Успокоительные псевдорешения
В трудные времена народ обращает свои взоры к всемогущему государству, тем более – в нашу эпоху победоносной демократии, прогресса и социальной справедливости. И государство с готовностью приходит на помощь.
Нынешний мировой экономический и политический кризис дает тому множество иллюстраций. Даже простое перечисление тех мер, на которые идут правительства, чтобы поддержать «свои» предприятия и компании, потребовало бы гораздо больше места, чем занимает газетная заметка. Вот лишь немногие из них.
Прямые вливания из государственного бюджета. Наиболее яркий пример – финансовая поддержка американских авиакомпаний администрацией США после террористических актов 11 сентября. На эти цели из федерального бюджета было выделено 15 млрд. долларов в виде прямой помощи и гарантий по кредитам (подробнее см. статью А. Гонтмахера и Б. Грозовского «Лукавая коалиция. Авиационно-страховой социализм: обществу – издержки, акционерам – прибыль», опубликованную на Полит.ру 22.10.2001 http://www.polit.ru/documents/450285.html). Но применяются и более тонкие схемы, как в случае с финским оператором связи Sonera. Компания провела дополнительную эмиссию акций на 1 млрд. долларов, средства от которой пошли на погашение долгов. Правительство выкупило 52,8% акций, «чтобы не размывать государственный пакет» (см. статью Е. Рыцаревой «По ком звонит телефон», Эксперт, № 7, 18.02.2002, стр. 17).
Протекционизм во внешней торговле. Примеры у всех на слуху – это и введение Соединенными Штатами импортной пошлины на сталь, и последовавшее за ним увеличение соответствующих пошлин в России на украинскую продукцию, и история с «ножками Буша», и многое, многое другое.
Усиление контроля за частными сделками. Непревзойденный рекордсмен здесь – опять-таки, США. Осенью 2001 г. Конгресс принял года. «Патриотический закон» (U.S. Patriot Act) с целью усиления борьбы с терроризмом. Согласно этому закону, все предприятия и предприниматели, реализующие товары и услуги, обязаны информировать кого следует обо всех «подозрительных покупках». Кроме того, «каждый человек, занимающийся бизнесом или торговлей» обязан сообщать государству обо всех сделках на сумму свыше 10000 долларов. Впрочем, Россия в этой сфере не отстает от заокеанского законодателя моды. Так называемая налоговая реформа, продолжающаяся последние два года, уже привела к огромному увеличению издержек налогоплательщиков на ведение учета и предоставление отчетности.
Манипуляции в кредитно-денежной сфере. Цель этих манипуляций – подстегнуть национальную экономику с помощью кредитной экспансии и/или девальвации национальной валюты. Первенство здесь принадлежит США с их беспрецедентно низкими процентными ставками и ускоренным наращиванием денежной массы. Впрочем не отстает и Япония с ее практически нулевой учетной ставкой и непрекращающимися дебатами о необходимости девальвации йены. Ну, а уж о странах Латинской Америки – Аргентине, Бразилии, Уругвае – и говорить нечего.
Меры «антикризисной помощи» – лишь вершина айсберга. Они накладываются на все многообразие институтов регулятивного социального государства, которые продолжают наращиваться своим чередом.
К сожалению, рефлекторное (или ритуальное) требование государственной поддержки во время кризиса обычно не сопровождается попытками осмысления текущей ситуации или хотя бы исторического опыта. Например, мало кто вспоминает 30-е годы прошлого столетия, когда правительства ведущих экономических держав своей торговой войной и отказом от золотого стандарта вызвали общемировую депрессию и привели мир уже не к торговой, а к настоящей войне невиданной разрушительности. Или печально знаменитый импортный тариф Смута-Хоули 1930 года, повергший кризисную американскую экономику в пучину депрессии (см. Rothbard M.N., America's Great Depression, 4th ed., N.Y.: Richardson & Snyder, 1983, pp.213-215).
