81. Хотя не может быть ничего более очевидного, чем то, что мир должен управляться, и пусть даже все люди разделяют мнение нашего автора о том, что божественный промысел предопределил, чтобы это управление было монархическим, все же, поскольку люди не могут подчиняться тому, кто не в состоянии распоряжаться, и представления о правлении, существующие в уме, будь они абсолютно совершенными, абсолютно правильными, не могут издавать законов и предписывать людям правила поведения, не принесут пользы в установлении порядка и создании системы правления, в его осуществлении и использовании среди людей, если не учить также тому способу, при помощи которого можно узнавать то лицо, которому надлежит получить эту власть и осуществлять свое господство над другими. Следовательно, бесполезно говорить о подчинении и повиновении, не сообщив нам, кому мы должны повиноваться. Ибо, как бы совершенно я ни был убежден в том, что в мире должна существовать верховная власть и система правления, я буду все же свободен до тех пор, [c.201] пока не будет ясно, кто тот человек, который имеет право на мое повиновение, так как если не будет таких отличительных признаков, по которым его следует узнавать и которые бы отличали того, кто получил право управлять от других людей, то им могу оказаться я сам, так же как и любой другой человек. И поэтому хотя подчинение правительству должно быть долгом каждого, однако поскольку это не означает ничего, кроме подчинения руководству и законам тех людей, которые имеют власть распоряжаться, то для того, чтобы превратить человека в подданного, недостаточно убедить его, что в мире существует монархическая власть, но необходимы способы обозначения и узнавания лица, которому эта “монархическая власть” принадлежит по праву; и никого нельзя обязать сознательно подчиниться какой либо власти, если его не убедить в том, кто есть та персона, которая имеет право осуществлять эту власть над ним. Если бы было по-другому, между пиратами и законными государями не было бы различия: тому, у кого сила, надо без лишнего шума повиноваться, а короны и скипетры переходили бы по наследству только к насилию и грабежу. Если не известно то лицо, которое имеет право мной руководить и предписаниям которого я обязан следовать, люди могли бы также менять своих правителей столь же часто и столь же просто, как своих врачей. Поэтому, для того чтобы подчинить сознание людей обязательству повиноваться, им необходимо не только знать, что где-то в мире есть власть, но и знать того, кто по праву облечен этой властью над ними.
82. На основании того, что уже было сказано, читатель может судить, насколько успешны были попытки автора дать Адаму монархическую абсолютную власть; но даже если бы положение с абсолютной монархией было таким ясным, как того желал бы наш автор (я же считаю прямо противоположное), все равно она была бы совершенно бесполезна для существующей ныне в мире системы правления народов, пока наш автор не пояснил бы следующие две вещи:
во-первых, что эта власть Адама не должна была прекратиться вместе с ним, но после его смерти была целиком и полностью передана какому-то другому лицу и так передавалась позже потомкам;
во-вторых, что живущие сейчас на земле государи и правители обладают этой властью Адама по праву наследственной передачи ее им. [c.202]
83. Если не будет доказано первое из этих положений, тогда власть Адама, как бы ни была она велика и несомненна, не будет иметь никакого значения для существующих ныне в мире правительств и обществ и нам придется искать какой-либо другой источник власти для управления государствами помимо этой власти Адама, в противном случае в мире вовсе не будет никакого правления. Если не будет доказано второе положение, тогда будет уничтожена власть нынешних правителей и народ будет освобожден от подчинения им, ибо, раз у них нет более обоснованных притязаний на упомянутую власть – единственный источник всей власти, – чем у других людей, они не могут иметь права править ими.
84. Придумав абсолютную верховную власть Адаму, наш автор упоминает несколько путей ее передачи государям, которые должны были стать его преемниками, однако он делает главный упор на наследование, столь часто встречающееся в разных его рассуждениях; в предыдущей главе я приводил уже некоторые из этих мест, и мне нет необходимости здесь их снова повторять. Как было сказано, он воздвигает эту верховную власть на двойном основании, viz. собственности и отцовстве. Первое – право, которое, как полагает автор, он должен был иметь в отношении всех созданий, право владеть землей с населявшими ее животными и другими существами низшего разряда на ней и использовать это лично для себя, исключая остальных людей, второе – право, которое, как полагает автор, он имел распоряжаться и управлять людьми, всем остальным человечеством.
