- Войдите, чтобы оставлять комментарии
Концепция самопринадлежности (self-ownership), постулирующая естественное право человека на обладание своим телом и разумом, была разработана американским экономистом и философом М. Ротбардом и легла в основу современной либертарианской философии [см. 4]. Однако, именно потому, что концепция самопринадлежности приобрела аксиоматический статус, она сделалась недоступной для детального философского анализа. Это обстоятельство ставит ее под удар критики противников либертарианства, не признающих, что человек принадлежит только самому себе и никому другому. В этом контексте актуальным становится ее теоретическое обоснование.
Истоки концепции самопринадлежности восходят к идеям Д. Локка, который считал, что «каждый человек обладает некоторой собственностью, заключающейся в его собственной личности, на которую никто, кроме него самого, не имеет никаких прав» [2, с. 277]. В интерпретации М. Ротбарда это положение приобретает отчетливо онтологический характер. «Обладание собой» содержательно сводится к особому способу бытия человека – возможности управлять своим разумом и телом. «Конкретный человек, изучая с помощью интроспекции факт собственного сознания, также обнаруживает первичный и естественный факт свободы, своей свободы выбирать, своей свободы использовать, либо не использовать свой разум применительно к любому даному предмету. Иначе говоря, естественный факт «свободной воли». Он также обнаруживает естественый факт руководства своего ума над телом и его действиями: то есть естественную собственность на самого себя» [5, p. 31]. Таким образом, свобода, конкретно выраженная в неограниченной способности распоряжаться собой как собственностью, составляет природу человека.
Но в связи с этим постулатом возникает несколько проблем.
(1) Можно ли рассматривать в терминах прав собственности такое отношение, в котором субъект слабо контролирует свой объект? Ведь очевидно, что ни один человек не может руководить ни актом своего зачатия, ни актом рождения, поскольку личности еще не существует. Значит, приобретение «собственности на себя» не зависит от самого «собственника». Также никто не способен изменить обстоятельство неизбежности смерти. Получается, что «собственник» не контролирует и потери самого себя: жизнь людей часто прекращается внезапно и вопреки желаниям. Не менее важно и то, что нашему «Я» не подчинено полностью ни тело во всех своих органических процессах, ни психика. Вообще, каждый человек ощущает себя в себе скорее не как хозяин, а как гость, и об отношениях собственности здесь говорить нельзя.
(2) Не является ли противоречивой ситуация, в рамках которой собственник и его собственность – это одно и то же? В самом деле, нельзя утверждать, не впадая в противоречие, что нечто есть А и в то же время не-А. Однако, именно такую логическую схему имеет концепция самопринадлежности. Собственник – это активное начало правоотношения и не может быть пассивным объектом воздействия. Собственность же есть начало претерпевающее и не имеет онтологических сил «владеть» собой. Одна и та же вещь немыслима с двумя несовместимыми свойствами: «быть собственником» и «быть собственностью».
(3) Насколько обоснован переход от суждений онтологического характера к суждениям характера правового и нравственного? Из утверждения о том, что есть природа человека, невозможно сделать нормативного вывода о том, в чем должны состоять «правильные» поступки человека. Такой переход в другую модальность ошибочен, с точки зрения формальной логики. Импликации от сущего к должному запрещаются правилом так называемой «гильотины Юма» [3, с. 510-511].
При внимательном рассмотрении можно обнаружить, что острие критики направлено против моральных и правовых выводов из онтологически сформулированной концепции самопринадлежности. Само внутреннее отношение человека как субъекта к себе как к объекту остается неоспоримым. Можно сказать, что эта идея является одной из ключевых для западной философии и культуры: от Сократа с его «даймонионом» до Ж.-П. Сартра с образом сознания, противопоставленого бытию как его ничто. Если попытаться опровергнуть онтологичекие основания самопринадлежности, то придется отрицать не только свободную волю, но и наличие у человека самосознания. И хотя посягательства на сознательную природу человека вообще редки (даже бихевиористы признают, что между стимулами и двигательнами реакциями существует определенный зазор), можно априорно сделать вывод, что отрицание внутреннего отношения ошибочно. Дело в том, что субъект, делающий такое заключение, тем самым высказывает мнение и о себе, а значит он как разумное существо утверждает, что разумных существ не существует. Это прагматическое противоречие, приводящее противников свободной воли и разума к полному абсурду. Отсюда следует, что онтологическая формулировка концепции самопринадлежности истинна, она действительно является аксиомой философии, то есть положением, отрицание которого противоречиво.