Логика строительства империи
В предыдущем разделе я не упомянул еще двух способов усиления государственного вмешательства в экономику и частную жизнь людей: наращивание военных расходов и экспансионистскую (интервенционистскую, империалистическую) внешнюю политику. Не упомянул потому, что все это требует особого рассмотрения, а также потому, что во время нынешнего кризиса прибегает к такого рода политическим мерам практически только одна страна – США (готовя этот раздел, я в значительной степени опирался на работу: Stromberg, Joseph R., The Role of State Monopoly Capitalism in the American Empire, Journal of Libertarian Studies, Vol. 15, no. 3 /Summer 2001, pp. 57-93; в сети pdf-файл этой статьи доступен по адресу http://www.mises.org/journals/jls/15_3/15_3_3.pdf).
Вряд ли найдется сейчас человек, который взялся бы оспаривать тот факт, что Соединенные Штаты являются в настоящее время мировой империей, причем единственной . Хотя это стало очевидным лишь с распадом СССР, политику, направленную на достижение такого результата, политический класс США стал проводить еще в конце XIX и начале XX века – во времена президентов Уильяма Мак-Кинли и Теодора Рузвельта. Правда, тогда внешнеполитические цели формулировались несколько более скромно – о мировом господстве речи пока не шло, звание «мировой империей» в то время прочно удерживала за собой Великобритания, да и другие «великие державы» были еще в силе, – но по содержанию и экономической логике тогдашний империализм мало отличался от нынешнего. Его суть можно было бы выразить оксюмороном «меркантилистское фритредерство». Считалось, что свобода торговли – вещь очень хорошая и полезная, но способом ее достижения объявлялось не уменьшение протекционизма собственного правительства, а подчинение других государств (в том числе с помощью военной силы) и навязывание им условий «свободы торговли» с собой, с собственными корпорациями и бизнесменами. Наиболее распространенным инструментом такой политики были двусторонние и многосторонние торговые соглашения. В американской политической речи все это называлось «политикой открытых дверей».
Справедливости ради необходимо признать, что аналогичную политику проводила и Великобритания (там это называлось «империализмом свободной торговли»), и другие империалистические государства. Мир распадался на совокупность враждебных блоков, разделенных мощными протекционистскими барьерами и поддерживающих внутри экономический режим, называвшийся «свободой торговли». На деле внутри блоков и внутри метрополий проводилась меркантилистская политика, принимавшая форму государственной поддержки картелизации промышленности, расширения «социальных гарантий» и прав профсоюзов, а также общего усиления государственного регулирования. Меркантилизм во внешней политике имел оборотной стороной меркантилистскую политику внутри государства.
Экспансионизм государств опирался на своеобразный союз с крупным монополизированным бизнесом. Протекционистские тарифы, а также лицензирование, патентное регулирование и прочие меры правительственного вмешательства создавали благоприятные условия для образования картелей. Производство для внутреннего рынка сокращалось, цены повышались. В то же время государственные пособия и профсоюзы увеличивали стоимость труда на внутреннем рынке. В условиях крупного промышленного производства, когда увеличение масштабов ведет к экономии на издержках, такая ситуация не позволяла в полной мере использовать экономические преимущества предприятий. Промышленники формулировали требование к государству: силой проломить протекционистские барьеры других государств, дабы экспортировать туда свою продукцию по более низкой цене, чем на внутреннем рынке. А также для того, чтобы строить и эксплуатировать новые предприятия в условиях дешевого труда.
Те корпорации и бизнесмены, которые преуспевали в эксплуатации государственной мощи в своих интересах, получали еще и то преимущество, что издержки на ведение войн и империалистическую внешнюю политику размазывались по всем налогоплательщикам. Наконец, не следует сбрасывать со счетов доходы от прямого грабежа, получаемые в виде земель, прав на эксплуатацию месторождений и т.п.
Такова логика империализма XX века. Она не имеет ничего общего ни с капитализмом, ни со свободным рынком. Внешний империализм в экономическом смысле есть результат государственного регулирования экономики внутри страны. В наше время бремя социального регулятивного государства только усилилось. К завышенным издержкам компаний на содержание социального перераспределительного государства и на трудовые ресурсы добавились затраты на поддержание экологических стандартов. Теперь требование «открытых дверей» сопровождается еще и требованием «выравнивания стандартов в сторону увеличения». Так что экономическая логика империализма остается в полной силе и в XXI веке.