85. Поскольку предполагалось, что все остальные люди были лишены обоих этих прав, то эти нрава должны были быть основаны на каком-то качестве, присущем только Адаму.
Наш автор полагает, что его собственность возникла из дара, полученного непосредственно от бога (Быт. 1, 28), отцовство вытекало из акта рождения детей. Теперь во всех случаях наследования, если наследник не получает по наследству то основание, на котором возникло право отца, он не может наследовать то право, которое из этого основания вытекало. Например, Адам имел право собственности на живые существа на основании дара и пожалования от всемогущего бога, который был господином и владетелем их всех; пусть это будет так, как говорит нам наш автор; однако после смерти Адама его наследник не мог иметь на них правового основания, никакого такого права [c.203] собственности, если только то же самое основание, – viz. дар от бога – не дало этого права и наследнику. Ибо если без этого прямого дара от бога Адам не мог ни владеть живыми существами, ни использовать их, а этот дар был сделан только лично Адаму, то его наследник не мог иметь никакого нрава на основании этого дара, и после смерти Адама дар должен снова быть возвращен Господину и Владыке: ведь прямые пожалования дают какое-либо право только в тех пределах, которые точно определены словами, выражающими пожалование, и только благодаря этому пожалованию и приобретается данное право. И следовательно, если, как утверждает наш автор, сам этот дар был сделан только лично Адаму, его наследник не мог наследовать его собственность на живые существа, а если этот дар был сделан кому-либо другому, кроме Адама, то надо показать, что это было сделано его наследнику в том смысле, как понимает это наш автор, i. е. одному из его детей, исключая всех остальных.
86. Но чтобы нам не слишком далеко уклониться в сторону вместе с нашим автором, суть дела такова: бог сотворил человека и вложил в него, как и во всех других животных, сильное желание самосохранения и для осуществления своего замысла – чтобы человек жил и пребывал какое-то время на лице Земли – в изобилии снабдил мир вещами, пригодными для употребления в пищу и изготовления из них одежды и для удовлетворения других жизненных потребностей, с тем чтобы столь изящное и чудесное произведение искусства не погибло тут же опять из-за собственной небрежности или отсутствия предметов первой необходимости, просуществовав лишь несколько мгновений, – бог, говорю я, сотворив таким образом человека и мир, говорил с человеком, т. е. направлял его с помощью его чувств и разума (так же как направлял он низших тварей с помощью их чувства и инстинкта, которыми он снабдил их для этой цели) на использование тех вещей, которые могли пригодиться ему для поддержания его существования и были даны ему как средства для его сохранения. И поэтому я не сомневаюсь в том, что еще до произнесения (Быт. 1, 28, 29) этих слов (если необходимо понять в буквальном смысле слова, что они были произнесены) и без какого бы то ни было такого изложенного в них дара человек имел право использовать животных по воле бога и благодаря пожалованию от него. Ибо, поскольку желание, сильное желание сохранить свою жизнь и бытие было как принцип действия заложено в нем самим богом, [c.204] разум, “который был в нем голосом бога”, не мог не внушить ему и не заверить его, что, следуя своей естественной наклонности к сохранению своего существования, он выполняет волю своего творца и поэтому имеет право использовать тех животных, которые, как он мог обнаружить при помощи своего разума или чувств, были полезны для достижения этой цели. И таким образом, собственность человека на животных была основана на его праве использовать то, что было необходимо или полезно для его существования.
87. Поскольку это было причиной и основой собственности Адама, оно дало то же самое право, на том же самом основании всем его детям не только после его смерти, но и при его жизни, так что в этом не было никакой привилегии для его наследника, которая возвышала бы его над другими детьми и лишала бы последних равного права на использование низших тварей, достаточного для сохранения их существования; а это и была вся собственность, которой владел человек; и следовательно, верховная власть Адама, построенная на собственности, или, как называет ее наш автор, частном владении, сводится на нет. У каждого человека было право на животных – на основании той же привилегии, которая была и у Адама, – viz. по праву каждого заботиться о своем существовании и обеспечивать его, так что люди обладали этим правом сообща и дети Адама – вместе с ним. Но если кто-либо начал создавать свою собственность на какую-нибудь особую вещь (как он или кто-либо иной мог это сделать, будет показано в другом месте), эта вещь, если он не распорядился своим владением как-либо иначе с помощью прямого пожалования, естественно, переходила к его детям, и они имели право наследовать ее и владеть ею.
