются государями; и тем самым вся естественная власть королей, о которой говорит наш автор, распространится только на их собственных детей и не дальше, и по этому естественному нраву ни одно царство не может быть больше семьи. Так как либо эта власть Адама над всем миром по праву переходит только к старшему сыну, и тогда может быть только один наследник, как утверждает наш автор (с. 19), либо она по праву переходит одинаково всем сыновьям, и тогда ее будет иметь каждый отец семейства, как имели три сына Ноя. Что бы вы ни выбрали, и то и другое уничтожает существующие ныне в мире системы правления и королевства, поскольку, кто бы ни обладал этой “естественной властью короля”, по праву перешедшей к нему по наследству, он должен получить ее либо таким же образом, как получил ее, по рассказу нашего автора, Каин, и быть господином над своими братьями и тем самым единственным властителем всего мира, либо, как он нам здесь рассказывает, как получили ее три брата, Сим, Хам и Иафет, и тем самым быть только государем в своей собственной семье, а все семьи независимы друг от друга. В соответствии с правом прямого наследника весь мир должен быть одной единой империей, или же в соответствии с “властью Адама, переходящей по наследству родителям семейств” каждая семья сама но себе должна быть самостоятельным государством. И только к этому склоняются все доказательства перехода власти Адама по наследству, которые он нам здесь приводит. Ибо, продолжая свой рассказ об этом наследовании, он говорит: [c.244]

143. “В вавилонском смещении языков мы должны несомненно найти установление царской власти во всех царствах мира” (с. 14). Если вы должны найти его, ради бога, найдите, и тогда вы совершите новое открытие в истории. Но вы должны нам показать его до того, как мы будем обязаны поверить тому, что царская власть была установлена в мире на основе ваших принципов. Ибо, я думаю, никто не будет оспаривать того, что “в царствах мира” установилась царская власть; но чтобы в мире существовали царства, некоторые властители которых обладали своими коронами “по праву, перешедшему к ним по наследству от Адама”, – это, мы думаем, не только недостоверно, но и абсолютно невозможно. Если у нашего автора нет лучшей основы для своей монархии, чем предположение о том, что случилось при вавилонском смешении языков, то монархия, которую он на этом воздвигает, вершина которой должна достичь неба, чтобы объединить людей, послужит только тому, чтобы разделить и рассеять их, как та башня, и, вместо того чтобы установить в мире гражданское правление и порядок, не приведет ни к чему, кроме сумятицы.
144. Ибо он говорит нам, что народы, на которые люди были разделены, “были отдельными семьями, в которых отцы были правителями; отсюда кажется, что даже в сумятице бог постарался сохранить отцовскую власть, распределив разнообразие языков в соответствии с разнообразием семей” (с. 14). Для любого, но только не для нашего автора было бы чрезвычайно трудно так просто обнаружить в тексте, который он здесь приводит, что все народы, которых коснулось это смешение языков, управлялись отцами и что “бог постарался сохранить отцовскую власть”. И тексте слова следующие: “Это сыновья Симовы по племенам их, по языкам их, в землях их, но народам их”51; и то же самое говорится о Хаме и Иафете, после того как перечислены их потомки, и во всем этом ни слова не говорится ни об их правителях, ни о формах правления, ни об отцах, ни об отцовской власти. Но наш автор, который очень скор на то, чтобы обнаружить “отцовство” там, где никто другой не мог увидеть ни малейших его признаков, говорит нам определенно, что их “правителями были отцы, и бог постарался сохранить отцовскую власть”. А почему? Потому, что те, кто принадлежал к одному и тому же роду, говорили на одном языке и поэтому при разделе в силу необходимости держались вместе. Это равносильно тому, чтобы рассуждать примерно следующим образом: армия [c.245] Ганнибала 52 состояла из различных народностей, и он держал вместе тех, кто говорил на одном языке, поэтому отцы были командирами каждого отряда и Ганнибал оберегал отцовскую власть. Или: заселяя Каролину 53, приехавшие туда англичане, французы, шотландцы, валийцы селились вместе, и ими страна была разделена “на земли их по языкам их, по племенам их, по народам их”, и, следовательно, была проявлена забота об отцовской власти. Или: поскольку во многих частях Америки каждое маленькое племя жило обособленной группой, имело особый язык, из этого можно было бы сделать вывод о том, что “бог старался сохранить отцовскую власть” или что поэтому их правители “обладали властью Адама, по праву перешедшей к ним по наследству”, хотя мы не знаем ни кто были их правители, ни какая у них форма правления, а только то, что они были разделены на маленькие независимые общества, говорившие на разных языках.