В прошлом эта логика определяла политику всех мировых держав. Однако к концу XX века остались только США, которые совсем недавно, чуть более 100 лет назад, были, по нынешней терминологии, «сырьевым придатком» развитых стран. Возникает вопрос: чем объясняется такой успех?
Эффект храпового колеса
Американский экономист Роберт Хигс в своей знаменитой книге «Кризис и Левиафан» описал некую закономерность в исторической эволюции американского государства в конце XIX-XX вв., которую назвал «эффектом храпового колеса». Суть ее в следующем. Каждый большой политический или экономический кризис вызывает резкое расширение полномочий государства и его вмешательства в экономику и в частную жизнь граждан. Такое вмешательство встречает широкую общественную поддержку, и мало кто задумывается о том, что будет дальше. Когда все уже позади, вмешательство государства уменьшается, но его уровень никогда не возвращается к тому, который имел место до кризиса. Каждый новый кризис – еще один шаг храпового колеса (см. Higgs, Robert, Crisis and Leviathan, N.Y.: Oxford Univ. Press, 1987)
В американской истории к числу кризисов, вызывавших скачкообразное увеличение вмешательства государства, относятся войны и экономические депрессии. В первом случае усиление регулирования происходило одновременно с наращиванием военной машины.
Война между Севером и Югом принесла США подоходный налог, высокие пошлины, акцизы, инфляцию и всеобщую воинскую повинность. С первой мировой войной пришло полномасштабное экономическое планирование. Великая Депрессия повлекла за собой создание институтов социального государства и принудительную картелизацию экономики, запредельные пошлины и запредельные же права профсоюзов на применение насилия, отмену золотого стандарта, конфискацию золота у населения и создание машины милитаристской пропаганды. Вторая мировая война – время всеобщего планирования, замораживания цен, подавленной инфляции и всеобщей мобилизации. Холодная война – сама по себе являвшаяся большим протяженным кризисом – включала в себя целый ряд кризисов поменьше. Корейская война была первым случаем узурпации президентом конституционного права Конгресса на объявление войны. Война во Вьетнаме сопровождалась «войной с бедностью», столь же масштабной и безуспешной. Ну и, наконец, нынешняя «война с терроризмом», принесшая «патриотический закон» и новое наращивание военных расходов – этап того же большого пути.
Своеобразие американского имперского опыта, по-видимому, состоит в том, что после каждого наступления государства на общество до сих пор всегда следовал откат. Время после кризиса – это время относительной экономической и политической свободы. Именно в это время совершались мощные скачки в экономическом развитии, внедрялись инновации, шло накопление капитала и рост населения, увеличивалась производительность труда. Социально-милитаристское государство каждый раз давало обществу «накопить жирок», чтобы потом конфисковать и израсходовать эти ресурсы во время очередного кризиса. Другие империи и государства проводили более прямолинейную политику наращивания государственного вмешательства и перераспределения, из-за чего со временем либо распадались (например, Британская и Французская империи, СССР), либо терпели военное поражение (Германская и Японская империи), либо же переживали упадок и стагнацию (современная Европа). Иными словами, успех американской мировой империи – следствие относительно более высокой степени экономической и личной свободы.
Для нынешней ситуации принципиальным является вопрос: сработает ли и на сей раз для американской империи «эффект храпового колеса»? Произойдет ли со временем новое сокращение правительственных функций в жизни страны, или же Америка вступила на путь поступательного развития, точнее «поступательной деградации», своего социально-милитаристко-регулятивного государства? В первом случае мы еще можем увидеть дальнейший прогресс и процветание Америки и, возможно даже, ее возврат к ценностям и институтам свободы, частной собственности и республиканского правления. Но похоже, что политическая элита США выбрала второй путь. По крайней мере в недавней речи президента перед Конгрессом недвусмысленно прозвучало, что нынешняя военная кампания может продолжаться неопределенно долгое время. «Этот время бедствия дает нам уникальную возможность изменить нашу культуру - возможность, которую мы должны использовать», – заявил Дж.У. Буш. И далее: «Я надеюсь, что жизнь вернется в нормальное русло. Кое в чем это уже так. В других же отношениях возврат уже невозможен».