88. Здесь можно было бы с полным основанием спросить, каким образом дети получают это право владеть собственностью родителей после их смерти преимущественно перед всеми другими. Ведь она принадлежит лично родителям, и, когда они умирают, не передав фактически свое право другому, почему эта собственность не возвращается опять в общее владение людей? Вероятно, можно ответить, что общее согласие передало ее детям. И как мы видим, действительно, общая практика распоряжается ею именно так; но мы не можем сказать, что таково общее согласие людей, ибо его никогда не испрашивали и на самом деле не давали; и если это установило общее молчаливое согласие, тогда наследовать имущество своих родителей [c.205] было бы не естественным, а лишь положительным правом детей; но если эта практика применяется повсюду, тогда разумно полагать, что причина ее естественная. Тогда основание ее, я думаю, состоит в следующем. Самое первое и самое сильное желание, которое бог внушил людям и вложил в сами начала их природы, – это самосохранение, которое служит основой права каждого отдельного лица самому использовать животных для обеспечения своего существования. Но вслед за ним бог внушил людям такое же сильное желание продолжения рода и сохранения себя в потомстве, а это дает детям право на долю в собственности родителей и право наследовать их имущество. Люди являются собственниками того, что они имеют, не только ради самих себя – их дети имеют право на часть их имущества, и, когда смерть, положив конец пользованию им родителями, освобождает их от их собственности, это особое право детей соединяется с правом их родителей во владении тем, что отныне становится целиком и полностью собственностью детей, и это мы называем наследованием. Поскольку люди связаны таким же обязательством сохранять то, что они породили, как и сохранять себя, их отпрыски получают право на имущество, которым владеют родители. То, что у детей есть такое право, очевидно из божественных законов, а что люди убеждены, что у детей есть такое право, очевидно из законов земных; и те и другие законы требуют, чтобы родители обеспечивали своих детей.
89. Ведь в соответствии с естественным ходом вещей дети рождаются слабыми и неспособными себя обеспечить, и велением самого бога, который установил именно такой естественный ход вещей, у них есть право кормиться и содержаться за счет своих родителей, более того, право не только на простое существование, но и на удобства и удовольствия жизни в той мере, насколько может это позволить положение их родителей. Отсюда следует, что, когда родители оставляют сей мир и тем самым перестают проявлять необходимую заботу о своих детях, ее действие должно распространиться насколько можно дольше, и то, что родители накопили в течение своей жизни, понятно, предназначается, как того требует природа, для их детей, которых они обязаны обеспечивать после себя, хотя умирающие родители ничего и не заявляют об этом в ясно выраженных словах; природа повелевает передать их имущество их детям, которые тем самым приобретают право собственности и естественное право наследовать имущество [c.206] своего отца, на которое не может претендовать остальное человечество.
90. Если бы не это право получать пищу и содержание от родителей, которое бог и природа дали детям и обязали родителей соблюдать как свой долг, то было бы разумно, чтобы отец наследовал имущество своего сына и в деле наследования получал предпочтение перед внуком. Ибо деду причитается получить по длинному счету за заботу и расходы, затраченные на воспитание и образование сына, и, по справедливости, следует думать, что этот счет должен быть оплачен. Но поскольку это делалось во исполнение того же самого закона, на основании которого он получал пищу и образование от своих собственных родителей, этот счет за образование, полученный от отца этого человека, оплачивается заботой и обеспечением его собственных детей; я бы сказал, оплачивается в таком размере, который требуется от платежа в зависимости от изменения собственности, если только нынешние потребности родителей не требуют возвращения имущества для их необходимого содержания и поддержания существования; ибо мы сейчас говорим не о почтении, признательности, уважении и почитании, которые дети всегда должны оказывать родителям, а об имуществе и жизненных удобствах, которые оцениваются деньгами. Но хотя на родителях и лежит обязанность вырастить и обеспечить своих детей, все же этот долг перед детьми не отменяет совсем оплату счета, по которому следует получить родителям, а лишь самой природой дает ему предпочтение перед ним. Ведь долг, который любой человек имеет по отношению к своему отцу, существует и дает отцу право наследовать имущество сына в тех случаях, когда ввиду отсутствия наследника право детей не исключает этого права. И следовательно, если человек имеет право получать содержание от своих детей, когда он в этом нуждается, а также пользоваться жизненными удобствами, получаемыми от своих детей, когда это позволяет необходимое для них и их детей обеспечение, то, если его сын умирает без наследника, отец по природе имеет право владеть его имуществом и наследовать его состояние (как бы ни были нелепы муниципальные законы некоторых стран, которые предписывают иной порядок наследования), так же как и его дети и их потомки – наследовать ему или, если таковых нет, его отец и его потомки. Но если таковых вообще не обнаруживается, т. е. нет родственников, тогда, как мы видим, имущество частного лица передается обществу и тем самым в политических [c.207] обществах переходит в руки государственного должностного лица, но в естественном состоянии опять становится совершенно общим; никто не имеет права наследовать его, никто не может получить его в собственность, отличную от той, которая существует на другие вещи, общие но природе, о чем я скажу в соответствующем месте.