145. Писание ни слова не говорит об их правителях и формах правления, а только рассказывает о том, как люди были разделены на отдельные языки и народы; и поэтому говорить нам определенно о том, что отцы были их правителями, тогда как Писание ничего такого не говорит, значит не опираться на авторитет Писания, но излагать измышления собственного ума, если мы уверенно утверждаем как неоспоримый факт то, о чем полностью умалчивают источники. На том же основании, вообще без всякого основания, он говорит: “Они не были смятенными толпами без руководителей или правителей, свободными избирать таких правителей или системы правления, какие им нравились”.
146. Ибо я задаю вопрос: когда все люди все еще говорили на одном языке, все собрались на равнине Сеннаар, подчинялись ли они тогда все одному монарху, который обладал властыо Адама, по праву перешедшей к нему? Если нет, тогда, очевидно, никто не думал о наследнике Адама, никто не знал о праве управлять, основанном на этом положении наследника; ни бог, ни человек не заботились об отцовской, власти Адама. Если когда люди были одним народом, жили все вместе и говорили на одном языке и вместе строили город и когда, совершенно очевидно, они не могли не знать законного наследника, ибо Сим дожил до времени Исаака, много лет спустя после вавилонского смещения языков, если тогда, повторяю, они не подчинялись монархическому правлению отцовства Адама по праву, перешедшему к наследнику, то, очевидно, никто не [c.246] принимал во внимание никакого отцовства, никто не признавал никакой монархии, которой должен был владеть наследник Адама, не было никакой империи Сима в Азии и, следовательно, такого раздела мира Ноем, о котором говорил наш автор. И насколько мы в состоянии сделать какой-либо вывод из Писания об этом деле, на основании данного текста представляется, что, если у них и была какая-либо система правления, она скорее была республикой, чем абсолютной монархией. Ибо Писание говорит нам (Быт. 11): “Сказали они”. Не какой-то государь приказал строить этот город и башню, это делалось не по приказу одного монарха, но по совету многих, свободным народом – “построим себе город”. Они строили его для себя как свободные люди, а не как рабы для своего господина и хозяина – “прежде, нежели рассеемся по лицу всей Земли” – и чтобы, однажды построив город, обеспечить постоянное место для своих жилищ и семей. Это был совет и намерение народа, который был волен разделиться на части, но хотел держаться вместе как одно целое, и это не было бы необходимым или возможным у людей, связанных воедино правлением одного монарха; если бы, как говорит нам наш автор, они все были рабами под абсолютной властью монарха, им не нужно было бы проявлять такую заботу, чтобы помешать себе удалиться за пределы его владений. Я спрашиваю, не сказано ли об этом в Писании более ясно, чем о наследнике Адама или отцовской власти.

147. Но если они, будучи единым народом, как говорит о том бог (Быт. 11, 6), имели над собой одного правителя, одного властителя по естественному праву, абсолютного и верховного, “какую заботу проявил бог, чтобы сохранить родительскую власть высшего отцовства”, если вдруг он разрешает им создать из него семьдесят два (ибо столько насчитал наш автор) “отдельных народа”, под властью самостоятельных правителей, и сразу выйти из повиновения своему суверену? Это значит понимать заботу бога как нам угодно и называть ей что нам угодно. Есть ли смысл говорить, что бог стремился сохранить отцовскую власть для тех, кто ею не обладал? Ибо, если они были подданными верховного правителя, какой властью они обладали? Было ли это примером заботы бога о сохранении отцовской власти, когда он отобрал истинное верховное отцовство у естественного монарха? Есть ли основание утверждать, что бог ради сохранения отцовской власти позволяет создать несколько новых государств с новыми правителями, которые все не могли обладать отцовской властью? И разве не [c.247] столь же обоснованно можно утверждать, что бог стремился уничтожить отцовскую власть, когда он допустил, чтобы тот, кто ею обладал, позволил разорвать свое государство на части и разделил его с несколькими своими подданными? И не будет ли доводом в пользу монархического правления, очень похожим на сказанное выше, говорить о том, что когда какая либо монархия дробится на кусочки и делится среди восставших подданных, то бог стремится сохранить монархическую власть, превращая сложившуюся империю во множество мелких государств? Если кто-нибудь скажет, что то, что происходит по воле провидения, должно сохраниться, бог тщательно сохраняет это явление и посему люди должны уважать его как необходимое и полезное, то это будет звучать весьма странно, и никто не подумает, что оно достойно подражания. Но я уверен, что не может быть правильным или истинным следующее: что Сим, например (ибо тогда он был жив), имел отцовскую власть, или верховную власть по праву отцовства над тем единым народом в Вавилоне и что в последующее время, еще при жизни Сима, семьдесят два других получили отцовскую власть, или верховную власть по праву отцовства над тем же самым народом, разделенным на столько же отдельных государств. Либо эти семьдесят два отца действительно были правителями до смешения языков, и тогда они не были одним народом, но сам бог говорит, что были; или же они были республикой, и тогда куда делась монархия? Либо эти семьдесят два отца обладали отцовской властью, но не знали этого. Странно! Эта отцовская власть должна была быть единственным источником происхождения правления у людей, и тем не менее все человечество этого не знало! И еще более странно, что смешение языков внезапно открыло это для них, что во мгновение ока эти семьдесят два узнали, что обладают отцовской властью, и все другие узнали, что они должны ей подчиняться, и каждый знал ту конкретную отцовскую власть, подданным которой он являлся! Тот, кто может полагать, что это аргументируется на основе Писания, может отсюда создать любую модель “Утопии”54, которая лучше всего будет удовлетворять его фантазии или интересу, и, разделавшись таким образом с этим отцовством, оправдает как государя, который претендует на мировую империю, так и его подданных, которые, будучи отцами семейств, откажутся от всякого повиновения ему и разделят его империю на менее крупные государства, где будут править сами. Ибо всегда останется сомнение в том, кому же из них [c.248] принадлежала отцовская власть, пока наш автор не даст определенного ответа: Симу (который был тогда еще жив) или этим семидесяти двум новым государям, положившим начало стольким же новым царствам в его владениях и с его же подданными, принадлежало право управлять, поскольку наш автор говорит нам, что как тот, так и другие обладали отцовской (т.е. верховной) властью, и приводит их в качестве примеров тех, кто действительно “обладал властью Адама, по праву перешедшей к ним по наследству, которая была так же велика и всеобъемлюща, как самая абсолютная власть любого монарха”. По крайней мере неизбежно одно: если “бог стремился сохранить отцовскую власть в семидесяти двух вновь созданных народах”, то необходимо следует, что он в такой же мере стремился уничтожить все притязания наследника Адама, поскольку он проявил заботу и поэтому действительно сохранил отцовскую власть столь многих (по крайней мере семидесяти одного), которые не могли быть наследниками Адама, когда законный наследник (если бог вообще установил любое такое наследство) не мог быть неизвестен – Сим тогда был жив, а они все составляли единый народ.

