Моральный смысл либерализации экономики

МОРАЛЬНЫЙ СМЫСЛ ЛИБЕРАЛИЗАЦИИ ЭКОНОМИКИ
Л.В. Никонов

Доктрины либерализации экономики зачастую проигрывают в публичных дискуссиях потому, что не могут отразить этические аргументы сторонников государственного регулирования. Цель статьи состоит в том, чтобы раскрыть моральный смысл проектов постороения конкурентных рынков и системы свободного предпринимательства, и тем самым победить этатизм в той сфере, где он чувствовал себя наиболее вольготно. Приводятся доводы против «нравственных достоинств» политики субсидирования предприятий, дискриминационной тарификации во внешней торговле, лицензирования и пр.

Значительная часть экономистов-ученых и практиков политики и бизнеса находят смысл либерализации экономики в повышении эффективности процессов производства, товарообмена, налогообложения, управления и т.д. [см. напр., 10] С теоретической и эмпирической точек зрения, эту концепцию сложно оспорить. Однако, очевидно, она не является общепризнанной.

Дело в том, что слишком многие не руководствуются в своей жизни соображениями повышения эффективности, и потому доказательства, апеллирующие к этому принципу, ни к чему не обязывают таких людей. Достаточными мотивами к действию и пониманию чаще служат ценности семьи, нации, культуры, нежели ценности рациональной максимизации производства и потребления. Но, по видимому, наиболее сильное противодействие ценность экономической эффективности встречает со стороны морали. Выбирая между рациональной формой организации производства (напр., на принципах конкуренции) и определенной концепцией справедливости (напр., в распределении богатства) большинство, скорее всего, встанет на сторону последней. Таким образом, либерализация экономики, как кажется, должна противоречить моральным императивам.

Именно моральное обоснование является оружием государственного патернализма. Высказываются мнения, что регулируемую экономику всеобщего благосостояния стоит вернуть в силу её этической привлекательности, даже если она непродуктивна [1, с. 103]. В российской социальной политике «нацпроекты», направленные на поддержание неэффективных аграрных фирм, перераспределение доходов в пользу интенсивно воспроизводящихся семей, дотирование банков, осуществляющих ипотечное кредитование, находят свое последнее оправдание также в том, что помощь нуждающимся согражданам есть благо само по себе.

Слабый момент подобного типа аргументации заключается в следующем. Не существует теоретического доказательства того, что проблемы хорошего образа жизни граждан (и сами концепции блага) должны находиться в ведении правительства. Откуда известно, что мораль входит в компетенцию государства? Чем в таком случае должна заниматься моральная личность?

Сторонник государственного протекционизма как нравственной деятельности мог бы ответить так. Дело индивидуума – благо частное и совершенствование в той или иной личной добродетели, а забота правительства – Общее Благо. Для верификации этой концепции рассмотрим ряд конкретных мер вмешательства государства в экономику и проанализируем, являются ли они в самом деле универсально хорошими, и можно ли их назвать в принципе морально добрыми действиями.

1. Таможенные пошлины. Тарифы на импортные товары вводятся для того, чтобы «поддержать отечественного производителя». А это, полагают этатисты, благо, если мы считаем помощь ближнему и взаимовыручку проявлениями добра.

Насчет данного тезиса можно сформулировать следующие сомнения. (а) Солидарность с соотечественниками прямо есть ущерб и намеренное, заранее спланированное и методично организованное, злодеяние в отношении иностранцев. С позиций морали, мы должны разделять концепцию равной (высочайшей) ценности всех личностей. Оставаясь верным этому принципу, мы не должны отдавать предпочтение предпринимателям по одну сторону границы перед такими же предпринимателями по другую её сторону. И те, и другие – в равной степени люди, и дискриминацию по случайному принципу (проживания в той или иной стране) следует считать практикой порочной в нравственном смысле. (б) Устанавливая некоторый уровень тарифов для одних товаров при отсутствии такого же уровня для других, правительство поддерживает часть отечественных производетелей непропорционально по сравнению со всеми остальными. И, хотя бизнесменам, не являющимся бенефициарами протекционистских мер, наверное, не делается хуже от таможенной политики (если не считать альтернативных издержек), тем не менее их нужно считать жертвами несправедливости. Ведь, будучи полноценными личностями, они вправе расчитывать на равную долю уважения со стороны других людей и, тем более, органа Общего Блага. Но посредством неравных торговых тарифов осуществляется как раз нечто противоположное: аморальная дискриминация одних по сравнению с другими, то есть зло. (в) Внутренний рынок пытаются оградить от иностранных компаний потому, что опасаются конкуренции со стороны импортных товаров. Угроза для отчественого производителя в том, что продукция зарубежных конкурентов может оказаться лучше. Следовательно, протекционистская политика направлена на поддержание худшего против лучшего. Однако, в рамках морального сознания интуитивно ясно, что, наоборот, должен одобряться приоритет лучшего перед худшим (большая, а не меньшая, усердность в делах; большая, а не меньшая, честность; большее, а не меньшее здоровье). Поэтому, учреждение препятствий (таможенных сборов) для хорошего несовместимо с любой моральной позицией.

2. Правительственное субсидирование частных предприятий. Некоторые товары считаются социально значимыми или имеющими влияние на национальную безопасность (в первую очередь сельскохозяйственное сырье и продукты его обработки). Предполагается, что государство, пекущееся об Общем Благе, призвано покровительствовать (оказывать прямую финансовую помощь, смягчать условия кредитования, создавать «тепличные» налоговые и правовые условия и т.д.) производителям таких товаров, поскольку подразумевается, что это будет хорошо для всех.

Строго говоря, эта концепция может быть оспорена с точки зрения этики при помощи аргументов, аналогичных тем, что изложены немного выше. Но, кроме того, имеются критические замечания и в связи с обоснованностью обращения к Общему Благу. Действительно ли разнообразная помощь отдельным предприятиям – это то, что хорошо для всех? (а) Если такое утверждение верно, то все должны быть причастны Общему Благу одинаково. Однако, выигрыш от субсидий распределен в обществе неравномерно. Больше всего благ от них получают владельцы предприятий, которым оказывается помощь. Меньше всего – фирмы и граждане, за счет которых осуществляется патерналистская политика. И очень незначительно от подобных действий становится лучше потребителям, поскольку цены на продукцию неэффетивных предприятий, поддерживаемых государством, не всегда ниже рыночных. Таким образом, экономические стратегии субсидирования не ведут к Общему Благу. Как остроумно заметил М.Фридман, эта ситуация напоминает закономерность «невидимой руки» с точностью «до наоборот»: «Человек, имеющий намерение с помощью правительственного вмешательства служить только общественным интересам, «невидимой рукой направляется» к продвижению частных интересов, хотя эта цель «не входила в его намерения» [8, c. 20]. (б) При патерналистской политике денежные средства, позиции на рынке и трудовой ресурс перераспределяются от тех фирм, которые работают хорошо, к тем, что находятся в упадке. Является ли моральным добром наказание того, кто честно справляется с взятыми на себя обязательствами, только за то, что некто занимается своим делом плохо? Вопрос риторический. Нравственный статус Общего Блага в этом контексте очень неоднозначен, поскольку оказывается, что оно содержит в себе зло.

3. Контроль за ценами. Устанавливая ценовые максимумы и минимумы для отдельных групп товаров, правительство обосновывает свои действия стремлением к социальной справедливости.

(а) При этом исходная концепция справедливости проговаривается очень редко. Почему является морально приемлемым тот уровень цен, а не иной? Каков критерий завышеной (или заниженой) цены? Если на эти вопросы четко ответить нельзя, то моральные мотивы правительства очень смутны. А специфика нравственного поведения, напротив, связана с ясным сознанием добра (того, почему этот поступок хорош). Следовательно, неясные и туманные идеи справедливости, мотивирующие правительство регулировать цены, нельзя считать в полной мере моральными в силу недостатка рациональности. (б) Если даже принять определенную концепцию справедливости, всё же контроль за ценами не впишется ни в одну из них. Он не имеет никакого отношения к уравнительной справедливости. Люди не станут более равными от того, что цена на какой-нибудь товар опустится. Средства, освободившиеся от падения цены, появятся и у бедных, и у богатых граждан; первые смогут пустить излишек на покупку дополнительного экземпляра дешевого товара, а вторые – на предмет роскоши; в обоих случаях потребление благ останется неравным. Тем более жесткая ценовая политика не согласуется с пропорциональной концепцией справедливости (принцип «каждому отдавать должное»; его разрабатывали в разное время Платон, Аристотель, Ф. Ницше). Если правительство диктует продавцу, сколько должен стоить товар, вопреки его мнению по этому поводу, то в результате сделки с покупателем торговец не получит причитающегося ему, заслуженного по праву собственности. А это несправедливо. (в) С социально-философской точки зрения, механизм цен представляет собой способ распространения знаний в обществе. Информация о том, сколько стоит товар, сообщает, что ценится людьми, сколько труда они вкладывают в производство, сколько примерно человек готово приобрести известную вещь (спрос) и т.д. С помощью этих знаний люди ориентируются в социальной реальности. По мысли Ф.А фон Хайека, «в системе, где знание значимых фактов распылено среди множества людей, цены могут координировать разрозненные действия различных лиц так же, как субъективные ценности помогают индивиду координировать части его плана» [9, с. 96]. Итак, справедливо ли лишать человека доступа к необходимой информации? Является ли хорошей государственная стратегия методичного обмана своих граждан относительно того, что и сколько действительно стоит? Цены, завышеные или заниженые искусственно (в обход рыночного механизма), дают некорректное знание о процессах, происходящих в обществе и провоцируют на неправильное в долгосрочной перспективе поведение. Организуемая государством ложь и манипулирование жизненными стратегиями личностей – морально предосудительна.

4. Социальные гарантии: медицина и образование. Здоровье есть фундаментальное благо, а познание – лучшее из благ. Следовательно, стремление к ним – это одна из главных добродетелей. Государство, помогающее людям достичь этих благ (учреждающее систему здравоохранения и просвещения), само может считаться добродетельным.
Если не касаться веских экономических аргументов, высвечивающих неэффективность государства в обеспечении населения социальными гарантиями, и остановиться на этической стороне проблемы, то можно отметить следующее. (а) Как всегда остается неясным главное: почему именно правительство должно опекать личные добродетели каждого человека? Откуда известно, что граждане сами не могут заботиться о собственном благе? И образовательные, и медицинские услуги предоставляют люди, а не ведомства; нуждаются в услугах также самостоятельные личности; ничто не помешает им договориться и без помощи государства. Человек может (и должен) сам выбрать для себя хороший образ жизни и приложить усилия к его осуществлению. (б) Предоставляя некоторые социальные гарантии, административные органы обычно ставят себе в заслугу бесплатность (или дешевизну) услуг. В этой бескорыстности служения Общему Благу видится нравственная добродетель. Но государство руководит медициной и образованием за счет денег, которые поступают от налогов (напр., единый социальный нолог в РФ). Поэтому, бесплатность следует поставить под вопрос, а, учитывая бюрократическую ренту (взимаемую за перераспределение налоговых поступлений), так же делается сомнительным и принцип бескорыстности государства. Но добро ценится только при условии, если его совершают ради него самого, а не из корыстных побуждений. Поэтому, государство в этой связи нельзя признать добродетельным.

5. Вмешательство в производственные процессы: лицензирование, контроль качества, планирование. Некоторые предприниматели неквалифицированы, выпускают товар ненадлежащего качества, а иногда в неоптимальном объёме (дефицит или «перепроизводство»). От такой «злонамеренности» граждане сами не в состоянии защитить себя. Следовательно, полагают этатисты, правительство обязано надзирать за безответственными бизнесменами, регулировать качество и объемы производства, тем самым заботясь о благе населения.

Есть несколько моральных аргументов против модели «государства-няньки». (а) Чтобы устанавливать правила допуска на рынок (лицензии), стандартизировать характеристики товаров и другими методами регулировать интеракции, необходимо знать, что является в каждом конкретном случае благом. Достижима ли такая моральная мудрость для какого-нибудь человека или группы лиц (напр., для чиновников)? На невозможность всеобъемлющего экономического расчета и абсолютно верного для всего общества ценностного суждения неоднократно указывали либералы. Кажется, первым в этом ключе высказался Д.С. Милль [4, c. 358]. А позже Ф.А. фон Хайек развил концепцию «рассеянного знания», согласно которой универсальное познание общественных процессов принципиально неосуществимо [9, с. 91-92]. Этот тезис прекрасно подходит для опровержения претензий государства на безусловное познание того, что хорошо для каждого из граждан. Вывод: каждый человек способен для самого себя лучше кого бы то ни было выбрать наиболее ценное из благ (тот или иной уровень качества, услуги более или менее квалифицированного специалиста и т.д.). (б) Еще более сильное возражение можно выстроить на возмутительности самого факта вторжения в дело (бизнес) личности. Эмоциональная сторона вопроса знакома любому, кто когда-нибудь испытывал административный диктат в том деле, которое он считает своим призванием. Однако, с точки зрения рациональной морали, можно ясно продемонстрировать, что вмешательство государства есть зло. Если ценность личности признаётся наивысшей, то «каждый отдельный человек находится как бы в центре круга, границы которого не должно переступать никакое правительство» [4, с. 340]. И любое проявление индивидуальной свободы надо считать неприкосновенным, в том числе хозяйственную деятельность, стремления открыть свою фирму, способности планирования и оценки ситуации. Политика, производящаяся наперекор данному принципу, является откровенно порочной в нравственном смысле.

Резюмируя изложенные идеи, можно смело утверждать, что патерналистская экономическая политика не имеет четкого морального оправдания. Значительно более обоснованной, с этической точки зрения, могла бы выглядеть прямо противоположная стратегия деятельности государства. То есть правомерно выдвинуть гипотезу: ограничение компетенции правительства, дерегуляция и дебюрократизация экономики, лучше всего согласуется с возможностями развития моральной личности (самостоятельность в выборе концепции блага, свобода от принуждения, ответственность за свои решения, креативность в своём деле). Либерализация экономики заслуживает не только высокой оценки её эффективности, но и одобрения, то есть понимания того, что это хорошо само по себе.

В качестве альтернативы псевдо-нравственой системе «государства всеобщего благосостояния» следует позиционировать капитализм в его внутреннем, моральном содержании. Наметим это содержание для нескольких элементов системы свободного предпринимательства.

1. Священность прав собственности. Этот принцип непосредственно следует из признания каждого человека самоцелью и ценностью-в-себе, то есть из категорического императива морали. Ведь личность проявляет себя в хозяйственной деятельности: произведенная человеческими руками вещь – это отражение и продолжение своего творца. Феномен собственности есть признание людьми в какой-нибудь вещи труда и таланта, который был вложен в неё. И в той мере, в какой священным и ценным является достоинство личности, безусловную моральную значимость приобретает и собственность как отпечаток личности. Зло – это насилие над личностью и принудительное отчуждение того, что ей принадлежит.

2. Отсутствие административных барьеров в экономике. Уважение к достоинству личности требует также провозглашения автономии её воли, идеи независимости, самостоятельности каждого человека в вопросах морали. Возможность (и необходимость) для личности выбирать для себя максиму поступка, и нести за неё ответственость, предполагает свободу выбора концепции блага. То, что считать хорошим, и то, как этого достичь (добродетель) в своей деятельности, определеяет исключительно сам человек в отношении себя. Внешние предписания к концепции блага, регулирование экономических отношений, морально неприемлемы.

3. Рынок. Добром является не только автономное действие личности, абстрагированное от жизни окружающих, но ещё и взаимодействие свободных индивидов. Поэтому, рыночные отношения, в которых никто никого не принуждает и в которых позволительна любая самоактуализация человека, согласная с действиями других людей, ценны сами по себе (даже безотносительно к их высокой эффективности). На этот момент ясно указывает А. Сен: «Принципиально антирыночная позиция – нечто столь же абсурдное, как запрет на какие-либо беседы между людьми... Значение рыночного механизма для роста экономики, разумеется, огромно, но для общества куда важнее прежде всего осознать непосредственную ценность свободы взаимообмена – словами, товарами или дарами» [7, с. 24].

4. Конкуренция. Режим работы рынка – соперничество фирм, потребителей и товаров – вовсе не подобен, как это часто представляют, безнравственной «борьбе всех против всех». В конкурентной экономике побеждает не сильнейший, как в животном царстве, а лучший, то есть тот, кто получает наибольшее признание (проявляющееся в согласии заключить с ним сделку) со стороны других участников процесса, в силу того, что приносит им наибольшее благо. Моральный смысл смитовой «невидимой руки» состоит в том, что конкуренция между частными концепциями блага в конце концов приводит к непредвиденному установлению компромиссного Общего Блага и нравственных отношений ненасильственными методами.

5. Договор. В условиях, когда исходной ценностью является индивидуальная свобода, единственной морально допустимой формой взаимодействия между людьми становится взаимодействие по обоюдному согласию. Добровольность отношений – это архетип добра в либеральном обществе. Отсутствие принуждения в интеракциях гарантируется предварительно оговоренными условиями, которые согласуют друг с другом личности, намереваясь иметь друг с другом дело. Эти условия образуют контракт, моральное измерение которого сводится к тому, что в нём ничья свобода не ущемлена, в противном случае человек по правилу добровольности имел бы возможность не заключать договора. Современные теоретические исследования показывают, что в идеале с помощью договоров возможно установить такую систему взаимодействия, которая удовлетворяла бы всех и гармонировала с множественностью свободных существ и концепций блага (знаменитая «теорема Коуза» [3, с. 99]). Предельные границы нравственно приемлемого в обществе может установить общественный договор [см. 2; 6].

6. Ограниченное государство. Структура общества, в котором проводится либерализация экономики, будет все более децентрализованной и плюралистичной. Сфера деятельности государства сужается до предела. Однако, оно не исчезает. Как показывает М. Олсон, в обществе, состоящем из большого числа индивидов, та или иная степень принуждения всё же неизбежна [5, с. 40]. Поэтому моральная задача – сделать необходимое принуждение наименьшим, ограничить «грозного Левиафана» функциями нейтрального судьи в спорах между свободными людьми и хранителя добровольных соглашений. Моральный смысл государства – быть искусно созданной и тонко настроенной машиной защиты безусловной ценности личности.

Литература:
1. Бауман З. Индивидуализированное общество. М.: Логос, 2002.
2. Бьюкенен Д. Границы свободы. Между анархией и Левиафаном // Бьюкенен Д. Сочинения. М.: Таурус Альфа, 1997.
3. Коуз Р. Фирма, рынок и право. М.: Новое издательство, 2007.
4. Милль Д.С. Основы политической экономии. М.: Прогресс, 1981. Т. 3.
5. Олсон М. Логика коллективных действий. Ощественные блага и теория групп. М.: ФЭИ, 1995.
6. Ролз Д. Теория справедливости. Новосибирск: Изд-во Новосибирского университета, 1995.
7. Сен А. Развитие как свобода. М.: Новое издательство, 2004.
8. Фридман М., Фридман Р. Свобода выбирать: наша позиция. М.: Новое издательство, 2007.
9. Хайек Ф. Индивидуализм и экономический порядок. М.: Изограф, 2001.
10. Ясин Е.Г. Новая эпоха – старые тревоги: экономическая политика. М.: Новое издательство, 2004.