91. Я столь подробно показал, на каком основании дети имеют право наследовать владение собственностью своих отцов, но только потому, что тем самым станет очевидным, что если Адам владел как собственностью (номинальной незначительной бесполезной собственностью, ибо она и не могла быть лучше, так как он был обязан кормить и содержать на ней своих детей и потомство) всею землею и ее продуктом, тем не менее, поскольку после его смерти все его дети получали по закону природы и права наследования совместное право собственности и право на владение собственностью на ней, это не могло передать ни одному из его потомков никакого права на верховную власть над всеми остальными, ибо, если каждый имел право наследовать свою часть, они могли пользоваться своим наследством либо какой-либо его частью или сообща, или совместно, или какими-либо его частями, разделив, как им больше нравилось. Но никто не мог претендовать на все наследство или на какую-то верховную власть, которая якобы его сопровождает, поскольку право наследования дало каждому такое же право собственности на долю имущества своего отца, как и всем остальным. Повторяю, что я не только из-за этого так тщательно рассмотрел основание наследования детьми собственности их отцов, но и потому, что это прольет дополнительный свет на наследование правления и власти, ибо в странах, где действующие там особые муниципальные законы передают все земельные владения целиком перворожденному и в соответствии с этим обычаем так же происходит и передача власти наследникам, некоторые склонны были поддаться обману и принять мнение, что в отношении как имущества, так и власти существует естественное или божественное право первородства и что наследование как правления над людьми, так и собственности на вещи произошло из одного и того же источника и должно передаваться по наследству в соответствии с одними и теми же правилами.
92. Собственность, источником которой является право человека использовать любое низшее животное для поддержания своего существования и удобства жизни, предназначается для блага и исключительной выгоды [c.208] собственника, так что он может, если потребуется, уничтожить то, чем он владеет, в процессе его использования; но правление, имеющее целью защиту права и собственности каждого человека путем охраны его от насилия или ущерба со стороны других, предназначено для блага управляемых. Ибо меч правителей предназначен быть “страшен для злых”36, и этот “страх” должен заставлять людей соблюдать действующие законы общества (которые должны со ответствовать законам природы) для общественного блага, i. е. блага каждого отдельного члена этого общества, в той мере, в какой оно может быть обеспечено общими правилами; меч не дается правителю только для его собственного блага.
93. Следовательно, как было показано, дети, будучи зависимы от своих родителей в средствах к существованию, имеют право наследовать собственность своего отца как то, что принадлежит им для их собственного блага и пользы и поэтому очень удачно называется блaга, на которые перворожденный не имеет исключительного или особого права ни по какому закону бога или природы – младшие дети обладают равным с ним правом, основанным на том же праве на содержание, обеспечение и поддержку со стороны родителей, которое они все имеют, и ни на чем больше. Но правление, имеющее целью благо управляемых, а не единственно выгоду правителей (их благо только вместе с благом всех остальных, поскольку они являются частью того политического тела, о всех частях и членах которого проявляется забота и чьи особые функции законами общества направляются на благо целого), не может наследоваться по тому же самому праву собственности, по которому дети наследуют имущество своих отцов. Право сына получать содержание и обеспечение предметами первой необходимости и жизненными удобствами за счет состояния своего отца дает ему право наследовать собственность отца для своего собственного блага, однако это не может дать ему никакого права наследовать также и то правление другими людьми, которое было у его отца. Все, что ребенок имеет право требовать от своего отца, – это содержание и обучение, а также то, что природа дает для поддержания жизни. Но он не имеет права требовать от него правления или власти. Он может существовать и получать от него ту часть благ и выгод образования, которая естественно причитается ему без империи и власти, коими (если они у него были) его отец был облечен для блага и пользы других, и поэтому сын не может претендовать на них или наследовать [c.209] их по такому праву собственности, которое целиком и полностью основано на его собственном личном благе и интересе.