148. Его следующий пример тех, кто обладал этой властью патриархов, – Нимрод (с.16)55; но не знаю, по какой причине наш автор, кажется, обошелся с ним слегка нелюбезно, заявив, что тот “незаконно увеличил свою империю, силой посягал на права других глав семейств”. Эти “главы семейств” в его рассказе о смешении языков в Вавилоне назывались “отцами семейств”. Но как они назывались, не важно, если мы знаем, кто они; ибо эта отцовская власть должна принадлежать им либо как наследникам Адама, и тогда одновременно их не могло быть семьдесят два или больше одного, либо как естественным родителям своих детей, и тем самым каждый отец будет иметь отцовскую власть над своими детьми на основе того же самого права и в таком же большом объеме, как имели те семьдесят два, и поэтому они будут независимыми государями над своими собственными потомками. Взяв своих “глав семейств” в этом последнем смысле (в этом месте трудно придать этим словам какой-либо иной смысл), он дает нам очень изящное описание происхождения монархии в следующих словах (с.16): “И в этом смысле его можно назвать создателем и основателем монархии” – viz. незаконно, силой посягающим на права отцов в отношении своих детей, чья отцовская власть, если она есть, принадлежит им по праву природы (ибо как еще могли ее получить [c.249] те семьдесят два?), никто не мог отобрать ее у них без их согласия; и тогда я просил бы нашего автора и его друзей посмотреть, в какой мере это касается других государей и, в соответствии с его заключением в том абзаце, не сведет ли это всю царскую власть тех, владения которых выходят за пределы их семейств, либо к тирании и узурпации, либо к выборам и согласию отцов семейств, которое очень мало будет отличаться от согласия народа.

149. Все приводимые им в следующем разделе примеры (с. 17) двенадцати старейшин идумейских, девяти царей из маленького уголка Азии во времена Авраама, тридцати одного царя в Ханаане, истребленных Иисусом Навином, – и то старание, с которым он пытается доказать, что все они были суверенными государями и что в каждом городе в те времена был царь, – все они прямые свидетельства против него, доказывающие, что не власть Адама, “по праву наследования перешедшая” к ним, делала царей. Ведь, если бы они владели своими царствами по этому праву, тогда либо над всеми ими должен был быть только один суверен, либо каждый отец семейства был бы такой же законный государь и имел бы такое же законное притязание на царствование, как и они. Ибо, если все сыновья Исава, каждый из них, как младший, так и старший, имели бы право отцовства и были бы тем самым суверенными государями после смерти своего отца, то же самое право имели бы после них их сыновья и так далее, включая всех потомков, что ограничит всю естественную власть отцовства только теми, кого они сами произведут на свет, и их потомками; эта власть отцовства умирает вместе с главой каждой семьи и освобождает место для такой же власти отцовства, которую каждый из его сыновей приобретает над своими соответствующими потомками. Тем самым действительно сохраняется власть отцовства, и она понятна, но абсолютно не соответствует цели нашего автора. Ни один из примеров, которые он приводит, не является доказательством ни какой либо власти, которой они обладали но праву отцовства, перешедшему к ним, как наследники отцовской власти Адама, ни какой-либо власти, которой они обладали в силу своего собственного отцовства. Ибо, если отцовство Адама распространялось на все человечество, оно могло перейти по наследству только к одному, а от него – только к его прямому наследнику, и тем самым в соответствии с этим правом в мире в данный момент мог быть только один монарх; а по праву отцовства, не перешедшему от Адама, оно должно быть только таким, каким [c.250] его делало то обстоятельство, что они сами были отцами, и поэтому могло распространяться только на их собственных потомков. Так что если те двенадцать старейшин идумейских, если Авраам и девять его соседей-царей, если Иаков и Исав и тридцать один царь в Ханаане, семьдесят два царя, искалеченные Адонивесехом, тридцать два царя, которые пришли к Венададу 56, семьдесят греческих царей, воевавших с Троей, были все, как утверждает наш автор, суверенными государями, то, очевидно, цари брали свою власть из какого-то другого источника, а не из отцовства, поскольку некоторые из них имели под своей властью не только своих собственных потомков, и это является доказательством того, что они не могли быть все наследниками Адама. Ибо я сомневаюсь, что какой-либо человек может предъявить какие-то притязания на власть но праву отцовства, понятную или возможную для кого-нибудь, кроме как наследник Адама или как основатель рода, властвующий над своими собственными потомками, естественным путем им рожденными. И если бы наш автор смог показать, что кто-либо из этих государей, столь обширное перечисление которых он здесь нам приводит, обладал своей властью в силу первого или второго права, думаю, я бы уступил ему и признал его правоту, хотя совершенно очевидно, что все его доказательства неуместны и прямо противоречат тому, что он хочет при их помощи доказать, – viz. что власть, которую Адам имел над миром, по праву перешла по наследству к патриархам.

150. Сообщив нам (с. 16), что “правление патриархов продолжалось через Авраама, Исаака и Иакова до египетского пленения”, он говорит нам (с. 17): “Благодаря отчетливым следам мы можем наблюдать это правление патриархов вплоть до того момента, когда израильтяне пришли в Египет, где осуществление верховного правления патриархов было прервано, потому что они были в подчинении у более сильного государя”. Что представляют собой эти следы отцовского правления в том смысле, как понимает его наш автор, т. е. абсолютной царской власти, переходящей от Адама и осуществляемой по праву отцовства, – мы уже видели, т. е. за 2290 лет вообще никаких следов; ибо во всем этом периоде времени он не может обнаружить ни одного примера того, чтобы кто-нибудь претендовал на монархическую власть по праву отцовства или осуществлял ее, и не может показать никого, кто, будучи властителем, являлся бы наследником Адама. Все его доказательства сводятся лишь к тому, что в то время в мире [c.251] были отцы, патриархи и властители; но относительно того, чтобы отцы и патриархи обладали какой то абсолютной деспотической властью, и по какому праву властители обладали своей властью, и каков был ее объем, Писание хранит полное молчание. Совершенно очевидно, что по праву отцовства они не требовали и не могли требовать никакого права на власть и империю.

151. Слова о том, что “осуществление верховного правления патриархов было прервано, потому что они были в подчинении у более сильного государя”, доказывают лишь то, что я ранее подозревал, – viz. что “юрисдикция или правление патриархов” – ошибочное выражение и не означает у нашего автора того, что он хотел бы все же при помощи его внушить, – отцовскую и царскую власть, такую абсолютную верховную власть, какая, как он полагает, была у Адама.

152. Ибо как он может говорить, что “юрисдикция патриархов была прервана в Египте”, где был монарх, под монархическим правлением которого находились израильтяне, если юрисдикция “патриархов” была “абсолютной монархической властью”? А если нет, если она была чем-то совсем иным, почему он поднимает такой шум о власти, которая вообще не рассматривается и не имеет никакого отношения к затронутому вопросу? Осуществление юрисдикции “патриархов”, если она была “царской”, не прерывалось, пока израильтяне были в Египте. Правда, осуществление “царской” власти не было тогда в руках кого-либо принадлежавшего к обещанному семени Авраама, как не было оно таковым и раньше, насколько мне известно; но какое это имеет отношение к перерыву в “царской власти, как переходящей по наследству от Адама”, если только наш автор не будет утверждать, что эта избранная линия Авраама имела право наследовать власть Адама. А тогда для чего нужны его примеры семидесяти двух правителей, которым была сохранена отцовская власть во время вавилонского смешения языков? Зачем он привлекает двенадцать государей – сынов Измаила и старейшин идумейских и присоединяет их к Аврааму, Исааку и Иакову в качестве примеров осуществления истинного “правления патриархов”, если осуществление “юрисдикции патриархов” в мире прерывалось во всех случаях, когда верховная власть не принадлежала потомкам Иакова? Боюсь, “верховная юрисдикция патриархов” не только “прервалась”, по и была совсем потеряна в мире со времен египетского пленения, ибо с того времени трудно обнаружить кого-либо, [c.252] кто осуществлял ее как наследство, перешедшее к нему от патриархов Авраама, Исаака и Иакова. Я думаю, монархическое правление послужило бы цели автора в руках фараона или кого-либо еще, но обнаружить, к чему склоняются его рассуждения во всех местах, нелегко; так, особенно в данном месте трудно догадаться, что он имеет в виду, когда говорит: “Осуществление верховной юрисдикции патриархов в Египте”, или каким образом это служит доказательством перехода власти Адама по наследству к патриархам или кому-либо еще.

153. Ибо я полагал, что он приводил нам из Писания доказательства и примеры монархического правления, основанного на отцовской власти, переходящей от Адама, а не излагал историю иудеев, у которых мы еще не находим царей, появившихся у них много лет спустя после того, как они стали народом; а когда цари стали их правителями, нет никакого упоминания о том, что они являются наследниками Адама или царями в силу отцовской власти, как и нет оснований для притязаний на это. Я ожидал, что, говоря так много о Писании, он приведет оттуда примеры целого ряда монархов, права которых ясно указывали бы на отцовство Адама и которые, как его наследники, обладали бы отцовской юрисдикцией и осуществляли бы ее над своими подданными, и что это было истинное правление патриархов, тогда как он не доказывает ни то, что патриархи были царями, ни то, что цари или патриархи были наследниками Адама или хотя бы претендовали на это; и можно таким же образом доказать, что патриархи были все абсолютными монархами, что власть и патриархов и царей была только отцовской и что эта власть перешла к ним по наследству от Адама. Повторяю, все эти положения могут быть с таким же успехом доказаны сбивчивым рассказом о множестве мелких царьков в Вест-Индии, заимствованным у Фердинандо Сото 57 или из любой из наших последних историй о Северной Америке, либо семьюдесятью греческими царями, которых наш автор взял у Гомера, как и всем тем, что он берет из Писания, приводя это множество царей, которых он подсчитал.
154. А мне представляется, что он должен был бы оставить в покое Гомера и его Троянские войны, поскольку его огромное рвение в защите истины или монархии привело его к такому взрыву эмоций, направленных против “философов и поэтов”, что в своем предисловии 58 он говорит нам, что “в наши дни слишком много находится таких, кто получает удовольствие, гоняясь за мнениями философов [c.253] и поэтов, чтобы обнаружить такой источник правления, который мог бы обещать им какое-либо право на свободу, к величайшему позору христианства и содействуя распространению атеизма”. И однако, эти язычники, философ Аристотель и поэт Гомер, не отвергаются нашим ревностным христианским политиком, если они предлагают что-либо такое, что может послужить его цели, пусть даже к величайшему позору христианства и содействуя распространению атеизма; пусть он сам посмотрит. Я не могу не наблюдать у авторов, которые (это очевидно) пишут отнюдь не ради истины, насколько рвение в защите интересов своей партии готово приписать христианство своим намерениям и обвинить в атеизме тех, кто не хочет подчиниться их учениям и не глотает слепо их чепуху.

Но вернемся к его истории, взятой из Писания. Наш автор далее говорит нам (с. 18), что “после возвращения израильтян из пленения бог проявлял особую заботу о них, избрал последовательно Моисея и Иисуса Навина, чтобы они управляли как государи вместо верховных отцов”. Если правильно, что они “возвратились из пленения”, то должны были вернуться в свободное состояние, а это должно подразумевать, что до и после своего “пленения” они были свободны, если только наш автор не скажет, что перемена хозяев есть возвращение “из пленения” или что раб “возвращается из пленения”, когда он с одной галеры переведен на другую. Тогда если они “возвратились из пленения”, то, совершенно очевидно, в те времена, как бы ни утверждал наш автор в своем предисловии прямо противоположное, существовала разница между сыном, подданным и рабом, и ни патриархи до, ни их правители после этого “египетского пленения не считали своих сыновей или подданных частью своего имущества” и не распоряжались ими с такой абсолютной властью, как и “другими своими вещами”.

155. Это очевидно в случае с Иаковом, которому Рувим предложил в качестве заложников своих двух сыновей, а Иуда был в конечном итоге залогом благополучного возвращения Вениамина из Египта 59. Все это было бы напрасным, излишним и своего рода насмешкой, если бы Иаков обладал по отношению к каждому члену своей семьи такой же властью, как и над своим волом или ослом, как владелец над своим имуществом; а предложения, которые сделали Рувим или Иуда, были бы таким же залогом возвращения Вениамина, как если бы кто либо взял двух [c.254] ягнят из стада своего хозяина и предложил одного в качестве залога того, что он благополучно вернет другого.

156. Когда они возвратились из этого “пленения”, что тогда? “Бог, проявляя особую заботу о них, израильтянах…” Хорошо, что хотя бы однажды он в своей книге позволил богу проявить какую-то заботу об одном народе, ибо в других местах он говорит о людях так, как будто бог никак не заботился о них, ни о ком из них, а только об их монархах; а остальной народ, сообщества людей выглядели как стада крупного рогатого скота, только для обслуживания, удовольствия и удовлетворения своих государей.
157. “Избрал последовательно Моисея и Иисуса Навина, чтобы они управляли как государи”. Хитроумный довод нашел наш автор, чтобы доказать заботу бога об отцовской власти и наследниках Адама, состоящий в том, что в этом случае как выражение его заботы о своем собственном народе он избирает в качестве государей над ними тех, у кого нет ни малейших притязаний ни на то, ни на другое. Избраны были Моисей из племени левитов и Иисус Навин из племени Ефрема, ни один из которых не имел никакого права на отцовство. Но, утверждает наш автор, они заняли место верховных отцов. Если бы бог где-либо так же открыто заявил о том, что он выбрал таких отцов в качестве правителей, как он сделал это в отношении Моисея и Иисуса Навина, мы могли бы поверить, что Моисей и Иисус Навин были “вместо них”: но поскольку этот вопрос остается нерешенным, то, пока не найдено более убедительного доказательства, тот факт, что бог избрал Моисея правителем своего народа, доказывает, что правление принадлежало наследнику Адама или отцовству не в большей мере, чем избрание богом Аарона из племени левитов в качестве священника докажет, что сан священника принадлежал наследнику Адама или праотцам; ибо бог мог избрать Аарона священником, а Моисея – правителем Израиля, хотя ни одна из этих должностей но предназначалась наследнику Адама или отцовству.

158. Наш автор далее продолжает: “А после них он подобным образом некоторое время выдвигал судей, чтобы они защищали его народ во время опасности” (с. 18). Это доказывает, что источником правления была отцовская власть и что она перешла от Адама к его наследникам, так же хорошо, как все сказанное выше, только здесь наш автор, кажется, признается, что эти судьи – все правители, которых они тогда имели, – были лишь доблестными людьми, которых они делали военачальниками, чтобы [c.255] защититься во времена опасностей. А разве бог не может выдвигать таких людей, если у отцовства нет права на правление?
159. Но, заявляет наш автор, “когда бог дал израильтянам царей, он восстановил древнее и первоначальное право наследования отцовского правления по прямой линии” (с. 18).

160. Каким образом бог его “восстановил”? Особым законом? определенной заповедью? Мы ничего такого не находим. Следовательно, наш автор имеет в виду, что, когда бог дал им царя, он, давая им царя, “восстановил право etc.”. Восстановить de facto право наследования отцовской власти по прямой линии значит вручить кому-либо то правление, которое действительно было в руках его отцов, а он благодаря наследованию по прямой линии имел на него право. Ибо, во-первых, если бы это было другое правление, не то, которое было в руках его предков, то это означало бы не наследование “древнего права”, а начало нового. Ведь если какой-либо государь даст человеку кроме его древнего родового владения, которого .в течение нескольких веков его семья была лишена, дополнительно еще поместье, ранее никогда не бывшее во владении его предков, то о нем можно сказать, что он “восстановил право наследования но прямой линии” только в отношении того, чем раньше владели его предки. Поэтому если власть царей Израиля была несколько больше той, которой обладали Исаак и Иаков, то это означало, что им не “восстановили” право наследования власти, а дали новую власть, как бы мы ее ни назвали, отцовская или нет; и пусть, кто хочет, подумает в соответствии с тем, что было ранее сказано, была ли прежде у Исаака и Иакова такая же власть, как у царей израильских, и, я полагаю, они найдут, что ни Авраам, ни Исаак, ни Иаков вообще не обладали никакой царской властью.

161. Далее, не может быть никакого “восстановления первоначального и древнего права наследования по прямой линии” чего бы то ни было, если тот, кому оно дается, не имеет нрава наследования и не будет законным и прямым наследником того, кому он наследует. Может ли быть “восстановлением” то, что начинается в новой семье, или же “восстановлением древнего права наследования по прямой линии”, когда корона дается тому, кто не имеет права ее наследовать и кто не имел бы ни малейшей возможности притязать на нее, если бы продолжалась прямая линия наследования? Первый царь, которого бог дал [c.256] израильтянам, Саул, принадлежал к племени Вениамина. Было ли “древнее и первоначальное право наследования по прямой линии восстановлено” у него? Следующим был Давид, младший сын Иессея, из потомства Иуды, третьего сына Иакова. Было ли “древнее и первоначальное право наследования отцовского правления по прямой линии восстановлено” у него? Или у Соломона, его младшего сына и наследника трона? Или у Иеровоама – над десятью коленами? Или у Афалии, женщины, которая царствовала шесть лет и не имела никакого отношения к царской крови? Если “древнее и первоначальное право наследования отцовского правления по прямой линии” было “восстановлено” у кого-то из них или их потомков, тогда “древнее и первоначальное право наследования отцовского правления по прямой линии” принадлежит младшим братьям в такой же мере, как и старшим, и может быть восстановлено у любого живущего ныне человека. Ибо живущий ныне человек (сэр Роберт так же, как и любой другой) может в соответствии с наследованием по прямой линии иметь право на все то, что могут иметь младшие братья наравне со старшими по “древнему и первоначальному праву наследования по прямой линии”. И пусть весь мир судит, какое смелое право наследования своего отцовского или царского правления по прямой линии “восстановил” наш автор для обеспечения прав и наследования корон там, где любой может их иметь.

162. Но, однако, наш автор говорит (с. 19), что, “когда бог избирал какое-нибудь особое лицо и делал его царем, он имел в виду, что потомство тоже должно было этим пользоваться, поскольку потомство в достаточной мере включалось в личность отца, хотя в пожаловании упоминался только отец”. Тем не менее это никак не помогает прямому престолонаследию, ибо, если, как утверждает наш автор, подразумевается, что пожалованием будет пользоваться потомство получателя дара, это не определяет порядка престолонаследия, поскольку, если бог дает что либо человеку и его потомству в целом, никто из этого потомства в отдельности не может один на это претендовать, всякий, кто принадлежит к его роду, будет иметь равное право. Если скажут, что наш автор имел в виду наследника, то, я полагаю, наш автор желал бы употребить это слово так же, как и любой другой человек, если бы это послужило его цели; но поскольку Соломон, наследовавший трон Давида, был его наследником не в большей мере, чем Иеровоам, который наследовал ему в управлении [c.257] десятью коленами, был его потомком, у нашего автора было основание воздержаться от высказывания той идеи, что бог имел в виду наследников, когда царство не сохранялось в прямом наследовании, против чего наш автор не мог возражать, и потому оставил свое престолонаследие столь неопределенным, как будто он вообще ничего о нем не говорил. Ибо, если бог дал бы человеку и его потомству царскую власть, как была дана земля Ханаанская Аврааму и его семени, разве не должны были бы все они иметь на нее право – все иметь свою долю в ней? И можно с таким же успехом утверждать, что в соответствии с пожалованием бога Аврааму и его семени земля Ханаанская должна была принадлежать только одному из его семени, исключая всех остальных, как и утверждать, что в соответствии с пожалованием богом владения человеку и его потомству это владение должно было принадлежать лишь одному из его потомства, исключая всех остальных.

163. Но каким образом наш автор докажет, что, когда бог избирал какое-нибудь особое лицо и делал его царем, он имел в виду, что (полагаю, что автор подразумевает здесь “его”) “потомство тоже должно было этим пользоваться”? Разве он так скоро забыл Моисея и Иисуса Навина, которых, как он говорит в этом самом разделе, “бог, проявляя особую заботу, избрал, чтобы они правили как государи”, и судей, которых поставил бог? Разве эти государи, обладавшие властью верховного отцовства, не имели такую же власть, как цари, и, если их особо избрал сам бог, разве их потомство не должно было воспользоваться этим выбором наравне с потомством Давида и Соломона? Если в их руки вложил отцовскую власть непосредственно бог, почему их потомство не извлекло пользу из этого пожалования в виде наследования этой власти? Или, если они обладали ею как наследники Адама, почему их наследники не пользовались ею после них по праву, перешедшему к ним? Ведь они не могли быть наследниками друг друга. Обладали ли Моисей, Иисус Навин и судьи такой же властью и на таком же основании, как Давид и цари, и была ли она наследуемой для одного, но не для другого? Если она не была отцовской властью, тогда избранный народ божий управлялся теми, кто не обладал отцовской властью, и эти правители сумели обойтись без нее. Если это была отцовская власть и бог избирал тех, кто должен был осуществлять ее, тогда правило нашего автора, по которому, “когда бог избирал какое-нибудь лицо и делал его верховным” правителем (ибо я полагаю, что [c.258] слово “царь” лишено очарования, дело не в титуле, а во власти), “он имел в виду, что потомство тоже должно было этим пользоваться”, не действует, потому что после их исхода из Египта и до времени Давида (400 лет) потомство никогда “в столь достаточной мере не включалось в личность отца”, так что у всех тех судей, которые вершили суд в Израиле, ни один сын после смерти своего отца не наследовал правления. Если, чтобы избежать этого, скажут, что бог всегда избирал личность наследника и тем самым, перенося на него отцовскую власть, исключал его потомков из тех, кто мог ее наследовать, то совсем не так обстояло дело с Иеффаем: он договорился с людьми и они сделали его судьей над собой, как известно (Суд. 11).

164. Следовательно, напрасно утверждать, что, “когда бог избирает какое-нибудь особое лицо” осуществлять отцовскую власть (ибо если это будет не царь, то я хотел бы знать разницу между царем и тем, кто должен осуществлять отцовскую власть), “он имеет в виду, что потомство тоже должно этим пользоваться”, поскольку мы обнаруживаем, что власть судей заканчивалась вместе с ними и не переходила к их потомству; а если у судей не было отцовской власти, то, я думаю, нашему автору или любым друзьям его принципов будет затруднительно сказать, кто же тогда обладал отцовской властью, т. е. осуществлял правление и верховную власть у израильтян; и я подозреваю, что они должны признаться, что этот избранный народ божий существовал как народ несколько столетий, не зная и не думая об этой отцовской власти или вообще о каком-либо проявлении монархического правления.

165. Чтобы увериться в этом, нужно всего лишь прочесть историю Левита и войны с сынами Вениаминовыми в последних трех главах Книги судей, и когда обнаружится, что Левит обратился за правосудием к народу и колену и собрание народа обсудило, решило и постановило все, что было сделано по этому случаю, то необходимо сделать вывод, что либо бог не стремится сохранить отцовскую власть в своем собственном избранном народе, либо отцовскую власть можно сохранить там, где нет монархического правления. Если справедливо второе, тогда отсюда следует, что, хотя отцовская власть будет доказана как нельзя лучше, она не обязательно влечет за собой необходимость монархического правления; если справедливо первое, тогда покажется очень странным и невероятным, что бог предписал считать отцовскую власть священной среди сынов человеческих, так что без нее не было никакой [c.259] власти или правления, и, однако, это великое и основополагающее установление, это самое важное и необходимое из всех остальных, было скрыто и пребывало в небрежении 400 лет у его собственного народа, даже когда он предоставил им правление и вместе с ним предписал правила относительно различных состояний и отношений людей.

166. Прежде чем покончить с этим, я должен опросить нашего автора, откуда он знает, что, “когда бог избирает какое-нибудь особое лицо и делает его царем, он имеет в виду, что потомство тоже должно этим пользоваться”. Выражает ли это бог в виде закона природы или в откровении? В том же самом законе он должен сказать, кто из его потомства должен получить корону по наследству, и тем самым указать наследника, или же позволить его потомству делить власть или драться за нее; оба этих положения в одинаковой мере нелепы и таковы, что уничтожат всякую выгоду для потомства от такого пожалования. Когда делается любое такое заявление о намерении бога, наш долг – верить, что бог имеет в виду именно это, но до этого наш автор должен предъявить нам какое-то более убедительное основание, прежде чем мы будем обязаны принять его как подлинного глашатая намерений бога.

167. Наш автор утверждает, что “потомство в достаточной мере включалось в личность отца, хотя в пожаловании упоминался только отец”. И тем не менее бог, отдавая землю Ханаанскую Аврааму (Быт. 13, 15), счел уместным включить в пожалование и “его семя”. Право быть священнослужителем также было дано “Аарону и его семени”. И корону бог дал не только Давиду, но и “его семени”. И как бы наш автор ни заверял нас, что бог “имеет в виду, что потомство должно этим пользоваться, когда избирает кого либо царем”, мы, однако, видим, что царство, которое он дал Саулу, не упомянув после него его семя, так и не перешло ни к одному из его потомков; и я был бы рад узнать причину, почему, выбирая царя, бог должен предусматривать, чтобы потомство этим пользовалось в большей мере, чем выбирая судью в Израиле; и почему пожалование отцовской власти царю более полно принимает во внимание потомство, чем подобное же пожалование власти судье? Должна ли отцовская власть по праву перейти к потомству одного, но не другого? Необходимо показать какую-то причину этого различия, дело не только в названии, когда дается одна и та же отцовская власть и способ ее предоставления тот же самый – выбор человека богом; ибо, я полагаю, когда наш автор говорит: “Бог [c.260] поставил судей”, он никоим образом не допускает, что они были избраны народом.

