либертарианство

Приходя в супермаркет, я сталкиваюсь с изобилием продуктов — от молока и хлеба до пиццы Wolfgang Puck’s Spago и свежих киви из Новой Зеландии. На полках среднего сугтермаркета сегодня представлено около 30 000 наименований товаров — в два раза больше, чем всего 10 лет назад. Подобно большинству покупателей, я принимаю окружающее меня изобипие как должное. Стоя посреди этого гастрономического великолепия, я недовольно ворчу: «Не могу поверить, в этой убогой лавке нет диетической вишневой коки без кофеина в 12-унцевых банках!»

С либертарианской точки зрения, задача правительства – защищать права людей. Не более. Но и это очень серьезное дело, и правительство, которое хорошо с ним справляется, заслуживает нашего уважения и поздравлений. Однако защита прав – лишь минимальное условие для поиска счастья. Как доказывали Локк и Юм, мы создаем правительство с целью защитить нашу жизнь, свободу и имущество, чтобы создать наилучшие условия для выживания и преуспеяния.

С вопросами полномочий государства тесно связан почтенный либертарианский принцип господства права. В простейшей форме этот принцип означает, что нами должны управлять общеприменимые правовые нормы, а не произвольные решения правителей – «правительство законов, а не людей», как сформулировано в массачусетском Билле о правах 1780 года.

Одно из главных явлений современной жизни, с которым обязательно сталкивается любая политическая теория, – это моральный плюрализм. У разных людей разные представления о смысле жизни, существовании Бога, путях поиска счастья. Одной из реакций на эту реалию является перфекционизм, или доктрина морального усовершенствования, – политическая философия, ищущая институциональную структуру, которая совершенствовала бы природу человека. Такой ответ предложил Маркс, утверждая, что социализм впервые позволит людям полностью раскрыть свой человеческий потенциал.

Не так давно субботним утром в небольшом городке во Франции я подошел к банкомату, вмонтированному в массивную каменную стену банка, закрытого на выходные. Я вставил в банкомат кусок пластика, нажал пару кнопок, подождал несколько секунд и получил около 200 долларов; все это происходило без всяких контактов с людьми, и никто здесь меня не знал.

В известном смысле можно утверждать, что история знает только две политические философии: свобода и власть. Либо люди свободны жить своей жизнью, так, как считают нужным, если они уважают равные права других, либо одни люди будут иметь возможность заставлять других поступать так, как в противном случае те бы не поступили. Нет ничего удивительного в том, что власть имущих всегда больше привлекала философия власти.

В 1995 году социологи из Института Гэллапа обнаружили: 39 процентов американцев считают, что «федеральное правительство стало настолько огромным и могущественным, что представляет собой непосредственную угрозу правам и свободам простых граждан». Социологи не поверили своим глазам и сделали еще одну попытку, убрав из опроса слово «непосредственную». С этим утверждением согласилось 52 процента американцев.

В том же году газета USA Тоdау поместила на первой полосе материал об американцах, родившихся после бума рождаемости первых послевоенных десятилетий. Там говорилось, что «многие из 41-миллионного поколения Х*... склоняются к старой философии, которая вдруг стала казаться новой, — либертарианству». С этой оценкой, также в репортаже на первой полосе, соглашается Wall Sreet Journal: «Значительная часть требований, которые сегодня выдвигают [избиратели], не являются традиционно республиканскими или даже консервативными. Они либертарианские... Создается впечатление, что, испытывая постоянно растущее презрение к правительству, американцы все в большей степени склоняются — зачастую сами того не ёсознавая — к философии гтибертарианства».

В 1995 году дэвид Броудер писал в газете Washington Роst о множестве американцев, заявляющих, что они приветствовали бы появление третьей партии:

Настоящая статья подготовлена на основе речи, прочитанной на Конференции друзей Института фон Мизеса, летом 1995 г., Сан-Франциско, США.

В любом обществе есть люди, которые в силу наличия у них каких-то особых качеств, приобретенных или данных им от рождения, имеют статус элиты. Вследствие своего таланта, богатства, мудрости или храбрости они пользуются неким естественным авторитетом, а их мнения и оценки пользуются всеобщим доверием и уважением.

Итак, вне всякого сомнения, налоги с неизбежностью ведут к более низкому уровню производства и вместе с тем - к уменьшению уровня жизни людей в их качестве потребителей. Как бы ни строить аргументацию, мы с неизбежностью приходим к заключению, что налогообложение есть не что иное, как препятствие на пути созидания общественного богатства и вследствие этого - причина относительного обеднения.

В своём выдающемся сочинении "Человеческая деятельность" (Human action) Людвиг фон Мизес показал, что теория экономики полностью определяется принятой концепцией действия и целиком из неё выводится (с привлечением нескольких ясно сформулированных общих допущений относительно эмпирической реальности, в которой это действие совершается). Такое концептуальное представление — из которого вытекает теория экономики, т. е.