94. Прежде чем мы можем узнать, кто имеет право наследовать правителю империи и получить ее в наследство от него, мы должны знать, каким образом получил свою власть первый правитель, на наследование которому кто-то претендует, на каком основании он владеет империей, по какому такому праву. Если вначале кому-то вложило скипетр в руки или возложило корону на голову согласие и соглашение людей, то оно и должно также направлять преемственность и передачу власти. Ибо обладание той же самой властью, которая сделала первого законным правителем, должно сделать таковым и второго и тем самым дать право престолонаследия. И в этом случае наследование или первородство само по себе не может иметь никакого права, никакого притязания на него, если только то согласие, которое установило форму правления, не определило таким образом и порядок престолонаследия. И отсюда мы наблюдаем, что порядок наследования корон в разных странах возлагает их на разные головы и по праву престолонаследия становится государем в одном место тот, кто в другом месте был бы подданным.
95. Если бог своим прямым пожалованием и данной в откровении заповедью вначале предоставил правление и власть какому-либо человеку, тот, кто будет выдвигать претензии на это право, должен иметь такое же самое прямое пожалование от бога для того, чтобы стать преемником. Ибо, если линия наследования и передачи власти другим по нисходящей не будет таким образом определена, никто не сможет наследовать это право первого правителя; в этом случае дети не имеют права наследования; и первородство не может предъявлять никаких претензий, если бог, творец этого установления, не предписал этого. Так, мы видим, что притязания семьи Саула, получившего свою корону непосредственным велением бога, прекратились вместе с его правлением; а Давид, царствовавший по тому же праву, что и Саул, – viz. велением бога – наследовал его трон, отстранив Ионафана и все притязания наследников по линии отца. А если Соломон имел право наследовать своему отцу, то это, должно быть, произошло не по праву первородства, а по какому-то иному праву. “Представитель младшей линии”, или сын сестры, должен иметь предпочтение в престолонаследии, если он имеет то же самое право, которым обладал первый законный государь. [c.210] А если основанием власти является только прямое веление самого бога, тогда, если так повелевает бог, самый младший, Вениамин, должен получить в наследство корону как представитель того племени, которое первым владело ею.
96. Если родительское право, акт рождения дают человеку правление и власть, то наследование и первородство не могут дать никакого права. Ибо тот, кто не может наследовать право своего отца, которое заключалось в рождении, не может наследовать ту власть над своими братьями, которой обладал его отец над ними по отцовскому праву. Но об этом я еще выскажусь дальше. А пока очевидно, что любое правление, будь оно вначале основано на родительском праве, согласии народа или прямом велении самого бога, – каждое из них может занять место другого и тем самым начать новое правление на новом основании, – повторяю, любое правление, начатое на одном из этих оснований, может по праву наследования перейти только к тем, кто владеет правом того, кому они наследуют. Власть, основанная на договоре, может перейти только к тому, кто имеет право на нее в соответствии с этим договором; власть, основанную на рождении, может получить только тот, кто рождает; а власть, основанную на прямом пожаловании или даре бога, может по праву наследования получить только тот, кому это пожалование ее передает.
97. Из сказанного мною, я полагаю, ясно одно: поскольку право использовать животных первоначально основывалось на праве человека кормиться и пользоваться жизненными удобствами, а естественное право детей наследовать блага своих родителей – на их праве на то же самое содержание и жизненно необходимые предметы из собственности своих родителей, чья природная любовь и нежность учат заботиться о детях как о самих себе, и все это – лишь на благо владельца или наследника, оно не может быть основанием для того, чтобы дети наследовали правление и власть, у которых иной источник и иная цель. Первородство также не может иметь никаких притязаний на право исключительного наследования ни собственности, ни власти, что мы более полно увидим далее в надлежащем месте. Здесь же было достаточно показать, что собственность, или частное владение Адама, не могла передать никакой верховной власти или правления его наследнику, который, не имея права наследовать все имущество своего отца, не мог тем самым получить какую бы то ни было верховную власть над своими братьями; и поэтому, если Адам и был облечен какой то верховной властью [c.211] вследствие его владения собственностью – чего в действительности не было, – она должна была умереть вместе с ним.