Без альтернативы?
Российская политическая элита очарована, околдована, загипнотизирована видом американской империи. Все хотят, чтобы «у нас было так же»: чтобы Россия была социально-милитаристским государством, регулирующим все и вся, хотя и дозволяющим частную инициативу «в разумных пределах». Различия лишь в деталях.
Основные политические силы, действующие в нашей стране, можно условно поделить на две партии (понимая под словом «партия» не организацию, формально учрежденную в соответствии с действующими законами, а довольно-таки неоднородный конгломерат родственных организаций, персон и идей). Первая партия хочет создать в нашей стране имперское государство по образцу американского путем включения России в американскую империю в качестве сателлита (при сохранении формальной независимости). При этом российская политическая элита должна частично войти в качестве составной части в имперскую элиту. Этой партии можно дать условное название «компрадорской». Ее сторонники выступают за построение «социальной рыночной экономики», за широкий спектр мер государственного регулирования, за «интеграцию в мировую экономику» (т.е., за вхождение и активное сотрудничество России с такими меркантилистскими структурами, как ВТО, МВФ и Всемирный банк), за «включение России в систему коллективной безопасности» (т.е., в военную организацию «большой империи»). Компрадорская партия не против участия России во внешних войнах, если интервенция происходит под эгидой ООН или, например, в целях борьбы с международным терроризмом или для защиты прав человека.
Конкурирующую партию справедливо назвать «национал-имперской». Ее адепты выступают за независимость России, но видят «независимую Россию» как уменьшенную копию американской империи. Величие России для них заключается в ее сходстве с Америкой, хотя они никогда публично в этом не признаются. «Национал-имперцы» так же, как и сторонники компрадорской партии, выступают за интенсивное государственное регулирование экономики внутри страны. Они ничего не имеют против денежной системы, основанной на институте центрального банка и проводящей «гибкую кредитно-денежную политику» (то есть, эмиссионное финансирование государства). Вдобавок, «национал-имперцы» требуют высоких импортных «пошлин для «защиты отечественного производителя», а также выступают за резкое увеличение военных расходов, опять-таки копируя американский прототип. Во внешней политике они стремятся к «расширению сферы влияния», им не чуждо вооруженное вмешательство за пределами России. Во всяком случае, территорию бывшего СССР они считают естественной сферой российского военного присутствия. И те, и другие в принципе ничего не имеют против всех тех «антикризисных мер», с которых мы начали эту статью.
Если в России начнется период экономических трудностей, спектр применяемых средств будет мало отличаться, находись у власти «компрадорское» или «национал-имперское» правительство. И у той, и у другой партии есть что предложить национальному бизнесу, особенно крупному. «Компрадоры» предлагают возможность проникнуть на рынки развитых стран, и не только их. «Национал-имперцы» предлагают взять под контроль стратегические запасы сырья, расположенные на территории сопредельных государств.
Единственное, чего не предлагают ни те, ни другие – это свободу торговли, низкие налоги, реальное дерегулирование и защищенность прав собственности.
Одним словом, российская политическая элита ни на шаг не выходит за пределы «экономической логики» империализма, и весь российский политический спектр выстраивается вокруг «оси имперской политики». Нет ни «правых» и «левых», ни «либералов» и «социалистов», ни «консерваторов» и «прогрессистов», ни даже «западников» и «почвенников». Есть только империалисты – «компрадорские» и «национальные».
Но исторический же опыт и логика общественного развития неумолимо свидетельствуют: имперская политика – это путь к национальной катастрофе, экономической, политической, демографической и культурной. И только глубокий провинциализм российских политиков не позволяет им оторваться от созерцания американского колосса и увидеть реальность в более широком контексте.
Так что же получается, что альтернативы нет? Конечно есть. Альтернативная политическая цель – создание в России общества, основанного на личной свободе, частной собственности и самоуправлении, ограничении роли государства защитой жизни и собственности граждан от внутренних и внешних агрессоров. Есть в России и граждане, желающие своей стране именно такого будущего. Дело за политиками.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии