Предисловие

Эта книга опирается на политическую философию, экономику и историю, но достаточно слабо, чтобы оставаться доступной для образованного читателя, которому она в основном и предназначена. Ее центральная тема — то, каким образом государство и общество взаимодействуют между собой и в результате не оправдывают надежд друг друга и приводят друг друга в жалкое состояние, — может затронуть достаточно широкий круг людей из числа как тех, кто управляет, так и тех, кем управляют. Большинство аргументов достаточно ясны, чтобы не требовать для своего изложения той строгости и того технического аппарата, выдержать которые, а уж тем более получить от них удовольствие сможет, скорее всего, только ученая аудитория.
В силу самой по себе обширности темы и моего несколько необычного подхода к ней специалисты сочтут, что во многих местах аргументация требует развития, уточнения или опровержения. Все это к лучшему, потому что даже если бы я и хотел, то не смог бы скрыть того, что моей целью не было ни сказать решающее слово, ни добиться максимально широкого согласия.
И читатель, и я обязаны И. М. Д. Литтлу за пристальное изучение большей части рукописи этой книги. Не его вина, что я упорствовал в некоторых своих ошибках.
Палюэль Сен-Маритим Франция 1997 год.

От автора

«Государство» — это книга о внутренней природе политической власти, постоянной при меняющихся обстоятельствах, определяющей путь, по которому развиваются формы правления, а не определяемой этими формами.
Логика использования политической власти такова же, как и логика выбора в любой другой сфере деятельности. У рациональных существ есть цели, которых они стремятся достичь, и они применяют имеющиеся средства таким образом, который максимизирует достижение этих целей. Государство обладает особым средством — властью над поведением своих подданных, которая, будучи осуществляемой определенным образом, воспринимается как легитимная. Какими бы ни были его цели — заслуживающими морального одобрения или нет, благоприятными для подданных или нет, — государство может полностью достичь большего числа целей, если у него больше власти, а не меньше. В парадигме рационального выбора, которая лежит в основе более дисциплинированной части общественных наук, потребитель максимизирует «удовлетворение», предприятие максимизирует «прибыль», а государство максимизирует «власть».
То, что государству приписывается наличие рационального мышления и целей, которые оно пытается максимизировать, вызвало определенное удивление, критику и даже непонимание с момента первого издания «Государства». Этот подход было трудно согласовать с более традиционными представлениями о том, что власть правителя держится на доверии, что современное правительство является агентом победившей коалиции в обществе, что кучка профессиональных политиков обслуживает конкретные интересы в обмен на деньги, развлечение и славу. В нем не приписывается никакой роли общественному договору и не остается места для общего блага. И самое главное: государство, паутина институтов, рассматривается в данном подходе так, как если бы оно было человеком, обладающим разумом.
Однако подобное рассуждение приводит к «модели», своего рода схематической истории, способность которой объяснять и прогнозировать сложные тенденции, прослеживая воздействие простых и постоянно действующих причин, вероятно, может оправдать разрыв с традиционной теорией.
Книга предсказывает, что путем неумолимого расширения коллективной сферы за счет частной государство — «рабочая лошадка» всегда стремится стать государством — «тоталитарным властителем». За годы, прошедшие с момента первого появления этой книги, мы стали свидетелями громкого провала одной такой попытки — крушения социалистических режимов в России и ее сателлитах. Сложно сказать, что именно опровергается этим крахом. Должна ли такая попытка всегда заканчиваться подобной неудачей? Я не вижу для этого убедительных оснований в той или иной форме. Такая попытка экспансии также не обязательно должна проходить весь путь до того момента, когда начинаются разрушение и атрофия общественных добродетелей. Но можем ли мы все же надеяться, что предупрежден значит вооружен?
Май 1997 года