Но справедлива ли критика моральных и правовых экспликаций аксиомы? Можно ли вести речь о самосознании в терминах собственности? Ответ: «Да!».
(1) Чтобы реально осуществлять отношение собственности вовсе не обязательно контролировать все аспекты существования известного объекта. Для того, чтобы стать наследником, не обязательно иметь воздействие на здоровье завещателя; аналогично мы можем получить себя в собственность, не имея рычагов влияния на дарителей блага жизни (родителей). Можно быть собственником посевов кукурузы на поле при невозможности сделать эти растения бессмертными; так же человек владеет собой сполна, хотя смерть и обрывает его существование. И даже если, все процессы, происходящие в нас, недоступны для сознательной регуляции, все равно мы принадлежим себе в той мере, в какой мы можем действовать сознательно; ведь и для того, чтобы владеть банкнотой не нужно управлять химическими реакциями в ней.
(2) Одного и того же индивида можно назвать одновременно «собственником» и «собственностью», поскольку этими словами обозначается он в разном мысле, то есть речь идет о двух разных вещах. «Я» как собственник – это «Я», как я дан самому себе. «Я» как собственность – это Я, как я дан себе в отношении мира и самому миру. Порядок бытия этих «Я» категорически различный, и потому допустимо утверждать, что они в качестве разных могут стать в отношение (собственности) между собой.
(3) Суждения о существовании («человек есть свободное существо») непереводимы на язык долженствования («человек имеет право быть свободным») лишь в рамках формальной логики. Но для другой парадигмы это не представляет затруднений. Так, диалектическая логика предполагает, что мир и логические категории находятся в движении, а значит сущее может перейти в должное. То, что есть, если оно живо и движется, может стать чем-то большим, чем оно есть, а именно таким, каким оно должно быть. В частности, внутренне динамичное человеческое существо не «просто-есть», но и достойно бытия, должно быть, имеет на это право. Человек имеет право быть собой и принадлежать себе.
Тем самым, онтологический аспект концепции самопринадлежности органически прорастает в (1) моральную и (2) правовую сферы.
(1) Закон существования человека, его свобода, в точной формулировке звучит как моральный императив: «Ты не только свободен, но должен хранить свою свободу и свободу другого». Иначе – прагматическое противоречие, и человек перестает быть человеком. Практически здесь повторяется вторая формула кантова морального закона о долге быть всегда целью и никогда − средством [1, c. 90].
(2) Границы свободы разумных существ тоже производны от их природы. Человек, в силу естественного закона, сознательно управляет только собой, а не другими. И, как выяснилось, такая прерогатива составляет его безусловный долг. Это значит, что вторжение в сферу индивидуальной свободы запрещено в нормативном смысле. Или, что то же самое, мы имеем право контролировать свое тело и разум, мы принадлежим самим себе.
Таким образом, на основе онтологии самосознания в этике М. Ротбарда могут быть последовательно обоснованы моральные и правовые аспекты либертарианской концепции самопринадлежности.
Библиографический список:
1. Кант И. Основы метафизики нравственности // Кант И. Критика практического разума. СПб.: Наука, 2005. С. 53-119.
2. Локк Д. Два трактата о правлении // Локк Д. Сочинения в 3 т. М.: Мысль, 1988. Т.3. С. 135-405.
3. Юм Д. Трактат о человеческой природе. Минск: Попурри, 1998. С. 495-655.
4. Bergland D. Libertarianism in One Lesson. Costa Mesa: Orpheus Publications, 1984. 192 p.
5. Rothbard M.N. The Ethics of Liberty. New York, London: New York Uneversity Press, 1998. 308 p.