98. Подобно тому как верховная власть Адама – если он, в силу того что владел всем миром, имел какую-то власть над людьми – не могла быть унаследована никем из его детей в ущерб всем остальным, потому что все они имели право разделить наследство и каждый имел право на часть имущества своего отца, так и верховная власть Адама, основанная на праве отцовства, если он таковой и обладал, не могла перейти по наследству кому-либо из его детей. Ибо, по мнению нашего автора, право властвовать над теми, кого он породил, было приобретено благодаря тому, что он их породил, и эту власть нельзя было передать по наследству, потому что данное право, будучи следствием абсолютно личного акта и на нем основанное, делает такой же и власть, которую нельзя наследовать. Ведь отцовская власть, это естественное право, возникающее только из отношения отца и сына, так же не может быть наследуема, как и само это отношение, и человек может претендовать на наследование родительской власти отца над своими детьми в такой же мере, в какой он может претендовать на наследование супружеской власти мужа, чьим наследником он является, над его женой. Так как власть мужа основана на договоре, а власть отца – на рождении, он может наследовать власть, полученную в результате брачного договора и являющуюся исключительно личной, в той же мере, в какой он может унаследовать власть, полученную благодаря рождению потомства, которая может распространяться только на личность самого родителя и ни на кого больше, если только не считать, что рождение может служить основанием для права на власть того, кто не рождает.
99. На основании сказанного выше представляется обоснованным задать вопрос: поскольку Адам умер раньше Евы, не должен ли был его наследник (положим, Каин или Сиф) по праву наследования отцовства Адама иметь верховную власть над своей матерью Евой? Ведь отцовство Адама есть но что иное, как его право управлять своими детьми, потому что он их породил, и тот, кто наследует отцовство Адама, не наследует ничего – даже в том смысле, как это понимает наш автор, – кроме права Адама управлять своими детьми, потому что он их породил. Так что монархия наследника не включала бы Еву или в противном случае, поскольку эта монархия была бы не чем иным, как отцовством Адама, переданным по наследству, наследник [c.212] должен был бы иметь право повелевать Евой, потому что Адам ее породил, ибо отцовство не может означать ничего иного.
100. Возможно, наш автор скажет, что отец может отдать свою власть над ребенком, а тем, что может быть передано по соглашению, можно владеть по праву наследования. На это я отвечу, что отец не может отдать власть над своим ребенком. Возможно, он может до некоторой степени потерять ее, но передать ее он не может; если какой-либо другой человек ее приобретет, это произойдет не по разрешению отца, а в результате какого-либо собственного действия этого человека. Например, отец, противоестественно небрежный в отношении своего ребенка, продает или отдает его другому человеку, а тот в свою очередь бросает его на произвол судьбы; третий человек, подобрав его, воспитывает, лелеет и обеспечивает его как своего собственного. В этом случае, я думаю, никто не будет сомневаться в том, что сыновний долг и повиновение должны оказываться прежде всего этому приемному отцу; и если кто-либо из двух остальных и мог бы требовать чего-либо от ребенка, то это касается только его настоящего отца, который, возможно, может потерять свое право на значительную часть того долга, который заключается в заповеди “почитай родителей своих”, но не может передать его другому. Тот, кто купил и забросил ребенка, не получил благодаря этой покупке и разрешению отца никакого права на долг или почитание со стороны ребенка, а получит это право только тот, кто своим собственным авторитетом, выполняя обязанности отца и проявляя отцовскую заботу о заброшенном и погибающем дитяти, создал себе своей отеческой заботой право на пропорциональную ей степень отцовской власти. Это будет более понятно после рассмотрения природы отцовской власти, для чего я отсылаю читателя ко второй книге.