168. Но поскольку наш автор столь убежденно заверяет нас в той заботе, которую проявил бог о сохранении отцовской власти, и претендует на то, чтобы строить все, как он говорит, на авторитете Писания, мы вполне можем ожидать, что народ, чьи закон, государственное устройство и история главным образом содержатся в Писании, снабдит его самыми ясными примерами заботы бога о сохранении отцовской власти в народе, о котором, как все согласны, он заботился особенно тщательно. Давайте же тогда посмотрим, в каком состоянии находилась эта отцовская власть, или правление, у евреев с того момента, когда они стали народом. По признанию нашего автора, опущен период от их исхода в Египет до возвращении из пленения свыше 200 лет. С того момента и до того времени, когда бог дал израильтянам царя, – о периоде более 400 лет – наш автор ведет очень скудный рассказ, и, действительно, во все это время нет ни малейших следов отцовского или царского правления у них. Но затем, говорит наш автор, “бог восстановил древнее и первоначальное право наследования отцовского правления по прямой линии”.

169. Что за “наследование отцовского правления по прямой линии” было тогда установлено, мы уже видели. Я теперь только рассмотрю, сколько оно длилось, а это было с их пленения, около 500 лет; с того времени и до покорения их римлянами, примерно 650 лет спустя, “древнее и первоначальное право наследования отцовского правления по прямой линии” было снова утрачено, и они продолжали существовать как народ в земле обетованной без него. Так что из 1750 лет, что они были избранным народом божиим, они имели у себя наследственное царское правление менее одной трети этого времени, а от того периода не осталось ни малейших следов хотя бы одного мгновения “отцовской власти или восстановления древнего и первоначального права наследования ее по прямой линии”, какой бы источник ее происхождения мы ни предполагали – от Давида, Саула, Авраама или – единственный верный источник на основе принципов нашего автора – от Адама. [c.261]

ПРИМЕЧАНИЯ

37 Философский камень – основной объект изысканий алхимиков, с помощью которого, как они полагали, можно легко превращать любой металл в золото.

38 Быт. 4, 7.

39 Быт. 27, 29.

40 Быт. 27, 36.

41 До бесконечности (лат.).

42 Джек Кэд (Jack Cade) был руководителем широкого народного восстания на юге Англии в 1450 г., на короткое время Кэду удалось потеснить правительственные войска и захватить Лондон. В 1681 г. на английской сцене ставилась пьеса Джона Кроуна о восстании Кэда “The Misery of Civil War” (“Несчастье гражданской войны”). О Кромвеле см. прим. 33.

43 Автором этого трактата “Патриарх – не Монарх” (1681), вышедшем анонимно, был Джеймс Тиррел (James Tyrrell, 1642-1718), давний и близкий друг Локка. Содержащаяся в этом трактате критика Филмера во многом близка взглядам Локка.

44 Лев. 18, 6.

45 Быт. 21, 10.

46 См.: 2 Цар. 13.

47 См.: Быт. 14, 1-2.

48 Политическая партия тори, сложившаяся в Англии в 70-х годах XVII в., являлась преемником “кавалеров”, дворян – сторонников абсолютизма в период английской революции и гражданской войны. Партия объединяла в своих рядах крупную земельную аристократию, высшее англиканское духовенство, а также часть средних и даже мелких сквайров. В ней господствовали верноподданнические настроения, она держалась принципа строго наследственной монархии и отстаивала полноту королевской прерогативы.

49 Удержитесь ли вы от смеха? (лат.). См.: Гораций. Наука поэзии, 5.

50 Огигис – согласно преданию, первый царь Фив, правивший во времена всемирного потопа и таким образом связанный с новой расой греков. Геркулес (Геракл) –мифический герой и прародитель дорийцев в Древней Греции. Брахма – божество к древнеиндийской религии, от которого якобы вела свое происхождение каста брахманов. Тамерлан, (1336–1405) –среднеазиатский полководец и завоеватель, с которым вероятно, Локк связывал происхождение монголов. Фарамонд – легендарный король династии Меровингов и родоначальник французов. Юпитер и Сатурн – мифические творцы римлян.

51 Быт. 10, 31.

52 Ганнибал (ок. 246 – 183 до н, э.) – крупнейший полководец Карфагена.

53 Английское владение в Северной Америке.

54 В то время это название, восходящее к “Утопии” Томаса Мора (1478 – 1535), уже стало нарицательным для всякой нереальной социально-политической модели общества.

55 См.: Быт. 10, 1–10.

56 См.: 3 Цар. 20.

57 Фердинандо Сото (Ferdinando de Soto, 1496–1542) был испанским капитаном, исследователем Америки; неизвестно, какое из трех имеющихся сообщений о его экспедициях имеет в виду Локк.

58 З., Пред.

59 См.: Быт. 42-43.

Войдите, чтобы оставлять комментарии

LibertyNews: Новости Свободы

Поиск

Реклама