101. Но вернемся к рассматриваемому вопросу. Очевидно, что отцовская власть, возникающая только на основе рождения (ибо наш автор помещает ее только там), не может быть ни передана, ни унаследована. И тот, кто не производит потомства, может не более обладать отцовской властью, которая отсюда возникает, чем может иметь право на какую-то вещь тот, кто не выполняет того условия, с которым она только и соединена. Если спросить, по какому закону отец имеет власть над своими детьми, несомненно, ответ будет – по закону природы, который дает такую власть над ними тому, кто их произвел на свет. Если [c.213] также спросят, по какому закону наследник нашего автора получил право наследования, я думаю, ответят, что тоже по закону природы. Ведь я не вижу, чтобы наш автор привел хотя бы одно слово Писания для доказательства права такого наследника, о котором он говорит. Почему же тогда закон природы дает отцам родительскую власть над детьми? Потому что они действительно породили их, и тот же самый закон природы дает ту же самую отцовскую власть над братьями наследнику, который их непородил; отсюда следует, что либо отец имеет свою родительскую власть не благодаря рождению потомства, либо наследник ее вообще не имеет. Ибо трудно понять, каким образом закон природы, который является законом разума, может дать родительскую власть отцу над своими детьми на основе только одной причины – рождения потомства, а старшему сыну над его братьями – без этой единственной причины, i. е. вообще без всякого основания. И если старший по закону природы может наследовать эту отцовскую власть без того единственного основания, которое дает на нее право, то так же может и младший, и вообще посторонний человек; ибо там, где нет основания для кого-нибудь одного – а оно есть только для того, кто дает жизнь потомству, – все имеют равные права. Я уверен, что наш автор не выдвигает никакого основания, а когда это делает кто-либо другой, мы увидим, справедливо оно или нет.
102. А пока – сказать, что по закону природы человек имеет право наследовать имущество другого потому, что он – его родственник и, как известно, одной с ним крови, и в силу этого по тому же самому закону природы совершенно чужой ему по крови человек имеет право наследовать его состояние, ничуть не хуже по смыслу, чем сказать, что по закону природы тот, кто дает жизнь своим детям, имеет над ними отцовскую власть и в силу этого по закону же природы тот, кто не дает им жизнь, имеет над ними отцовскую власть. Или, полагая, что закон страны дал абсолютную власть над детьми только тем, кто сам воспитывал и кормил своих детей, разве мог бы кто-нибудь утверждать, что этот закон дал любому человеку, который ничего подобного не делал, абсолютную власть над теми, кто не были его детьми?
103. Поэтому, если можно будет показать, что супружеская власть может принадлежать тому, кто не является мужем, тогда, я полагаю, будет также доказано, что отцовская власть нашего автора, приобретенная в результате рождения потомства, может быть унаследована сыном [c.214] и что брат, как наследник власти своего отца, может иметь отцовскую власть над своими братьями и в соответствии с тем же самым правилом и супружескую власть; но пока это не доказано, я думаю, мы можем быть уверенными в том, что отцовская власть Адама, эта высшая власть отцовства, если бы таковая существовала, не могла бы быть передана или перейти по наследству его прямому наследнику. Если это принесет нашему автору хоть какую-нибудь пользу, я с готовностью соглашусь с ним, что отцовская власть никогда не будет утрачена, потому что она будет существовать в мире столько, сколько будут существовать отцы; но ни один из них не будет иметь отцовской власти Адама или вести свою власть от него, но у каждого будет своя собственная на основе того же права, по которому обладал своей властью Адам, viz. благодаря рождению потомства, а не благодаря наследству или преемственности, так же как мужья обладают своей супружеской властью не по наследству от Адама. И мы, таким образом, видим, что поскольку у Адама не было никакой такой собственности, никакой такой отцовской власти, которые давали бы ему верховную юрисдикцию над человечеством, то и равным образом его верховная власть (если у него вообще была таковая), основанная на одном из этих прав, не могла перейти к его наследнику, но должна была прекратиться вместе с ним. Следовательно, как было доказано, ни Адам не был монархом, ни его воображаемая монархия не была наследственной, и поэтому власть, которая сейчас существует в мире, – не та, которой обладал Адам, ибо все, что Адам мог иметь, согласно основаниям нашего автора, – либо на основе собственности, либо на основе отцовства – по необходимости умерло вместе с ним и не могло быть передано потомкам по наследству. В следующей главе мы рассмотрим, был ли у Адама какой-либо такой наследник, который унаследовал его власть, как о том говорит наш автор. [c.215]
36 См.: Рим. 13, 3, 4.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии